Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 2
Не давая мне «передохнуть» и, очевидно, желая лично убедиться, как взялся за дело новый командир дивизии в Кандалакше (все-таки она была развернутой, как и в Мурманске), командующий Ленинградским военным округом генерал армии М. И. Казаков уже летом 1963 года приезжает с группой офицеров для проверки хода боевой подготовки. Проверка прошла в основном нормально, хотя и замечаний было много. Но специального разбора не делали, а старший группы проверяющих оставил мне перечень вопросов, на которые следовало обратить внимание.
Но для меня особый интерес представлял Казаков. И не только потому, что он был командующим войсками округа, а как личность. Человек он был мудрый, опытный военачальник, имел много и больших наград, но, как и у каждого, у него тоже были свои особенности и даже странности. Например, он может с вами ходить в течение всего дня и не проронить ни одного слова. Так было и в этот раз. Целый день он посвятил подробному изучению состояния дел в частях дивизии в Кандалакшском гарнизоне. При этом везде я докладывал ему все подробности, однако он молчал. Для того, чтобы раскрыть какие-то детали, я привлекал командира части, который дополнял мой доклад. Он опять ни слова. Лишь обменялся одной-двумя фразами со своим порученцем, и всё. Разумеется, поскольку он командовал округом почти три года, то, конечно, дивизию он уже знал. Тем более мне хотелось услышать какие-то его оценки, рекомендации, требования. Но увы…
Второй день он посвятил Пинозерскому гарнизону. Картина — та же, хотя побывал он не только в военном городке, но и на стрельбах, на вождении боевых машин и на батальонном тактическом учении.
Вечером, распрощавшись с нами, уехал в свой вагон, который должны были прицепить к проходящему в сторону Мурманска ночному поезду. Мне коротко сказал: «Командуйте». Сказал и уехал, оставив всех нас в раздумье. Особенно меня: как понимать «командуйте»? То ли как «всё нормально, есть недостатки, но поправляйте»; то ли — «пока командуйте, а дальше мы еще посмотрим, стоит ли такому доверять дивизию или нет»; то ли «командуйте, но мы к этому вопросу еще вернемся».
Чувства были сложные. Совершенно непонятен метод изучения своих кадров. На мой взгляд, в собеседовании раскрывается многое, и, в первую очередь, интеллект и профессионализм. Но самое главное — молчание начальника порождает у подчиненного чувство неуверенности, какие-то сомнения. Ночью я проводил группу командующего, которая этим же поездом отправлялась в Мурманск. Старший группы, видя, что мне многое неясно, сказал: «Все в пределах нормы, продолжайте решать задачи по плану боевой и политической подготовки». Это в какой-то степени сняло напряжение, но не полностью.
Утром я доложил обстановку командарму. Тот начал допытываться и добираться до всех подробностей, сказав при этом, что он, Лосик, тоже собирался приехать, но командующий войсками категорически запретил делать это. Командарм все напирал на меня:
— А как командующий войсками реагировал?
Я прямо ответил:
— Никак не реагировал!
— Этого не может быть. Он, конечно же, высказывал свое отношение, делал оценки.
— Это вы так предполагаете, товарищ командующий, фактически же ничего этого не было.
— Нет, нет. Такого не могло быть! Я знаю Михаила Ильича Казакова — он очень конкретный человек. Это вы, наверное, были невнимательны. Посмотрим, чем это для нас всех аукнется.
Конечно, я был раздосадован. Мало того, что от Казакова лично не получил никаких указаний, да еще и Лосик сомневается в моей внимательности, забеспокоился, а какие будут последствия. Ко всему этому добавились звонки командиров полков: «Что сказал командующий войсками?» А как я могу сказать им, что он вообще ничего не сказал? Пришлось разводить дипломатию. Тем, у кого он лично не был, я успокаивающе говорю: «Серьезных замечаний нет, я пришлю перечень вопросов, на которые надо обратить внимание». А командирам тех частей, которые командующий посетил, мне не оставалось ничего другого, как ссылаться на весь ход смотра командующим войсками. Но такие, как командир Пинозерского 279-го мотострелкового полка полковник Валентин Иванович Крапивин (весьма острый на язык), не успокаивались:
— Товарищ командир, — обращался он ко мне, — ну вы поймите меня: вот, например, приедет даже генерал Ягленко, увидит какие-то недостатки и мощно отм… отругает — мне все ясно и понятно, что и как надо делать. А здесь — не хвалит, не ругает и вообще ничего не говорит. Это как понять?
— Ну, и радоваться вам надо, что командующий войсками не высказал никаких замечаний, — лукавил я. — А то, что он в основном молча осмотрел все объекты, познакомился с ходом боевой учебы, выслушал ваши доклады, не значит, что он не сделал никаких выводов. Он все видел, даже больше нас с вами, все слышал и все запомнил. Так что за него вам беспокоиться нет необходимости.
Осенью того же 1963 года для подведения итогов за год из Ленинграда приехала комиссия, которую возглавил первый заместитель командующего войсками округа генерал-полковник, тоже Казаков и тоже Михаил, но только не Ильич, а Петрович. Михаил Петрович Казаков до этой должности командовал Северной Группой войск в Польше. Привык, чтобы офицеры к нему обращались не иначе как «Товарищ командующий». И отнюдь не приветствовал, когда говорили: «Товарищ генерал-полковник», хотя вида не показывал, что недоволен.
Проверка началась со строевых смотров. Михаил Петрович решил лично провести смотр полка в Пинозеро у Крапивина. Полк был подтянутый, командир полка лично являл собой образец. Он даже кое в чем перехлестывал сверх, но в целом я был даже рад, что председатель комиссии сделал такой выбор.
В назначенное время комиссия вместе с генерал-полковником приехала в полк. Все выглядело на редкость нарядно, даже празднично. Ночной снег «освежил» все вокруг, в том числе вычищенные дорожки и особенно строевой плац. Много различных транспарантов, плакатов, флагов и различной наглядной агитации. Даже один из политработников из числа ленинградцев бросил безадресно реплику (но так, чтобы слышал генерал): «Зачем так много флагов?» Михаил Петрович остановился, поправил свои усы — а они торчали своими концами вверх — и, глядя вокруг, разъяснил:
— Так ведь у них сегодня праздник! Они отчитываются за год боевой учебы, а вы говорите — зачем флаги?! Ну, и что, если здесь есть и лишнее, но сам факт, как они прилежно к этому подошли, какое они сами придают этому значение, — это уже хорошо. И не надо их корить за то, что у них все красиво и нарядно. Теперь посмотрим, как они подготовлены.
Полк уже был построен. Боевое знамя в строю, погода отличная — ветра нет, появилось солнце, морозец. Генерал Казаков подошел к строю, а вся комиссия выстроилась против полка у трибуны. Командир полка доложил генералу, что полк построен для строевого смотра. Генерал поздоровался — личный состав ответил дружно, четко и очень громко, так громко, что создалось впечатление, будто у каждого солдата микрофон. Генерал даже почему-то оглянулся. Потом он вместе с командиром полка обошел строй, вышел на середину плаца, дал команду «вольно» и разрешил приступить к осмотру и опросу личного состава. Эта процедура была закончена в течение часа. И мы перешли к самому интересному — к торжественному прохождению и прохождению с песней.
Торжественное прохождение было не только четким и красивым, но и мощным — широкий шаг и очень твердая поступь. Для усиления звука Крапивин укрепил микрофоны вдоль плаца, справа и слева от трибуны, на щитах наглядной агитации и вывел все на многочисленные динамики. Было очень эффектно и торжественно. Личный состав выглядел безукоризненно. Я смотрю на генерала, а он вынул носовой платок и вытирает глаза — растрогался старый воин. Когда прохождение закончилось, генерал подозвал командира полка и говорит (чуть ли не просит): «Пройдите еще раз торжественным маршем».
Командир полка побежал к полку, быстро прошел вдоль строя, очевидно, предупреждая, что будет повторное прохождение, потом вышел на середину и скомандовал:
— Полк, равняйсь! Смирно! К торжественному маршу! — Далее по уставу должны были идти слова: «На одного линейного дистанция…» Но он говорил другое: «На отличную оценку!» и далее все то, что требует Устав.
Когда он это «ляпнул», я понял, что командир несколько обнаглел и надо его в удобный момент одернуть. У Крапивина это бывало: как только хорошо получается, он тут же отрывается от земли и витает в облаках. А в итоге может сесть в лужу. Надо было срочно поправить. Гляжу на генерал-полковника. Вроде все нормально. Но члены комиссии хихикают. Конечно, они «засекли» эту выходку.
Полк прошел второй раз так же четко, как и первый, и вышел в исходное положение. Командир полка, чеканя шаг, подошел к трибуне и, обращаясь к генералу, спросил разрешения унести знамя и приготовиться к прохождению с песней. Генерал разрешил. Прошла церемония уноса знамени. Это тоже интересный и торжественный акт, и прошел он достойно. Тогда командир полка еще раз подошел к трибуне и спросил разрешения у Казакова, чтобы после прохождения всех подразделений с песней спеть всем полком. И это разрешил генерал. В этот момент я подошел к Крапивину:
