Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 2

Генерал, расстроившись, прекратил стрельбы, распорядился перенести их на завтра и, забрав меня, поехал в Печенгу. Полигон находился километрах в тридцати по дороге в сторону Никеля и Заполярного.

Летом 1962 года у меня была первая встреча с Виктором Георгиевичем Куликовым. Сейчас он маршал Советского Союза, а тогда — генерал-майор, первый заместитель командующего армией. Заменил генералаВ. И. Давиденко, которого перевели в центральный аппарат. Знакомство с генералом произошло при особых условиях. Я вернулся с полигона в Печенгу и, как всегда, зашел в оперативную группу узнать у дежурного — какие были звонки и возможные распоряжения. Дело происходило в середине дня. Дежурный докладывает, что позвонили из 10-го мотострелкового полка — туда на стрельбище приехал какой-то генерал и всех там разогнал. Это рядом с Печенгой, поэтому через пять минут я был уже на стрельбище. Я знал, что в 10-м полку, в связи с тем, что «пробило» главный кабель, сгорели два электромотора на подвижных целях и из-за этого и других неприятностей стрельбище закрыли на два дня для ремонтных работ и профилактики. Заместитель командира полка подполковник Малышев, отвечающий за боевую подготовку и учебную материальную базу, лично руководил работами подразделений и ремонтных бригад, которые были для этой цели выделены командиром полка полковником Смирновым.

Приезжаю и наблюдаю такую картину: нигде не видно ни одного человека, кроме генерала и подполковника. Стоят они на расстоянии 15–20 метров друг от друга, генерал мечет гром и молнии, а подполковник, понурив голову, покорно их воспринимает. Я остановился, вышел из машины и приблизился на такое же расстояние, какое было у «собеседников». Решил не перебивать генерала (это было бы нетактично, тем более речь у него была на подъеме), а представиться в удобный момент. Он, конечно, видел, как я подъехал и тем более как подошел, но делал вид, что не замечает. Инцидент начинал затягиваться. Но самое главное — генерал «полощет» Малышева незаслуженно. Называет его бездельником и что он воспитывает таких же бездельников, как и он сам, что он загубил боевую подготовку, тем самым нанес ущерб боевой готовности полка, что этого он так не оставит. Что во всех нормальных частях стреляют день и ночь, а у него, подполковника, стрельбище в нерабочем состоянии, что таких, как подполковник Малышев, надо гнать и т. п.

Видя, что дальше терпеть уже нельзя, решил вклиниться в генеральскую тираду и представиться Куликову:

— Товарищ генерал, заместитель командира 131-й мотострелковой дивизии полковник Варенников.

— Ну и что?

— Не знаю, кто вы, но…

— Я первый заместитель командующего 6-й армии генерал Куликов, — перебивает меня Виктор Георгиевич.

— Тем более, товарищ генерал, я обязан вам доложить, что, во-первых, на стрельбище нет занятий по техническим причинам. Я разрешил на два дня прекратить стрельбы и провести ремонтные работы, поэтому все обвинения должны быть адресованы мне. Во-вторых, подполковник Малышев — один из самых лучших офицеров нашей дивизии, представлен на выдвижение, на должность командира полка. В-третьих, вы впервые у нас, первый раз видите и наших офицеров, поэтому я готов вам доложить подробно всю обстановку и дать характеристику каждому, кто вас будет интересовать.

Генерал взорвался:

— Мне теперь понятно, откуда все это исходит.

И далее начал говорить о долге, о боевой учебе и т. д. Заключив, что нам, т. е. мне и подполковнику Малышеву, это говорить бесполезно, сел в машину и укатил. Я со стрельбища позвонил в оперативную группу, предупредил, что сейчас приедет первый заместитель командующего армией — надо, чтобы его встретили, дали все справки и разместили в доме Военного совета. Дал также команду, чтобы оповестили все части гарнизона, что у нас появился новый начальник. Одновременно позвонил командиру дивизии и посетовал на то, что никто нас не предупредил о возможном приезде Куликова.

— Мы с ним договорились, что он вначале посмотрит части в районе Мурманска, а затем в Печенге. Дал ему офицера. Не захотел, чтобы я с ним ехал. А он вдруг уехал в Печенгу. Ну, да ничего, — сказал комдив.

Вечером того же дня я позвонил Куликову в домик и поинтересовался его дальнейшими планами. Он ответил мирным тоном, что намерен завтра познакомиться с гарнизоном и вечером уехать в Мурманск. Когда же я сказал, что по Уставу я обязан его сопровождать и в связи с этим в какое время мне удобнее к нему завтра подъехать, он резко прервал мой вопрос:

— Не нуждаюсь в сопровождении. Разберусь сам. У меня есть такой офицер.

Я, конечно, доложил об этом командиру дивизии. Решили с ним Куликова не раздражать — пусть действует сам.

Но на этом день не закончился. Уже поздно вечером звонит мне из Петрозаводска кадровик полковник Чичвага. Оказывается, ему сообщили о том, что мой рапорт о моем желании учиться в Военной академии Генерального штаба находится в Главном управлении кадров в Москве. Я, естественно, поблагодарил его за это приятное сообщение и еще раз подумал, какие все-таки есть до удивления внимательные и обязательные люди. Вот именно таким и только таким, как Чичвага, можно и должно работать в кадровых органах. Всегда бескорыстно делает добро. Я вспомнил наш с ним разговор на эту тему при очередном его приезде в дивизию.

— Валентин Иванович, — сказал он, — у вас сейчас такая категория, которая позволяет поступать в Военную академию Генерального штаба. Можно было бы написать и рапорт.

— Может, рановато? Я назначен недавно.

— Но вы полгода исполняли обязанности командира дивизии.

— Все равно, думаю, что это будет преждевременно.

— Я уже договорился с Сергеем Ивановичем Молокоедовым — он согласен. Надо писать. Не получится сейчас — надо на следующий год пробиваться.

В итоге он меня все-таки уломал. Забрал мой рапорт, а потом добился согласия у комдива. Приехав в Петрозаводск, получил «добро» у командарма. Отправил рапорт в округ и проследил, чтобы там тоже было положительное решение. В Главном управлении кадров Министерства обороны мой рапорт отложили на следующий год. В заботах по службе я уже и думать об этом забыл. А через год вопрос «всплыл» опять.

Как-то в Печенгу приехал командарм Лосик, его первый заместитель Куликов, группа армейских работников и, естественно, командир дивизии Молокоедов. Проверялся ход боевой подготовки. По окончании проверки в конце недели Лосик сделал разбор. Затем мы обедали в узком кругу, и, кроме сказанного в официальной обстановке — а формулировки были острыми, — Лосик добавил, что он в целом удовлетворен состоянием дел, но на разборе умышленно заострил некоторые вопросы, чтобы мобилизовать командиров частей. Я подумал: может, это и надо делать, но у нас подобрались такие командиры, что их подгонять не следует — каждый прекрасно знает, когда, что и как проводить. Ему только надо помогать, в том числе с учебной материальной базой, но главное — не мешать. Однако сказанного не вернешь. Но наши командиры частей и так прекрасно понимали «маневр» командарма.

Далее за столом потолковали о других делах, и вдруг Лосик, глядя на меня, говорит:

— Из ГУКа (Главного управления кадров Минобороны) интересуются, как там полковник Варенников. Можно ли его рассматривать кандидатом на учебу в Военную академию Генштаба?

Я еще не сообразил — реагировать как-то на это сообщение или промолчать, а генерал Куликов, с которым мы были уже в прекрасных отношениях, фактически высказался за меня:

— Товарищ командующий, конечно, надо положительно решить этот вопрос. Варенников работает отлично — это может подтвердить каждый. Перспективный офицер, должность и возраст позволяют ему поступить в академию. К тому же он девять лет в Заполярье. Надо поддержать.

Все сидящие за столом начали, перебивая друг друга, выражать солидарность. Но Лосик не сказал ни да, ни нет. Однако в начале 1963 года я вместо академии был назначен на должность командира 54-й мотострелковой дивизии в Кандалакшу. Круг замкнулся: начал службу в Заполярье, в Кандалакше, затем Мурманск, полуостров Рыбачий, 112-й километр (поселок «Спутник»), Печенга, опять Мурманск, но фактически семья в Мурманске, а я в Печенге, — и опять Кандалакша. Знакомые края да и многие лица — тоже.

Бывшего командира дивизии генерал-майора Баюра постигло несчастье: он потерял жену и на этой почве у него развился недуг. В связи с такой ситуацией он был переведен в другой военный округ с некоторым повышением — заместителем командующего армии по боевой подготовке.

Верный своему принципу — вначале создай нормальные условия для жизни и службы солдат, сержантов и офицеров, а затем уже предъявляй к ним требования по учебе, поддержанию боевой готовности на высоком уровне, я и здесь начал с того же. Хотя дивизия была в целом обустроена уже лучше, чем мурманская, где строительство только развернулось, однако два гарнизона — в Аллакурти (это на границе с Финляндией) и в Пинозеро, неподалеку от Кандалакши, требовали значительных капитальных вложений. Добыть мне их удалось с учетом ранее приобретенного опыта. Дивизия на глазах стала преображаться. Конечно, было очень важно, что я нашел прямую поддержку всех командиров частей. Особо я дорожил единодушием командиров полков Прокудина, Крапивина, Довгаленко — мотострелковые полки, Демина — танковый полк, Жмурина — артиллерийский полк.