Василий Клёпов - Тайна Золотой долины. Четверо из России [Издание 1968 г.]

— Сфат? — изумился Камелькранц и воззрился на отца.

Наш бывший управляющий отвечал на вопросы охотно и, по-видимому, искренне. Ответы его подтверждали, что немцы готовили в этом районе серьезную операцию.

Когда отец приказал увести Камелькранца, тот попросил меня узнать, что с ним будет? Я задал этот вопрос отцу:

— Может быть, придется расстрелять, — ответил он.

Когда уж горбун успел узнать жестокое русское слово «расстрелять», не знаю, но только оно не потребовало перевода. Он бросился на колени, стал умолять пощадить ему жизнь.

— Сфат, пощадите! Сфат, пощадите! — ползал Верблюжий Венок на полу.

Все присутствовавшие при этой сцене не могли сдержать смеха. Смеялся и отец.

— Ну куда его девать? Пленных мы не расстреливаем. Отправить в лагерь пока нет возможности. Отпустить?

Тут вмешался Макарычев:

— Отдайте его мне! Я его устрою на работу. Он, говорят, управляющим в имении был, сельское хозяйство знает. Пусть, пока не подойдут наши войска, поработает у нас в колхозе.

Отец согласился и спросил:

— А где Белотелов?

— Сидит… Что с ним будем делать, Николай Васильевич?

— За ним пришлют самолет. Связались по рации с Центром.

На следующую же ночь на поляне недалеко от лагеря горели три костра. Партизаны ждали самолет с Большой Земли. Он должен был эвакуировать раненого летчика Никонова, отвезти Белотелова, а заодно и нас. Как мы ни умоляли оставить нас в отряде, отец был неумолим.

— Я скоро вернусь, — повторял он. — Вот соединимся с частями Красной Армии, и я заеду на несколько дней домой.

Итак, мы ждали самолета. Кругом была темнота, только костер выхватывал из нее белые верхушки осин. Наконец послышался гул, и через несколько минут легкий белый, как голубь, самолет приземлился на маленьком аэродроме.

Мы немедленно побежали к «Антоше». Из него вышел летчик в огромных черных очках, приветливо помахал рукой:

— Как живете? Что нового у вас?

Пока из самолета выгружали ящики с патронами, летчик весело говорил:

— Летать стало лучше… У немцев, видно, нет боеприпасов на зенитной батарее, меня они пропустили без выстрела.

Уже совсем рассвело. Из-за туч вышло солнце и играло в багряной листве. Где-то в лесу тонко звенела синица.

— Споем, Димка?

И мы запели «Марш аргонавтов», с которым шли когда-то в Золотую Долину.

Вперед, аргонавты, вперед, миронавты,Вперед — к золотым берегам!Ни черт нам не страшен, ни шторм не опасен,Идем мы навстречу врагам!

Уже после войны, окончив с успехом школу, я поехал с отцом в Польскую Народную Республику, в те самые места, где было когда-то имение Фогелей. На его месте мы не нашли даже развалин. Новые уютные дома польского кооператива имени Эрнста Тельмана красиво расположились там, где когда-то стоял замок Фогелей. Расспросив местных жителей-поляков, мы установили судьбу некоторых обитателей замка.

Марта Фогель повесилась, когда узнала, что ее любимый сын Рудольф схвачен партизанами. Карл, которого тоже вскоре мобилизовали на фронт, погиб в первом же бою.

Паппенгейм удрал в Западную Германию. Что касается горбуна Камелькранца, то он живет сейчас недалеко от города Виттенберга в Германской Демократической республике. Фрау Бреннер вместе со своим мужем и сыновьями состоит в кооперативе в одной из деревень в округе Магдебург.

Мы с отцом проделали весь наш путь от Зелены Гуры (поляки вернули Грюнбергу его старое польское имя) до станции Клодава, откуда когда-то я, Димка и Белка сели в поезд к немецкому генералу. Долго нам пришлось искать то место (около города Сьрем, а не Шримм, как называли его немцы), где мы навсегда распрощались с нашим незабвенным Левкой. Никакой могилы на холме уже не было, но, расспросив польских мальчишек, мы восстановили памятное место. Мы поставили на могиле памятник и на камне высекли такую надпись:

Лев Гомзин

(1930 г. — 1943 г.)

Погиб в фашистской неволе

Примечания

1

Это мы-то несознательные… А он — сознательный? И вот таких майоров держат на ответственных должностях!

2

В. М. — это значит Василий Молокоедов, то есть я, или, как говорят писатели, автор этих строк. Так что вы не удивляйтесь, если и дальше вам будет встречаться «В. М.» (это я примечания делаю. Чтобы на другого не подумали, вот и ставлю: В. М.).

3

У писателей не принято говорить «в морду». Они пишут «в лицо». И наш литератор Павел Матвеевич считает: правильнее будет писать «в лицо».

4

Эврику проходят в седьмом классе, когда изучают по физике закон Архимеда. Я про эврику узнал случайно, когда просматривал у Димкиного брата учебник. Там, не помню на какой странице, грек Архимед выскочил голый из ванны и заорал: «Эврика!» Открыл, значит, придумал. А что он открыл, я и не понял. Так вот, я закричал так потому, что тоже кое-что придумал. — В. М.

5

Удивляюсь, почему этой пустыни нет на карте! Она находится на Аляске, и ее очень хорошо описал Джек Лондон. Кроме безмолвия и снега, там очень много золота. — В. М.

6

А сейчас там живет моя бабушка. — В. М.

7

Чечаками настоящие золотоискатели на Клондайке презрительно называют неопытных новичков вроде нашего Левки Гомзина. — В. М.

8

Это первейшая вещь, без которой не обходится ни один золотоискатель на Клондайке. Мешочек носят всегда за поясом, потому что за все расплачиваются почему-то золотым песком. Мешочки бывают кожаные, но мы кожи не нашли и пошили их из моих штанов и маминой юбки. — В. М.

9

Тут у нас с Димкой вышел спор. Джек Лондон пишет, что песок промывают в лотке, а Брет-Гарт — в сковороде. Димка стоял за лоток, а я — за сковороду. По-моему, сковорода удобнее, в ней можно и промыть песок и жарить пищу. Притом еще после этого ее не надо мыть, песком все ототрется. Чтобы не спорить, решили взять и то и другое. Практика покажет. — В. М.

10

Нож взяли большой, но не знаю, охотничий ли? Мама щепала им лучину для растопки. Называется он косарь. — В. М.

11

Тоже спорная штука. У Джека Лондона золотоискатели не едят ложками, а только с ножа. Но как есть ножом суп или уху, непонятно. Мы все-таки взяли ложки. Практика покажет. — В. М.

12

Чтобы курить трубку мира и обмениваться с туземцами. — В. М.

13

Вы спросите, почему я обозвал Левку Федей? Сейчас объясню. У Левки очень хороший слух Ему даже уроков учить не надо, лишь бы подсказывали правильно. За это его нарисовали в стенгазете, приделав к Левкиной голове здоровенное ухо. Потом некоторые ребята стали Левку звать Большое Ухо. А дальше вот что получилось: вызвали Левку отвечать по немецкому: «Вас ист дас?» — начал он читать: «Что это? Дас ист дэр Фэдер…» Тут Левка остановился и стал ждать подсказки, так как не знал, что «дэр Фэдэр» — обыкновенное перо. Мишка Фриденсон возьми и подскажи в шутку: «Федор», Левка и ляпнул: «Это есть Федор».

Весь класс вместе с преподавателем так и повалился от хохота. — В. М.

14

Так меня зовут ребята, когда хотят показать, что они смыслят в полярных и индейских делах. Димка кое-что смыслит, а Левка в этом деле — сундук. — В. М.

15

Так я теперь обращался к Димке, потому что мы собирались стать на Тропу, а на Тропе не называют друг друга человеческими именами, а все больше: Соколиный Глаз, Быстроногий Олень, Серебряное копье. Ну, а Димка, раз у него фамилия Кожедубов, будет теперь Дубленая Кожа. — В. М.

16

Демагогия — слово греческое. По-русски оно означает: «Мели Емеля — твоя неделя».

Историк вызвал меня однажды отвечать про ассирийского царя Синнахериба. Я и давай чехвостить этого мерзавца. Это, говорю, был вампир и душитель вроде Гитлера. Хуже его нет никого во всем древнем мире. Египетские фараоны те хоть пирамид настроили, а Синнахериб что сделал? Я бы такого изверга из всех учебников вычеркнул.

Но тут историк меня перебил и сказал:

— Знаешь что, Молокоедов? Ты брось мне тут демагогию разводить. Лучше скажи, в каком году родился и умер Синнахериб?

Я этого не знал, и историк поставил мне двойку.

Вот так я и узнал, что такое демагогия. — В. М.