Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич
ведь, право, пора мне иметь хоть тень какой-нибудь оседлости. У нас здесь очень опустело. Брат Анатолий уехал на Кавказ, брат Модест с своим воспитанником - в Петербург, и теперь остались кроме меня только моя belle-soeur и маленькая племянница. 14 сентября и они уезжают на Кавказ, с 15-го я начинаю свою одинокую жизнь.
Меня очень беспокоит, как разрешится вопрос о приглашении Генриха Пахульского в преподаватели консерватории. Подробно я пишу об этом Владиславу Альбертовичу, а Вас прошу верить, дорогая моя, что всё, что можно было сделать, я сделал и сделаю.
Симфония моя ушла настолько далеко, что я надеюсь к концу месяца вполне окончить ее. Надеюсь, что труды мои и старания были не тщетны и что я в самом деле написал удачную вещь.
Будьте здоровы, дорогой друг мой! Я просил Влад[ислава] Альбертовича извещать меня о Вас, а самих Вас убедительно прошу не утруждать себя писанием писем.
Ваш до гроба
П. Чайковский.
294. Чайковский - Мекк
С. Майданово,
11 сентября 1885 г.
Милый, дорогой друг мой!
Давно, давно не писал Вам. Поездки в Москву, хлопоты об устройстве будущего жилья, работа, которую хочется привести скорее к концу, - всё это мешало мне правильно вести корреспонденцию.
Прежде всего доложу Вам насчет Генриха Пахульского. Меня очень беспокоило это дело; я боялся, что данное Вам обещание не будет исполнено, и решил, что в случае, если мое энергическое настояние ни к чему не приведет, я выйду из состава дирекции. Однако ж 6 сентября на заседании дирекции Пахульский принят в число преподавателей, и приглашение его состоялось, Пишу Вам это не для того, чтобы выставить свою заслугу, а вот для чего. В первое время у Пахульского не будет учеников, или, по крайней мере, я не могу ручаться, что они будут. Дело в том, что по числу поступивших на этот учебный год в новом преподавателе не встречалось надобности, но по мере увеличения числа учеников надобность даст себя чувствовать, и Пахульский получит учеников и часы занятий. Но пока этого не будет, ему придется довольствоваться званием консерваторского адъюнкта. Таким образом, хотя желание его и Ваше исполнилось, но относительно материального обеспечения Ваш protege должен немножко подождать и, по возможности, добывать частные уроки. Верьте, дорогая моя, что я сделал все, всё, всё возможное, и если результат получился пока неважный, то потому, что не в моей власти увеличить число учеников настолько, чтобы Пахульский получил класс и оплачиваемые часы занятий.
С наступлением настоящей хмурой и ненастной осени здоровье мое совершенно поправилось, и теперь кроме утомления от работы никаких болезненных проявлений я не испытываю. Прихожу к заключению, что для моей натуры лето - самое неблагоприятное время года и что жары действуют на мой организм зловредным образом. В самом деле, я замечал, что зимою, если только живу в деревне или за границей, я чувствую себя всегда лучше, чем летом, и уж, во всяком случае, раз навсегда, я решился летом избегать работы, а странствовать и отдыхать.
Будущее мое жилище мало-помалу приходит в надлежащий вид, и кажется, что оно будет очень уютно и мило. С недостаточной красотой местности приходится мириться; я так устал искать и ждать, так не хочется на зиму снова оставаться бездомным странником?
15-го числа моя невестка уезжает на Кавказ; я поеду в Москву провожать ее и исполнить некоторые деловые надобности. В мое отсутствие Алексей окончательно устроит мой домик, и 19-го числа я водворюсь в своем уютном уголке. 17-го числа думаю побывать в Плещееве по случаю именин племянницы Веры.
Еще раз прошу Вас, дорогой друг мой, не сетовать на меня, если я не мог сразу доставить Генриху Пахульскому прочное положение в консерватории, и верить, что я в самом деле сделал, всё, что мог, чтобы угодить Вам.
Дай бог Вам всякого благополучия.
Беспредельно Вам преданный
П. Чайковский.
295. Мекк - Чайковскому
Chateau Belair,
22 сентября 1885 г.
Дорогой, несравненный друг! Тысячу раз благодарю Вас за Ваше дорогое для меня внимание и память о дне моего ангела; телеграмму Вашу я получила, и это сделало настоящим праздником для меня мои именины. Нас теперь так мало, что этот день прошел в совершенной тишине, хотя я по обыкновению получила подарки от Юли и Милочки, много букетов и массу телеграмм. Мы пили шампанское, играли в пирамидку на биллиарде и в рулетку, но всё это только вчетвером.
Горячо и глубоко благодарю Вас, дорогой мой, за исполнение моей просьбы относительно Генриха Пахульского; ничего лучшего я и ожидать не могла для него, и, конечно, теперь ему осталось только подождать, что нисколько не трудно, имея уже такую официальную заручку на место и обеспечение. Он теперь, должно быть, поедет на родину поконцертировать, а после 1 января, вероятно, приедет ко мне. У меня теперь здесь ездит на уроки к Милочке молодой пианист (которого я имя никак не могу затвердить); он учит Милочку и аккомпанирует Влад[иславу] Альб[ертовичу] в игре на скрипке, а я слушаю. Этот молодой человек замечателен тем, что он превосходно читает музыку и хороший исполнитель; он органист в соборе в Tours. Но вообще здесь мало музыки. и это очень скучно.
Правда ли, дорогой мой, что Вы обещали написать кантату к юбилею Училища правоведения? Мне это пишет Макс. Счастливые все те, которые слушают и будут слушать Вашу музыку. В каком положении Ваш “Манфред”?
Юля мне читает теперь биографию Шумана, и из нее я узнаю, что он также написал оперу, но что она не имела успеха. Это удивительно, однако, как всех композиторов соблазняют оперы, а я их так не люблю; второе, я думаю, еще больше удивительно, чем первое.
Я очень боюсь, что холера помешает мне ехать на зиму во Флоренцию, а я этого очень желала бы. Если же я не попаду во Флоренцию, то проведу зиму опять в Вене, так как у меня там нанята квартира и есть весь свой mobilier [домашняя обстановка]. Прежде предполагалось, что Саша моя проживет зиму на моей квартире в Вене, но она отвильнула от этой поездки, потому что очень не любит ездить за границу, и к тому же, конечно, трудно с такими маленькими детьми.
У нас также сделалось холодно, но всё же рано утром и без солнца девять и десять градусов тепла, а днем от семнадцати до двадцати, но много дождя идет. Это печально. Мне хочется проехаться в Nantes, но боюсь, что погода помешает. Будьте здоровы, мой милый, дорогой мой друг. Как я желаю, чтобы Вы могли хорошо устроиться в Майданове и чтобы никто не беспокоил Вас. Прошу Вас, дорогой мой, написать мне, куда я могу послать Вам перевод на бюджетную сумму, и простите мне, что несколько опаздываю. Всею душою безгранично Вас любящая
Н. ф.-Мекк.
296. Чайковский - Мекк
Г. Клин, с. Майданово,
22 сентября 1885 г.
Милый, дорогой друг!
Наконец давнишняя моя мечта осуществилась: я у себя, в деревне, и хотя мой дом не составляет моей собственности, но всё же в течение двух лет я буду иметь право распоряжаться им совершенно свободно, и во всяком случае то, что, я теперь имею, есть нечто довольно близкое к осуществлению моей мечты. Домик чрезвычайно уютный, чистенький, хорошо меблированный. Часть мебели принадлежит собственнице Майданова, часть пришлось купить. Я снабдил свое хозяйство всем нужным. Мало-помалу буду украшать его и, кто знает, быть может, я весь свой век здесь останусь. Одно жаль: я всегда мечтал иметь из своих окон обширный, красивый вид, - этого здесь нет. Окна мои выходят в сад, и кроме деревьев, и то молодых, я из них ничего не вижу. Но что делать? Приходится мириться с этим недостатком. Зато самый дом необычайно симпатичный, и, особенно при вечернем освещении, он делается очаровательно уютен. Я позволил себе большую роскошь: буду держать пару лошадей, без которой очень мог бы обойтись, но, именно как роскошь, она имеет для меня большую цену. Я купил этих лошадей на самых выгодных условиях вместе со всей упряжью у жены Анатолия, которую на днях проводил на Кавказ. Мы провели с ней вместе пять дней в Москве; Пришлось присутствовать на бесконечном ряде прощальных обедов и вечеров у ее родственников. А так как мне и работать пришлось в то же время (дабы приехать в Майданово к себе, вполне разделавшись с утомившим меня “Манфредом”), то 17-го числа я, к сожалению, не мог быть в Плещееве, где хотел отпраздновать именины Ваши и племянницы Веры. В день отъезда моей bellesoeur я видел Колю на вокзале; в этот же день я познакомился с Владимиром Карловичем, с коим до тех пор никогда не приходилось сталкиваться. Он произвел на меня очень симпатичное впечатление; оттого ли, что я был предупрежден Вами и общим мнением, но мне показалось, что доброта и сердечность звучит в самом голосе его и дает себя чувствовать во всей его внешности.
