Войта Эрбан - Беженцы и победители
Руководство группы посылает своих людей выяснить, ходят ли поезда на Краков, и любой ценой выбить вагон для женщин, детей и больных. Тройка, составленная из бывших военнослужащих во главе с четаржем запаса и недоучившимся врачом Иржи Франком, пытается установить контакт с местным гарнизоном.
В гарнизонной комендатуре они застают двух совершенно охрипших ротмистров и нескольких солдат нестроевого вида, которые спешно грузят зеленые ящики, пулемет с разболтанными ножками, несколько винтовок, какие-то коробки и корзину с грязным бельем, прикрытую пулеметной станиной и крепко перевязанную грубой веревкой.
— Какое вам дело, проше пана, до того, где офицеры? Вы что, шпионы?
— Мы чехи… Нам нужны указания…
— А подите вы…
Чехи стоят в нерешительности. Если так обстоит дело в гарнизоне крупного пограничного города — значит, всему конец. В довершение к их бедам неожиданно появляется абсолютно пьяный полковой священник с ободранным чемоданом — точная копия славного фельдкурата Отто Каца. Ротмистр отворачивается и продолжает покрикивать на перепуганных солдат, а священник, глядя на чехов и стараясь во что бы то ни стало сохранить равновесие, изрекает:
— Сладок сахар, который мы едим. Еще слаще мед, который собирают пчелки божьи. Но все это дрянь по сравнению со сладостью, даруемой нам господом. Бегите, и да пребудет с вами вера в господа! — поднимает он толстый указательный палец.
Ничего не поделаешь, придется действовать на свой страх и риск. Около трех часов дня вторая группа эмигрантов отправляется в поход по направлению к Кракову.
Именно в этот момент перед пансионом останавливается открытый автомобиль, в котором сидит владелец соседнего замка. Он заскочил только на минутку, чтобы попрощаться.
— Куда направляетесь, пан?
— В Англию, куда же еще?!
— А где же пани?
— Она уехала еще вчера. Ее сопровождает надежный человек, ваш земляк. Надеюсь, что скоро встречусь с ней. У меня в Лондоне солидный счет.
— Тогда еще раз спасибо за помощь. Желаем вам счастливого пути и скорейшего возвращения.
— Счастливого пути? Спасибо. А вот с возвращением… — И он саркастически смеется. — В моем замке уже завтра будут хозяйничать немцы, а если однажды их оттуда кто-нибудь и попросит, то он и станет там хозяином. А польскому шляхтичу придется бежать под крылышко его величества короля Георга. Все, панове, это конец. А вы еще вернетесь. И вот еще что… — Он вынимает из-под сиденья бутылку водки, отвинчивает пробку и подает бутылку своим недавним гостям — каждому по очереди: — Прошу, панове, по-военному, из горлышка. Ешче Полска не згинела!
— До свидания, пан.
— С богом!
Пан заводит мотор и, развернувшись, уезжает.
* * *Когда темнеет, остатки группы размещаются в вагоне, который удается найти и отстоять группе Франка. Город и вокзал погружаются в кромешную тьму.
Рядом на путях стоит отцепленный пассажирский вагон, который охраняют семнадцатилетние ребята из каких-то добровольных отрядов польской молодежи. Они с важным видом держат карабины, натягивая их ремни, и снисходительно разрешают заглянуть через окна в вагон, в котором на сиденьях и на полу лежат искалеченные заключенные.
— Что это за люди?
— Люди? Это враги!
— Немцы?
— Нет, проше пана, это враги отечества.
Невероятно, но это происходит в нескольких километрах от границ третьего рейха, который как раз сегодня предательски напал на Польшу. Это происходит в районе, уже оставленном польской армией. Впрочем, здесь никто еще не знает о героической, но заведомо обреченной контратаке польских улан под Ченстоховой. Кавалерия против танков…
— Вы читали сегодняшние газеты? — спрашивает тощий безусый юнец.
— Нет, не читали.
— Наступил крутой перелом, Панове. Британская армия произвела высадку в «коридоре». Французские дивизии перешли Рейн, а объединенные военно-воздушные силы Британии и Франции бомбили Берлин. Он полностью разрушен. Никто не знает, где Гитлер. Наша армия в Восточной Пруссии ведет наступление на Кенигсберг. Что вы на это скажете?
— Потрясающе! Об этом пишут в газетах?
— И передают по радио. В течение недели мы совместно с англичанами и французами разобьем Германию, а потом разберемся с Советской Россией. Польша от моря до моря — от Балтики до Черного моря. Так будет, Панове!
Поезд наконец трогается, и все вздыхают с облегчением. Но через час он останавливается прямо среди полей. Где-то неподалеку шумит ручей, в траве загораются светлячки. Тишину нарушают лишь стрекот кузнечиков да крик какого-нибудь ребенка во сне. Паровоз время от времени начинает пыхтеть, словно предупреждая, что не стоит терять надежд на его скорое отправление. А луна и звезды безучастно смотрят на места будущих развалин, массовых казней и братских могил, на землю, на которой в скором времени появятся бараки Освенцима, сторожевые башни и трубы крематориев…
Паровоз дает свисток, и через три-четыре минуты поезд с эвакуирующимися снова набирает ход. Пятилетняя Яна поднимается и осматривает спящих. Ага, мама рядом. Яна трет глазки ладошками и опять кладет головку с косичками на колени дяди Достала. Трехлетняя Олинка спит крепко. А самый маленький пассажир требует к себе внимания. Когда его перепеленывают, он не противится, а только сучит ножками. Его отец заворачивает мокрую пеленку в газету, в ту самую, в которой сообщается об англо-французском налете на Берлин.
— На остановке сбегай к паровозу за теплой водой, — просит его жена. — Я все это как-нибудь выстираю и высушу.
До Кракова они добираются на следующие сутки, к вечеру. Еще пару дней назад им хватило бы для этого двух часов.
«Увага, увага!» — периодически раздается из репродуктора, а затем следует сообщение о вражеском налете. В затемненном городе воют сирены, но самолетов пока не видно. Проходы на перроны забиты людьми с чемоданами и рюкзаками. Среди них группа чехословацких эмигрантов. Они ждут возвращения руководящей тройки, которая тем временем обходит перрон за перроном, состав за составом и задает один и тот же вопрос:
— Проше пана, куда идет ваш поезд?
Однако никто не знает, уедут ли они вообще. Наконец находят машиниста, которому известно, что через час пойдет эвакуационный поезд в Кельце. Он просит занимать в нем места.
Кельце! Это далеко от границы. Не исключено, что там они встретятся с краковской группой. Как жаль, что они прибыли с таким опозданием, иначе уже были бы все вместе.
С другой стороны перрона отправляется поезд на восток. На открытых платформах стоят плохо замаскированные орудия и полевая кухня. Перрон заполняют солдаты. Они догоняют набирающий скорость воинский эшелон, на ходу прыгают на платформы, гроздьями виснут на подножках вагонов. Их ругательства слышатся даже после того, как красные огоньки последнего вагона скрываются из глаз.
Посреди группы мужчин, женщин и детей из «Пшелота» стоит высокая стройная мисс Дугэн в очках с костяной оправой и светловолосая миловидная мисс Томас — обе из британского консульства в Катовице. Работа завершена, и они покидают Польшу. Заслышав чужую речь, к ним то и дело подходят молодые люди с карабинами и просят предъявить документы. Выяснив, что перед ними англичанки, они щелкают каблуками. Наверное, убеждены, что дамы направляются навстречу британской морской пехоте, которая высаживается в Гданьске. Поляки всюду читали эту чушь, в Кракове — тоже.
Один из юнцов просит, чтобы кто-нибудь перевел англичанкам эту радостную новость.
— Что он говорит? — интересуется светловолосая мисс Томас.
— Говорит, что в газетах пишут о высадке англичан в Гданьске.
— Почему бы и нет?!
— А я в это не верю, — лаконично отрезает мисс Дугэн и закуривает.
Пора садиться в поезд. Мисс Дугэн и мисс Томас, обезоруживающе улыбаясь, благодарят за предложение ехать с чехами в Кельце. Если бы это оказалось возможным, все было бы прекрасно, но, к сожалению, им даны другие указания. И все-таки они никогда не забудут своих чешских друзей.
— Они порядочные люди, верно? — спрашивает подругу мисс Томас.
Воют сирены, и по вокзалу опять разносится: «Увага, увага!» Мисс Томас молода, и ей так хочется жить. Мисс Дугэн успокаивает ее, уверяет, что опасаться нечего, что они найдут свой поезд и тех, кто будет их оберегать.
— Счастливо! До свидания!
Поезд едет пятнадцать минут, потом полчаса стоит. И так с поразительной закономерностью продолжается до полудня следующего дня, когда состав окончательно останавливается.
Ровно через два часа с запада доносится зловещий прерывистый гул, и вскоре оттуда появляются самолеты с черными крестами. «Юнкерсы» летят пятерками, и кажется, им не будет конца.
— Паровоз отцепляют! — кричит какой-то мужчина высоким голосом.
