Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
А и впрямь дверца оказалась – плетенка из прутьев, а сверху как-то старая прошлогодняя трава и мох прицеплены – с двух шагов Берестов не увидел. А под плетенкой в узкой, тесной ямке, поджав ноги и обняв винтовку, лежал живой немец и испуганно смотрел на нашедших его.
– Хенде хох, – совсем не по-немецки, а скорее по-хохляцки сказал разведчик и повел стволом ППШ. Весьма выразительно получилось. Лежавший в ямке послушно выставил вперед ладошки. Непонятно зачем, но капитан отметил про себя, что на руках у фрица – перчатки неплохой кожи.
Самый шустрый ловко выдернул из ямы винтовку с закрытым кожаным футляром снайперским прицелом. И винтовка какая-то странная – вроде и похожа на румынские Манлихеры, а другая. Впрочем, это капитана не сильно удивило – среди нескольких тысяч собранных похкомандой винтовок Маузера вроде бы одинаковых по системе и патронам было с десяток самых разных образцов. От легоньких полицейских коротышек до тяжеленных длинных бандур.
– Ком хераус! – приказал разведчик и опять очень понятно показал стволом, куда вылезать. Немец послушно вылез, неотрывно глядя на срез кожуха ППШ перед носом.
– Nehmen Sie Ihre Kleidung, Schuhe und Unterwäsche aus, – велел боец, по возможности незаметно глянув в клок бумаги с записями. Немец аж перекосился, но тут ему пояснили: «Die nackt und barfuß nicht entkommen!» отчего он явно повеселел и стал поспешно раздеваться.
Капитан слышал и раньше, что пленных раздевают до белья – тогда действительно удрать сложно, видно далеко и босым тоже не всякий побегать может, если только не крестьянин с дубовыми пятками. Так что приказ раздеться и разуться, чтобы вести немца голым, Берестова не удивил.
Пока фриц раздевался, ему задавали вопросы – он послушно назвал себя, свое звание, даже полк. Пожилой разведчик, услышав номер, попросил говорливого переводчика узнать фамилию командира полка. Тут голый уже немец принял гордый вид, что смотрелось смешно и нелепо, и заявил, что выдал всю информацию, которую имеет право говорить попавший в плен германский зольдат, а больше он ничего говорить не станет!
Пожилой пожал плечами и короткой очередью, пятью пулями в живот, перечеркнул немецкую жизнь. Снайпер сложился пополам и упал задом вперед в свою собственную похоронку. Переводчик деловито подопнул торчащую из ямы еще дергающуюся босую ногу, чтобы все аккуратно было, и накрыл схрон плетенкой. И опять – с двух шагов незаметно. Только хрип и бульканье из-под земли.
Капитан удивился и спросил пожилого – разве не нужен был язык? Берестов думал, что разведчикам как раз нужен будет для отчета еще один пленный. Они ведь специально в тыл к немцам за этим лазят, а тут – вот, готовый.
Вислоусый опять меланхолично пожал плечами и как-то очень по-домашнему объяснил, что по этому самому полку сведений много, как раз оттуда языки были, из них вытрясли все до мельчайших подробностей и сейчас разведчики как раз двигались на отдых, после очередного успешного поиска. И эта дрянь Серегу покалечила, а Серега – золотой парень! Если бы снайпер еще болтал старательно, может, и купил бы свою жизнь, а так видно, что кукушка из упертых, настоящий фашист, а такой либо молчать будет, либо – что еще хуже – начнет врать залихватски, и от его брехни будет только путаница и вред. Важны не пленные, а сведения. А этот – сами видите. Ну и зачем? Чтобы такая гнида гордо последовала в лагерь пленных и там величалась, как она ничего не сказала? И будет потом жить здоровым и гордым, а Серега хорошо, если руку сохранит и сможет ей что-нибудь еще делать! Еще нужды было. Вернется после войны эта сволочь домой, детей наплодит, будет им рассказывать, каким героем папахен был, таких же гадов воспитает. А те, кого он застрелил, – уже детей не родят, и тут тоже нашему народу убыток выходит.
Берестов вздохнул. Возразить ему было нечего.
Его вздох пожилой понял не так и дополнительно пояснил, что фриц этот не снайпер, а простой пехотинец, выслуживался добровольно. Винтовка венгерская, бинокля нет, даже пистолета нет, осмотрели засидку уже, одна веревка гожа в дело. К слову – не нужна ли капитану винтовка? Шмотки-то с сапогами разведка себе возьмет, пригодится, а винтовка – вполне как трофей для товарища капитана. В разведке не то треба, там мощь залпа нужна. Был бы бинокль – тогда бы другое дело, оптика в разведке – первеющая радость, а Манлихер этот…
Берестов улыбнулся, принял в руки оружие покойника.
Улыбнулся, почесал шрам на щеке и тихонько сказал привычное уже словечко «Аддбуз».
А разведчики веревку и шмотки с собой хозяйственно забрали.
Гауптштурмфюрер СС Гаманн, танкист
– Ты каменнодеревянный болван, Буби! – хмуро заявил Эсмарх, командир первого танкового взвода своему коллеге из третьего.
– Почему? Мы увеличим дистанцию на марше, это не сложно! – решительно возразил тот. Командир роты вздохнул огорченно, глядя на бодрого, но неумного подчиненного. Все-таки обучение ухудшилось, прибывающим молокососам приходится объяснять очевидные вещи, заметно слабее стала подготовка. Раньше такое было невозможно, но большие потери, увы. Ветеранов, настоящих «старых зайцев» – в лучшем случае осталась треть. Вот Эсмарх, прозванный так за острый язык и злую иронию, коренастый и малословный, – сразу все понял, как только озабоченный командир роты передал полученную сверху информацию о новом русском оружии.
– Разжуй и скорми! – сказал понимающему подчиненному Гаманн. У Эсмарха хорошо получится вставить немножко мозгов сопляку Буби. Самому гауптштурмфюреру было немножко не по себе от того, что он узнал от батальонного командира. Раньше налеты авиации для танкистов были ерундовой помехой. У Советов не было гениально сделанных пикировщиков Ю–87, которые укладывали бомбу в десятиметровый круг. Их штурмовики, прозванные за упрямую устойчивость к огню с земли «бетонными самолетами», не могли пробить даже тонкую броню крыши башни и моторного отсека, да и бомбили неточно. Чтобы получить русскую бомбу даже рядом с танком, надо было быть ну очень невезучим. Потому к авианалетам в панцерваффе относились наплевательски. Досадная помеха, не более, можно продолжать марш, только приходится спуститься в душную башню и закрыть люк, слушая бессильный стук пуль по германской стали. А сейчас большевики угостили чем-то новеньким, и батальонный командир тоже был сильно встревожен. Теперь «летающие доты» густо высыпали на танки и машины десятки мелких кумулятивных бомбочек, накрывая каждым самолетом плотно полосу метров в десять шириной и метров в сто пятьдесят длиной. Техника, попавшая под такой град,
