Последний повелитель Марса (СИ) - Рест Роберт

     Глянув в окошко на его дверце, я увидел как в камере бьётся неистово бело-голубое с оранжевыми всполохами пламя. Корпус движителя подрагивал в такт ударам. По всей видимости, здесь топлива пока что достаточно. Я двинулся к следующей тумбе.

     Путешествие между тумбами чем-то напоминало перемещение по палубе корабля в шторм. Поскольку трясло изрядно, передвигаться приходилось держась за ручки на шкафах. Наверное, именно для этого они и были предназначены, но даже если нет — то послужили мне в тот момент неплохой опорой.

     Добравшись до следующего движителя, я заглянул в смотровое окно. Где-то на границе видимости, на дне камеры тлел уголёк. Приложив руку к движителю, я не почувствовал привычных ударов. Тогда я нажал на педаль носком своего ботинка. Нога ощутила слабый толчок и я отпустил педаль. Посмотрев в окошко, увидел темень. Очевидно, я справился с этой частью и осталось загрузить в движитель новый резервуар с топливом.

     Я достал из соседнего ящика резервуар — свёрток, напоминающий динамитную шашку. Открыл дверцу движителя, вытянул за трос кольцо держателя, нацепил на него свёрток и аккуратно вернул обратно. Закрыл дверцу, заглянул в окошко. Там всё так же была темень. Я, как было велено, потянул за шнур.

     — Джозеф, скорее! На четвёртом давно всё выгорело! — раздался окрик Уэллса. Я от неожиданности сначала растерялся, но потом вдруг увидел на каждом движителе выгравированную цифру с его номером. Удивительно, как я не заметил их раньше?..

     Четвёртым был как раз тот, к которому я подошёл вначале. Уже попривыкнув и обретя некоторую сноровку, я быстро переместился к нему и загрузил новой порцией топлива. Потянув шнур, стал гадать, куда направиться дальше. Очевидно, что четвёртый и пятый проработают какое-то время. Значит, остались прочие шесть, которые также должны израсходовать свою смесь в ближайшее время. Но к какому из них бежать в первую очередь?..

     Уэллс неотрывно следил за тем, чтобы машина выдерживала положение, строго перпендикулярное земной поверхности. Помогал ему в этом стеклянный шар с градуировкой, заполненный жидкостью и восемь верньеров вокруг него, регулирующих мощность каждого движителя. Пузырёк воздуха в шаре должен был занимать положение согласно расчётам Уэллса и показаниям хронометра. Всё это требовало высочайшей внимательности. Однако он всё же своими подсказками существенно облегчал мою задачу:

     — Джозеф, следите за шнурами. Те, что поднялись до максимальной отметки, указывают на то, что смеси осталось мало или не осталось вовсе. Следуйте в первую очередь к этим движителям, — прокричал он, не отрываясь от своего дела.

     С того момента я точно знал порядок их перезагрузки и дело пошло на лад. Я освоился со своей ролью и уже не метался, а двигался размеренно, всегда зная, куда идти в следующий момент времени. У меня были даже кратковременные перерывы, в один из которых я умудрился достать табак и сжевать порцию.

     Всё окончилось внезапно. Уэллс встал со своего места, на лице его в капельках пота была победоносная улыбка. Я собирался переместиться к следующему натянутому шнуру, но он остановил меня:

     — Довольно, Джозеф. Мы покинули Землю.

<a name="TOC_id20232973" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a>

<a name="TOC_id20232976"></a>ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

      о тяготах далёкого путешествия сквозь эфир

     Я удивился.

     — Как? Уже? Быть того не может.

     — Взгляните наружу.

     В иллюминаторе была абсолютная чернота неба, заполненная мириадами звёзд. Некоторые были велики словно бусины, другие мизерны как уколы иглы. Всю нижнюю половину круглого стекла занимал огромный зелёно-голубой диск.

     И вдруг меня пронзило. Это же Земля! Та самая твердь, без которой я себя не представляю — вдруг стала чем-то отдельным; огромным блюдом, на котором посреди синевы водной глади зелёные континенты выглядели как брокколи, жёлтые пустыни были похожи на кукурузную кашу, которую варила моя матушка, а города и дороги были едва различимыми клубками серой нити с нанизанными на неё разноцветными бусинами… И вот уже я могу смотреть на Марс и Землю, как на родных брата и сестру.

     Я ощутил небывалое чувство. Мы — одни-одинёшеньки посреди огромного отсутствия чего бы то ни было. Наша планета уносится от нас и нет больше опоры для наших ног. А до звёзд не дотянуться и вовсе — такие они далёкие и чужие. Ведь если верить Уэллсу, каждая звезда размером с наше Солнце, но, как правило, даже больше во много крат. И если они, эти огромные шары, выглядят как маленькие точки, то сколько же моих жизней нужно, чтобы туда добраться?…

     Уэллс не разделял моего меланхолического настроя. Будучи практичным, и в то же время увлечённым учёным, он сразу же приступил к исследованию своего нового окружения. Нашёл в одном из наших бесчисленных ящиков какую-то трубу. Вооружившись тетрадью и своим прекрасным самописным пером вдруг начал перемещаться прямо по стене к верхнему иллюминатору.

     Я поразился. Как такое возможно? Этот вопрос я, наверное, задал себе вслух, потому что услыхал на него ответ тут же:

     — Мы ушли от Земли, которая является источником массы и потому притягивает всё сущее. Теперь для нас основной источник массы наша “Feature”. Осторожнее с прыжками, мистер Дрейк — упадёте на потолок.

     Но было поздно. Лишь я немного оттолкнулся от пола, как неведомая сила (или её отсутствие) подбросила меня к центру кабины. А оттуда я начал медленно падать прямиком к Уэллсу.

     На подлёте он схватил меня за руку и отодвинул в сторону, чтобы я не загораживал иллюминатор. Я был лёгок, словно мотылёк — и чувствовал себя им же. Или, может быть, как рыба в пучине морской. Вода сверху, снизу, по бокам, повсюду — и ты плывёшь в этой воде, куда тебе вздумается. Только нынче я был эфирной рыбой и воздух был моей водой.

     Впрочем, я очень быстро освоился с этим положением. Теперь прыжки через центр кабины были для меня явлением из разряда нормальных и даже несколько наскучили. Пришло время изучить, понять и осмыслить всё, упущенное в спешке последних часов. Уэллс, освободившийся от дел, немало способствовал тому. В следующие три дня я сносно освоил стол управления и постиг многие приёмы эфироплавания. Отныне я мог заменить своего нанимателя в некоторых вопросах управления небесной машиной, либо исправно выполнять его прямые команды, не теряясь в назначении того или иного рычага или кнопки.