Тейн Фрис - Рыжеволосая девушка
В самом конце августа Би-би-си сообщило, что в Париже начались бои. В город не вступил еще ни один союзный солдат. Рабочие, патриоты, девушки и женщины Парижа построили баррикады и обстреливали оккупантов из самого примитивного оружия.
Франция, Марианна!.. Париж сам освободил себя. Все это произошло в течение нескольких суток.
Почти целый день сидели мы возле радио и жадно ловили каждое новое известие об освобождении Франции. Мы, девушки, без конца принимались сморкаться, а мужчины сыпали ругательствами и шумели, и все мы готовы были разреветься от радости.
Освобождение Парижа произошло так же внезапно, как внезапно с шумом вылетает пробка из бутылки. Ничто больше не препятствовало жидкости выливаться. Нацистские войска в беспорядке удирали что было мочи. Союзникам почти не приходилось вступать в сражения.
День за днем мы сидели у нашего старенького радиоприемника в надежде услышать новые радостные известия. За этим занятием нас застал Флоор, приехавший с последними инструкциями.
— Задания прежние… Захватывать наиболее опасных полицейских, прежде всего коллаборационистов. Конец близок, хотя они еще попытаются многим из нас свернуть шею… Но так или иначе они приговорены подпольем. Они у нас больше не числятся в живых… Ликвидация Оббе Схаафа была первоклассной операцией!
Он кивнул в сторону Вихера, который молча, тихо сидел в тени, за спиной Руланта.
— А теперь я сообщу вам еще кое-что, — сказал Флоор, свернув себе жалкую сигарету и выпив стакан нашего водянистого пива. — Организации Сопротивления в настоящее время больше, чем прежде, помогают друг другу. Члены их руководства постоянно совещаются между собой. Теперь намечается кое-что новое. Очень скоро нам предстоит, я надеюсь, организовать свои внутренние войска, такие же, как у французов… По-моему, борьба переходит в свою последнюю стадию, или я ничего не понимаю.
Сообщение об организации собственных внутренних войск мы восприняли с удовлетворением.
— Означает ли это, что и мы будем вовлечены в эту борьбу? — спросил наш руководитель.
Флоор засмеялся: — Разве мы и без того не вовлечены в борьбу?.. Просто в скором времени борьба, возможно, примет другой характер… И в Лондоне хотят, чтобы были созданы Внутренние войска Сопротивления. Во главе их будет принц. Они вступят в действие в основном тогда, когда немцы всерьез соберутся оставить нашу страну.
— Они там, по ту сторону Северного моря, как видно, развивают активность, — заметил Франс.
Рулант насмешливо добавил: — Лучше поздно, чем никогда.
Флоор засмеялся и сказал, обращаясь ко мне, Ан и Тинке — мы сидели обнявшись напротив него:
— Для вас троих у меня есть особо важное дело. Как только внутренние войска Сопротивления — мы обычно называем их «ВВС» — будут созданы, бойцы наденут на рукав синюю повязку с буквами «ВВС». Не могли бы вы пока заготовить двести штук таких повязок? Я позабочусь, чтобы вас обеспечили материей.
— Синие повязки с белыми буквами? — переспросила Тинка. — Значит, нам придется работать иглой, так, что ли?
Флоор удивленно посмотрел на нее, да и все смотрели с таким же удивлением, кроме Ан и меня. Я прекрасно понимала, что чувствует Тинка.
— Тинка права, — сказала я угрюмо. — Я тоже не знаю, пойдет ли у меня это шитье. Давным-давно не держала я иголки в руках, да и прежде самое большее, что мне приходилось, это пришить иногда оторвавшуюся пуговицу…
Флоор начал хохотать, смеялись и товарищи. Я разозлилась.
Бог знает, что эти мужчины воображают о себе, вечно они бесцеремонно высмеивают нас, девушек. Вот уж нелепая веселость! Я обрадовалась, когда Флоор постучал костяшками пальцев по столу и положил конец хохоту, хотя, впрочем, и сам смеялся.
— То, что вы там заявляете, Тинка и Ханна, — сказал он, — попахивает нарушением воинской дисциплины. Я деликатно спросил вас, не могли бы вы сшить повязки, но теперь я объявляю вам, что это приказ. Понятно?
Тинка быстро закрыла рот рукой, Ан прищелкнула языком. Я же взглянула на Флоора. Говорил он сурово, но в его глазах все еще бегала веселая искорка.
— Хорошо, — сказала я. — Мы подчиняемся приказу. Позаботься только, чтобы мы получили материю и нитки.
— В обиду мы себя не дадим, — заявила Ан. — Мы многое умеем делать получше вашего: и орудовать револьвером и работать иглой.
Беглецы
Мы снова расселись по своим местам и принялись обсуждать, как нам лучше выполнить «старое задание». Франс полагал, что следует иначе распределить наши роли. Он сказал, что любовница Оббе Схаафа видела всех нас, трех девушек, в лицо, и если она не совсем дура, то стоит ей хорошенько поразмыслить над покушением, как она заподозрит нас. Кроме того, полиции мы уже известны. Поэтому он предложил, чтобы мы больше не ходили все вместе, а чтобы каждую сопровождал кто-либо из мужчин, если надо будет идти на боевую операцию.
— Это что же, опять неверие в наши способности? — спросила я насмешливо и почувствовала удовлетворение, видя, как Франс покраснел.
— Я думаю о вашей безопасности, — сердито ответил он.
Мы еще немного посовещались. И решили, что Вихер пойдет на операцию вместе с Ан, чтобы ликвидировать заместителя Херебаута. Этот молодчик носил фамилию Питерс — самую обыкновенную и приличную голландскую фамилию, которой он, безусловно, не заслуживал. Вейнанту и Тинке поручалось уложить маленького полицейского шпика с родимым пятном на щеке. Нам удалось узнать, что фамилия его Пибинха и приехал он с севера. Третий из троих приговоренных нами к смерти достался на долю Руланта и мою; это был банфюрер войск W.А.[34], он увильнул от записи добровольцем для отправки на Восточный фронт и вот уже полгода заглаживал свою вину, жестоко преследуя патриотов на родине. У этого типа, по фамилии Каллеграаф, была одна особенность, которая несколько осложняла нашу задачу: он питал отвращение к военной форме и не показывался в ней на улице. С двумя другими молодчиками не было таких затруднений.
Для нас настали тревожные дни, полные нервного напряжения. Иногда мы выходили на разведку поодиночке, в другой раз — вдвоем. Случалось, мы вдруг замечали где-нибудь нашу «мишень», но обстановка оказывалась очень неблагоприятной, а то и прямо-таки опасной, и мы не решались расправиться с молодчиками.
Тем временем в штаб прибыл сверток синей материи и белые нитки. Мы сразу же принялись кроить и шить повязки. Вейнант мелом начертил на каждой повязке красивые буквы «ВВС», и мы стали их вышивать. Мы вслушивались в сообщения по радио или в замечания товарищей, которые высказывали самые разнообразные предположения о том, что союзники предпримут на бельгийской границе… Эго происходило в дни всеобщего нервного подъема — насколько же отличались эти дни от времен мира и спокойствия, когда наши бабушки и матери занимались шитьем!..
В конце августа на Балканах началось бурное движение против немецких оккупантов. Советская Армия форсировала Прут и устремилась в Румынию. Одна часть советских войск прорвалась уже в Трансильванию, а другая двинулась к Белграду. Сентябрь также принес радостные известия. Финнам надоело наконец заигрывать с фашистами, и финны сложили оружие. Немецкие войска были изгнаны из Франции и сконцентрировались в Люксембурге, Эйфеле и Арденнах… Мы выслеживали наших молодчиков, искали их в парках и в аллеях. Или же мы вышивали буквы и подрубали повязки; мы старались изо всех сил, но буквы «ВВС» расползались по синей материи вкривь и вкось. Вскоре после капитуляции финнов Би-би-си сообщило, что союзники вступили на территорию Бельгии.
Франс и Рулант пустились по комнате в такой пляс, что старый пол затрещал. Я откусила белую нитку и швырнула через всю комнату повязку, которую я шила.
— На сегодня хватит, — заявила я. — Я ухожу! Пусть Белый Флоор хоть десять раз твердит о дисциплине… В ста пятидесяти километрах от нас идут сражения, а я как дура сижу здесь, ковыряю иголкой…
— Но был ведь такой уговор… — сказал Франс, пораженный моей выходкой.
— Вы, мужчины, поработайте для разнообразия вместо нас, — предложила Тинка. — Я не хочу бунтовать, Франс, но вышивание этих каракуль выводит меня из себя… В особенности когда такое творится!
— Чего же вы хотите? — спросил Рулант.
— Подышать немножко свежим воздухом, — заявила я.
— И еще как хотим, — сказала Ан и тоже сложила свое шитье. — Я задыхаюсь здесь, в этой берлоге…
Пристыженные мужчины с заметным смущением поглядели друг на друга. Франс почесал кадык.
— Гм, да… — сказал он. — Вы как будто правы… В конце концов, тут не ателье и вы не наемные работницы… Идите себе. И полегче на поворотах!
Мы пошли к вокзалу. Сдав велосипеды на хранение, мы с перронными билетами в руках поднялись по лестнице. К перрону подошел поезд. В этот момент нас обогнали, громко топая и толкаясь, два человека. То были мужчина и женщина, навьюченные вещами и красные от натуги; каждый из них нес по рюкзаку и по чемодану в правой и левой руке. Женщина споткнулась и упала, мужчина поставил свой чемодан на землю, пробормотал сквозь зубы проклятие и помог женщине встать.
