В. Максимов - С. Михалков. Самый главный великан
– А где твой отец? – спросили Вову.
– На фронте убили.
Связистки сшили ему гимнастерку, подобрали пилотку. Парнишка стал сыном полка. Он помогал летчикам и техникам. Однажды перед вылетом кто-то из техников вытащил из кармана кусок мела и попросил Вову написать на бомбах, подвезенных к самолетам, по два слова: «За папу!», «За маму!». Сделали фотографию и поместили ее в армейской газете. Сергей Михалков сопроводил фотографию подписью:
Лишившийся отца и материнской ласки,
Приют нашедший в части фронтовой,
Он на литом боку таящей смерть фугаски
Как приговор врагу оставил почерк свой.
И в яростный момент бомбометанья.
Вселяя страх в немецкие сердца,
Священным будет мщенье в сочетанье
Руки ребенка и руки бойца.
Одним из первых и, пожалуй, больше, чем кто-либо другой из военных писателей-корреспондентов, Сергей Михалков писал в годы войны о тружениках тыла, о семье советского солдата, его родном городе, селе, доме. В 1942 году он создает суровую и трогательную поэму «Мать солдатская»:
…Косили хлеб. Она снопы вязала
Без устали. Ей все казалось мало!
Быстрее надо! Жаль, не те года!
И солнце жгло, и спину ей ломило,
И мать-крестьянка людям говорила:
«Там – сыновья. И хлеб идет туда».
…Седая мать по-своему воюет
И по ночам о сыновьях тоскует,
И молится за них наедине.
В 1959 году поэт напишет:
В дни войны служили все мы
Нашей Музе фронтовой,
Очень часто ради темы
Рисковали головой.
(«Наша Муза фронтовая»)
И это была сущая правда…
Виктор Чижиков [48]
Попался мне на глаза экземпляр журнала «Мурзилка» за 1963 год. Естественно, я начал его листать, вспоминать друзей, художников, писателей, в то время работавших, с которыми я дружил, с которыми прошла моя жизнь.
Привлек мое внимание материал о юбилее С.В.Михалкова, которому тогда исполнилось 50 лет. Статью о нем Льва Кассиля сопровождал мой рисунок. Какдавно это было, подумал я. Сейчас грядет уже столетие со дня рождения Сергея Владимировича, сколько нарисовано иллюстраций в журналах, газетах и книгах за эти прошедшие пятьдесят лет!
Сотрудничество наше возникло вполне естественно. Во-первых, мы были современниками, во-вторых, работали в области сатиры и юмора, то есть занимались тем делом, где требуется гротеск, гипербола, преувеличение. Степень гротеска, степень условности в юмористических стихах Сергея Владимировича и моих рисунках совпадали, как мне кажется. Это и свело нас за рабочим столом.
В обыденной жизни мы виделись редко, сближались только при интенсивной работе над книгами. Разногласий по поводу рисунков почти не было, Михалков обычно доверял художнику абсолютно. Это доверие провоцировало меня на какие-то нестандартные, неожиданные решения, что обычно делает работу иллюстратора еще более интересной и захватывающей.
Встречались мы также на выступлениях перед детьми на Книжкиной неделе или на презентациях только что вышедших наших книг, например, мы вместе ездили в Ленинград (тогда еще не Санкт-Петербург) на презентацию трехтомника издательства «Комета». Там в огромном зале мы выступали перед детьми, Сергей Владимирович читал свои стихи. Он произносил первую строчку стихотворения, а двухтысячный зал хором продолжал текст. Знают – значит, любят.
Георгий Юдин [49] Михалков
По-детски простой, по-детски искренний и добрый, по-детски влюбчивый. Именно эти, так необходимые детскому поэту качества, ценили любящие Михалкова люди и прощали ему и его высокое положение, и приближенность к властям, и неимоверное количество званий и наград, и его дворянское происхождение.
И эти же качества и особенности его биографии вызывали и до сих пор вызывают резкую, негативную реакцию у тех, кто не любил Михалкова. «Да какой же он простой и добрый?! – кривятся они. – Все под себя загребал, никому продыху не давал». А ведь именно при Михалкове расцвели и были им поддержаны большинство известных ныне писателей и поэтов. Да, он и про себя не забывал, но он же был не святым Сергием Радонежским, а просто Сергеем Михалковым, которому, как любому писателю, свойственны желание издаваться, нравиться и отмечаться наградами.
Вспоминаю забавный случай. Однажды, в Дни славянской письменности, я встречал Сергея Владимировича в Центральной детской библиотеке. В честь торжественного праздника на мне красовался орден преподобного Сергия Радонежского, врученный патриархом Алексием II. Михалков глянул на орден и спросил: «У тебя к-какой степени?» – «Третьей» – отвечаю. «Ха! А у меня – второй!»
На каждой встрече дети окружали его, теребили, спрашивали, смеялись или просто с восторгом смотрели на живого дядю
Степу. Недоброжелатели же, не веря в искренность такой любви, возмущались: «Да если бы Михалков не был депутатом и не возглавлял Союз писателей, никто бы не издавал его стихов! Стихи-то слабенькие!» Вранье. Разве мало было в советское время высокопоставленных писателей-чиновников, издававшихся миллионными тиражами, которые затем, в связи с их беспросветной бездарностью, отправляли под нож? А вот миллионные тиражи Михалкова не залеживались на прилавках не из-за его высокого положения. Люди любили и продолжают любить его книги по простой причине – они талантливы.
Его стихи подкупают своей простотой и бесхитростностью, певучестью – качествами, которыми всегда славилась русская литература. Именно отсутствие в стихах Михалкова «мудрой» зауми, витиеватого диссидентского подтекста и усталой вековой тоски, воспринимаются критиками Михалкова как «ненастоящая» поэзия, «слабенькие стишки». Слабенькие по сравнению с кем из детских поэтов?
Прочтите одно из ранних его стихотворений «Веселый турист» и убедитесь, насколько оно просто, светло, в традициях русской поэзии, написано.
Крутыми тропинками в горы,
Вдоль быстрых и медленных рек,
Минуя большие озера,
Веселый шагал человек.
Четырнадцать лет ему было,
И нес он дорожный мешок,
А в нем полотенце и мыло
Да белый зубной порошок.
…Он шел без ружья и без палки
Высокой зеленой травой.
Летали кукушки да галки
Над самой его головой.
…Он слышал и зверя и птицу,
В колючие лазил кусты.
Он трогал руками пшеницу,
Чудесные нюхал цветы.
И туча над ним вместо крыши,
А вместо будильника – гром.
И все, что он видел и слышал,
В тетрадку записывал он.
А чтобы еще интересней
И легче казалось идти,
Он пел, и веселая песня
Ему помогала в пути.
Многочасовые сидения на всевозможных съездах, пленумах, заседаниях, конференциях, хождения по высоким кабинетам, обязанность как депутата и общественного деятеля прочитывать и писать бесконечные «важные» бумаги – все эти дела отняли у поэта десяток лет так нужного для творчества времени. Упрекая Михалкова за «вхождение во власть», захотели бы сами злопыхатели такой тяжкой участи в ущерб своему творчеству? А если бы и пошли в депутаты или секретари союза писателей, стали ли бы помогать, как Михалков, тысячам нуждающимся в квартирах, санаториях, больницах, лекарствах, трудоустройстве, поступлении в институт, поездке за границу, издании книги, написании положительных рецензий, защите невинных от произвола милиции?
Когда я бывал у него дома на Поварской, старый, допотопный трудяга-телефон не умолкал. Просили помочь, просили в долг, просили совета, просили открыть детский праздник где-то под Магаданом, просили, просили, и никогда никто не получал отказа. От него я узнал, как в то богоборческое время он ночами (днем при его депутатском положении было нельзя) приезжал в высокие кабинеты и добивался открытия поруганного Свято-Данилова монастыря. И монастырь был открыт.
С благодарностью вспоминаю, как Сергей Владимирович защитил мою первую книгу «Букваренок». После ее выхода в 1987 году методисты из института, где создаются учебники, видимо возмущенные тем, что за многие годы сидения они не высидели ничего интересного, принялись клеймить этот первый в то время неформальный, необычный Букварь, по которому можно было быстро, в игровой форме, научиться читать. «Букваренок» обвинялся в отсутствии серьезной научной методологии, в чрезмерной жизнерадостности и обилии игр, отвлекающих от серьезного обучения и даже в преклонении перед Западом, которое выражалось в надписи «Магос» на рисунке апельсина.
Это сейчас кажется абсурдом, но в то время такие отзывы, присланные в издательство, означали одно: ни одна твоя книга больше не будет издана. Мой добрый друг, журналист «Известий» Валентин Новиков позвонил Сергею Владимировичу, рассказал о беде незнакомого ему начинающего писателя, и реакция была незамедлительной. Через неделю в «Известиях» появилась статья в защиту «Букваренка» за внушительной подписью академика АПН СССР, Героя Социалистического Труда С.В.Михалкова, который, в частности, писал: «Букваренок – красочная веселая книжка-игрушка для дошкольников, подтверждающая непреложную истину, что воспитание юмором должно начинаться с младенческих лет».
