Ты для меня?
Словно в пустоту сказала. Ноль реакции!
Разве что сурово сдвинутые брови и тягостное молчание, которое можно было расценить как твердое «нет».
Знала же – этого упрямца теперь с места не сможет сдвинуть и бульдозер! На что надеялась, продолжая беспрестанно дергать его за рукав да вглядываться в черные, непроницаемые омуты умоляющим взглядом, сама не понимала.
Статуя! Каменная глыба. Чертов кусок мрамора!
От одной только мысли, что вот-вот, через пару жалких никчемных секунд, ее прошлое и настоящее столкнутся лицом к лицу, становилось дурно. Пальцы на ногах немели. Колени подкашивались. А внутренности стягивались плотной спиралью.
— Поговори с человечком, — процедил он сквозь стиснутые зубы, явно пребывая в бешенстве от ситуации. — Раз уж так настаивает…
— Не хочу! — отчаянно замотала головой, пряча лицо в заледеневших ладонях. — Ты не…
— Не трудись. Я понял, кто он.
Слов не осталось. Лишь вздох сожаления. Конечно, понял. Давыдов никогда дураком не был – что к чему, быстро сопоставил. Но одно дело догадываться, и совсем другое – знать все грязные мерзкие подробности. Леру затрясло с новой силой.
— Уедем, прошу!
— Поговоришь! — непреклонно. Тоном, которого невозможно ослушаться. — Единственный раз – второго шанса не дам. Здесь. При мне!
Неизбежность. Неотвратимость. Безысходность.
Каждая мышца в теле окаменела от напряжения в предчувствии чего-то ужасного. Чем ближе становился Леонид, тем сильнее сердце таранило грудную клетку, будто намереваясь пробить насквозь. Нещадно. Болезненно.
— Солнышко! — нежно позвал Юртаев, предусмотрительно останавливаясь в паре метров от них. — Пожалуйста, не беги! Я должен тебе многое объяснить!
Валерия наяву услышала, как заскрежетал зубами Герман, едва ли не стирая их в порошок. Определенно подобное обращение мужчина не оценил по достоинству. Но в «беседу» не вклинился, и на том спасибо.
Признаться, некогда привычное ласковое прозвище теперь и ей резануло слух. Едва удержала спокойное выражение лица, стараясь не скривиться.
Дышать! Главное, ровно дышать!
Собственная установка работала. Девушка целиком и полностью сосредоточилась на дыхании. Задумалась на миг, прислушиваясь к ощущениям, вызванным столь внезапной встречей с Леней. Нет. Сложно было назвать ненавистью те эмоции, которые будил в ней этот человек. Впрочем, не осталось и романтической привязанности. Только обида. Горькая, такая горькая. Черная, как смоль. Бескрайняя, как мировой океан. Как те глубокие борозды, все никак не заживающие на сердце.
— Если бы я только знал, что встречу тебя здесь! Идиот, идти не хотел. Знаешь, отец вывел компанию на новый уровень. После слияния нашей фирмы с фирмой…
Леонид замолчал. Дальнейшее пояснение не требовалось. Кожаев объединил свой бизнес с бизнесом свата – отца Катерины – и решил принять участие в более масштабном тендере, чтобы засветиться. От одного лишь воспоминания о его жене желудок зашелся болезненным спазмом.
Мерзавка!
— Лера, милая, скажи хоть…
— Кто родился? — перебила на середине фразы. Голос прозвучал холодно и надменно. Но так ей было легче – прятаться за маской безразличия и стервозности.
— Сын.
Нервно сглотнула, желая избавиться от вставшего в горле кома.
— Поздравляю!
— Не надо, милая, — тихо прошептал, приближаясь на шаг. — Не делай вид, будто тебе все равно. Не говори, что разлюбила!
— Но это так! — на полном серьезе.
— Каждый день вдали от тебя похож на ад. Лера… солнышко, ты была моим единственным светом!
— Твой свет угас! — не выдержав, все же перешла на крик. Кокон самоконтроля покрылся мелкими трещинами и осыпался вниз подобно штукатурке. — Ты растоптал его собственными ногами. Собственной ложью!
— Я виноват. Не отрицаю. Прости меня. ПРОСТИ!
— Словами прошлого не изменить.
— Дай мне шанс…
— Нет!
— Любимая… позволь все исправить!
— Будь счастлив. Воспитывай сына. А меня забудь!
— Не могу. Не теперь!
Спирина покрылась красными пятнами, буквально закипая от гнева.
Ее лихорадило. Ее трясло.
— Ты заставил меня пройти сквозь все круги ада! Такое не забывается. Такое не прощают.
Леонид вдруг взвыл, вцепившись в собственные волосы:
— Лера! Мне жаль. Знаю, сложно поверить, но в тот день за несколько часов до нашего знакомства я подал заявление на развод. Все шло замечательно, но потом вдруг выяснилось, что Катерина беременна, и бракоразводный процесс по ее инициативе заморозили. Разве мог я сказать подобное? К тому моменту ты уже была моей. Пойми же, я так боялся тебя потерять…
На удивление, жалостливую тираду Юртаева она вынесла спокойно, окончательно убеждаясь в своем к нему равнодушии.
А вот Герман… шок, отразившийся на его лице, невозможно было передать словами. И Лера знала почему. До жути стесняясь своего прошлого, девушка выстраивала диалоги таким образом, чтобы создавалось искаженное восприятие ее слов. Выражаясь иными словами, все это время Давыдов считал Леонида обычным кобелем. На деле же… Лере он не изменял.
Но изменял именно с ней!
— Я все равно ушла бы. Сразу же, как только узнала бы. Так что «спецэффекты» от твоих родственничков были излишни!
— Какие еще…
Договорить Леня не успел – на его челюсть приземлился тяжеленный кулак Давыдова. Потом еще раз. И еще. Застигнутый врасплох мужчина не мог даже толком сопротивляться, пропуская удары вновь и вновь.
— Посмел прикоснуться к ней? Еще и будучи женатым? — рычал абсолютно осатаневший Герман. — Сука! Сделал из моей малышки любовницу? Запасной, паскуда, вариант?
Перепугавшись, что называется, до чертиков, Валерия повисла на своем защитнике, дабы уберечь от плачевных последствий для обеих сторон.
— Пожалуйста, довольно. Хватит, Герман!
— Моя! Всегда моя! Приблизишься – череп раскрою! — угрожающе рыкнул на поверженного противника.
— Не просто приближусь, — сплюнул кровь на тротуар Юртаев. — Я заберу ее у тебя. Себе верну. Очень скоро!
