Ты для меня?
— Я смутно помню первый год без тебя, — задумчиво поделился Герман, когда они обессиленно развалились на кровати, пытаясь успокоить дыхание. — Клубы. Вечеринки. Нескончаемая вереница женщин. Постоянный хмельной угар. Я сильно запил тогда. Очень сильно! В тот период жизни отношения с Глебом и испортились. Впрочем, я его понимаю. И не виню. Малому было стыдно за вечно поддатого мажористого старшего братца. Он не по годам серьезный рос. И правильный. Частенько шмон в моей спальне наводил, выискивая запрещенные препараты и угрожая рассказать все родителям. Однажды… нашел. Выхожу из душа, а он сидит на моей кровати. Плачет! Взрослый совершеннолетний парень рыдает, как девчонка. Представляешь? А в руках пакет с травкой держит. Как меня увидел, аж затрясся весь от гнева. А в глазах… столько боли. Из-за меня! Затем он демонстративно разорвал упаковку, как тот тузик грелку, и специально рассыпал всю ту дрянь по полу. И сразу удалился, громко хлопнув дверью. Высказал свою позицию таким вот образом. Как же я сейчас благодарен ему за это! В тот момент у меня произошла тотальная перезагрузка сознания. Я сам охренел от того, что вытворял. Испугался. Жутко стало. И стыдно. Если помнишь, тогда я уже работал в компании отца. Но меня это не остановило – я на год ушел в армию служить по контракту. Родители, конечно, в шоке были, но возражать не стали. И слава Богу! Там я окончательно пришел в себя. Когда вернулся, возобновил работу в нашем холдинге. А чтобы на очередные «подвиги» не потянуло, параллельно начал изучать вторую профессию на заочном отделении…
Валерия перевернулась на бок и обвила руками мужской торс. Удобно устроила голову на плече Давыдова, принялась чертить пальцем незатейливые узоры на его груди, покрытой порослью темных волосков. Видимо, из области бессознательного, но ей нравилось.
— Что было потом?
— Кхм!
Мягко убрав с себя ее руки, мужчина резко сел в постели. На Леру смотреть избегал, однако рассказ продолжил. Явно через силу. Но тем не менее…
— Я перестал бездумно трахать все, что движется. Один черт, вытравить тебя из своих мыслей не получалось. К тому времени понял – овчинка выделки не стоит. Я смирился. Даже привык на их месте тебя представлять в момент разрядки. — Горький смех. Ядовитый. — Только кое-что все равно покоя не давало, прочно в голове засело. Я панически, до гребаного помешательства боялся, что однажды меня вновь накроет, и… ну, ты поняла! Доказывая самому себе свою «нормальность», я целенаправленно искал дамочек постарше. Раскрепощенных. Беспринципных. С которыми можно было просто хорошо провести время. Без обязательств. Однажды в клубе я познакомился с Еленой. Она была старше меня на пятнадцать лет.
Валерия едва на кровати не подпрыгнула. Кое-как сдержалась, чтобы спокойно и более-менее грациозно последовать примеру Германа – просто сесть. Даже не пытаясь скрыть своего изумления, она выдохнула:
— Так много? Пятнадцать лет?
Герман неопределенно повел плечами:
— Она отлично выглядела. Эффектная. Женственная. Сексуальная. Многому научила меня в постели. Нужно отдать должное, она любила удовольствие. И дарить. И получать. С ней я забывался, Лера. С ней я не думал… о тебе.
Ревность – лютая, безумная – точно ядом опалила внутренности.
«Забывался! Значит, про меня забывал? С ней?»
— Раз она такая вся замечательная и расчудесная, — зашипела подобно кобре, готовой к броску, — почему же в свои годы была никому не нужна?
На сей раз Герман странно хмыкнул:
— Отчего же? На тот момент Лена состояла в законном браке больше двадцати лет. Выскочила замуж в восемнадцать. Если не путаю.
«Черт! Это предел!»
Лера все же вскочила на ноги и принялась нервно вышагивать по комнате. Ее словно в чан с кипящим маслом окунули. Параллель, проведенная с собственным прошлым, заставила желудок болезненно сжаться.
«Кругом одна ложь! И предательство!»
— И ты… ты знал?
— Конечно! — невозмутимо. Невозмутимо, мать его! — В их семье существовали огромные проблемы. И да, она изменяла супругу. Можно сказать, мстила по-своему. Так что нас обоих устраивали подобные отношения и довольно частые встречи.
— За что? — как ни старалась держать эмоции в узде, перешла на крик. — За что можно мстить таким подлым образом собственному мужу? Это… да это…
— Лера, успокойся и подойди ко мне!
Глубоко вздохнула. Лишь до десяти досчитав, приблизилась к Давыдову, который тоже успел подняться на ноги.
— Он был эгоистом и тираном, — с невероятным трепетом Герман опустил свои ладони на ее плечи. Слегка сжал. — Он бил ее. Унижал. Дважды силой отправлял на аборт. В последний раз что-то пошло не так. В итоге к тридцати годам бедняжку ждало абсолютное бесплодие.
Сквозь нее точно двести двадцать пропустили. Прямо по сердцу полоснуло. Не отдавая отчета собственным действиям, Лера начала дергаться, пытаясь вырваться. Но мужчина держал ее крепко. Сжимал, отрезвляя.
Усмиряя. Явно собирался донести до нее информацию в полном объеме.
«Зачем? Зачем он говорит мне это? Зачем мне знать?»
— А Лена хотела детей! — продолжил Давыдов. — Безумно хотела. По ее же словам, последние десять лет до встречи со мной она провела как в аду! Она существовала. Не жила. Нет для женщины беды страшнее, чем не иметь возможности прижать к груди собственного ребенка. Так она говорила, рыдая всякий раз. И если изначально все воспринималось легкомысленно, без должного осознания, и в душе еще теплилась призрачная надежда, то с годами… она полностью иссякла. Лена увядала на моих глазах, превращаясь в жалкую тень самой себя. Без преувеличения. И во всем она обвиняла своего мужа. Оно проклинала его постоянно. Каждый раз. Жуткое зрелище.
— И что в итоге? — Лера нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, все еще не понимая, к чему он клонит. — Они взяли ребенка в доме малютки?
— Нет. Ее муж был против приемных детей. А она… в какой-то момент она не выдержала и… просто вскрыла себе вены!
