Босс для Ледышки
Волков едва слышно выругался, с явным усилием оттолкнулся от умывальника и потянулся за телефоном, а я наоборот, привалилась к спасительной опоре, чтобы перевести дух. Из меня будто все кости вынули.
Телефонный звонок оказался важным — звонили из «Снежного рая», чтобы сообщить последние новости: погодные условия улучшаются. Осадков в ближайшее время не ожидают и пообещали в течение дня перезвонить, чтобы проинформировать о состоянии дел на перевале. Специалисты и местные МЧСники пока не давали никаких заключений — оставалось ждать.
Благо в какой-то момент Волков вывел звонок на громкую связь, и я слышала почти весь разговор — после ему ничего не пришлось мне пересказывать.
Всё шло к тому, что в лучшем случае сегодня вечером или уже совершенно точно завтра утром будет окончательно ясно, когда я смогу отсюда выбраться.
И, о боже, мне было просто необходимо отсюда выбраться! Потому что я совершенно определённо собой уже не владела. И Волков почти наверняка это чуял, как зверь, который безошибочно чует чужую слабость. И действовал он, отталкиваясь от своего чутья.
Едва дослушав доклад из фирмы и получив в довесок свежую порцию извинений за неудобства, я пропищала что-то про необходимость отзвониться родным и резво умчалась наверх. И смех и грех, но я почти ожидала, что Волков бросится за мной следом.
Он, однако, оставил мой стремительный побег без комментариев, но ловить меня не стал — и на том спасибо.
К слову, я ему не врала. Переждав, пока уляжется вызванная произошедшим на кухне горячка, я действительно позвонила домой и пересказала маме и брату последние новости. Они в ответ похвастались, что новогодние блюда в этом году особенно удались, поэтому если не поспешу, лишу себя пищи богов.
Я пообещала как можно скорее оказаться дома, но когда положила трубку, поняла, с каким трудом мне дался этот звонок. Чувствовала себя абсолютно вымотанной. А мысли между тем преспокойно сорвались с привязи и блуждали, будто бездомные псы, в самых тёмных закоулках, жадно вытаскивая на свет всё недавно пережитое.
Я отбрыкивалась от этих воспоминаний, да только без толку. Стоило на секунду ослабить сопротивление, и я снова чувствовала его присутствие, будто он прямо сейчас снова возвышался позади меня, и его губы касались моих волос.
Время приближалось к полудню. Я пометалась из угла в угол, но спускаться вниз сейчас не стала бы даже под страхом смертной казни.
Какая всё-таки ирония… Совсем недавно я боялась отсюда выходить, потому что мы в пух и прах разругались, а сейчас, потому что…
Я сглотнула.
А сейчас, потому что я ни ему, ни, к сожалению, себе уже не доверяла.
Да что же он меня так мучает! Как же он не понимает, что так нельзя!
Ну вот через день-другой сюда заявится Катерина, и как всё это будет выглядеть? Как мы с ним будем выглядеть? Нам ведь продолжать работать вместе. Это новогоднее сумасшествие сгинет, он придёт в себя и поймёт, что погорячился, что у него вообще-то уже есть женщина — умная, красивая, богатая, с которой мне не тягаться. И что тогда?
Я всегда, всю свою жизнь презирала тех, кто уводил мужей у жён и жён у мужей. Презирала тех, кто разбивал чужие семьи. Да, они с Катей не женаты, но в серьёзных отношениях! Этого уже более чем достаточно.
Я, как неприкаянный лунатик, бродила по спальне и вела этот изматывающий внутренний диалог, сама себе что-то доказывая, иногда возражая, пока мой взгляд не зацепился за стоявшие на открытой полке в гардеробной баночки в нарочито минималистичном стиле — пена для ванны. С лавандой и мятой. То, что надо.
В мои планы входило включить что-нибудь успокаивающее на телефоне и устроить себе хотя бы намёк на расслабляющую ванну, но и это не удалось — позвонила Оля.
— Ну, рассказывай! — драматичным шёпотом потребовала она, и у меня внутри всё оборвалось. На миг почудилось, что она каким-то магическим образом узнала, что тут творится, и теперь ждала грязных подробностей.
— Что рассказывать-то? — пролепетала я, очень надеясь, что тон моего голоса меня не выдаёт. — Нечего рассказывать.
— Да ладно? Новогодняя ночь с Волковым… Господи, да я бы душу за такое отдала! — в её голосе прорезались мечтательные нотки, а у меня в горле пересохло.
— Оля, ну что за… Мы… ничего… — слова не шли на язык, и всё тут. Меня просто корёжило от необходимости откровенно врать. А если не врать, то что я в сущности могла ей рассказать? Правду? Исключено!
Но Ольге, кажется, и не требовались мои рассказы — она ведь и не подозревала, что тут происходило, никогда не поверила бы в мою слабость, поэтому позволила себе провалиться в собственные фантазии.
— Знаешь, я бы на твоём месте не удержалась. В новогоднюю ночь наедине с красавцем-мужчиной… м-м-м… Просто представь, как он на тебя смотрит этими своими синими глазами… как обнимает… прижимает к себе... нежно целует... Ну как отказать такому?
Господи… господи, дай мне сил.
— Жень?
— Оля, ты… завязывай с этим. Ну к чему все эти дикие фантазии?
— Миронова, ну нельзя быть такой монашкой! — рассмеялась подруга. — Нужно же хоть иногда уметь на время расслабиться.
