Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
И вырубился, когда бинтовать стали.
Пришел в себя только на следующий день, а может – и через день, слабый, словно новорожденный котенок. Попытался поесть кашу, которую ему под нос подставила толстенькая сестричка, но опять мигом ослабел и уснул, как провалился.
А потом, очухавшись, увидел капитана.
Присмотрелся повнимательнее.
И узнал. Мальчишка-взводный, Финская. Был он такой весь из себя свежеизготовленный, как сияющий блестящий новый гривенник. А потом его подстрелил «кукушка».
Одни глаза прежние остались. А все лицо как прожевали. И все же – живой. Надо же. Потом так же во взводе другого бойца подстрелили – в окошко неосторожно глянул, сбоку и прилетело, пока перевязывали – помер. А лейтенантик, вишь, уже в капитанах! Одна беда – фамилию никак не вспомнить, а признаваться в этом стыдно. Потому осторожно и дипломатично поприветствовал и порадовался, что тот выжил. К месту помянул и того, другого, которому повезло меньше. Подумал, что везением назвать трудно, замялся.
Капитан покивал головой, поспрашивал на своем непонятном наречии, как дальше дела во взводе были, а потом просто и спокойно предложил Волкову остаться в медсанбате. Пояснил, что все время медсанбат идет хвостом за танками, потому есть большая вероятность нарваться на немцев, и потому персонал должен быть боевым. Хмуро сказал, что видел, как два медсанбата на его глазах немцы уничтожили, и не хочет, чтобы и с третьим то же было. Для этого шоферы и санитары должны быть толковыми и надежными, вот как бывший его замкомвзвод Волков. Чтоб голова на плечах, а не горшок. А медали с орденами и тут получить не проблема.
Старшина приятно удивился, его согласия в армии давненько не спрашивали, а тут прямо как на гражданке. Да целый капитан, не хухры-мухры! И понравился подход, опять же хоть и за танками медсанбат прется, а все же не пехота. Не был Волков молодым восторженным мальчиком, повоевал уже вдосыт. Согласился сразу, спросил только, что у него со спиной было такое? И очень удивился, услышав и поняв из култыхающей речи, что вытянули у него из многочисленных дырок и дырочек полтора десятка осколков кирпича. Вот же нелепое ранение – и в спину, и кирпичом, скажи кому – засмеют. То-то облако рыжей пыли там было – легла очередь из фокиных снарядов выше, вот и стегануло крошеными кирпичами по залегшему старшине.
Так и остался Волков сначала среди выздоравливающих, а в медсанбате была такая группа легкораненых, которых в порядок можно было привести за пару недель, и командование было совсем не против, чтобы свои спецы не уезжали долой, а оставались тут и потом возвращались обратно в свои экипажи и подразделения. В пехотной дивизии такое бы не проскочило, а к танкистам относились все же с потачкой, глядя сквозь пальцы на некоторые нарушения. А когда спина более-менее зарубцевалась, приступил к новым обязанностям.
Действительно, капитан не обманул, какими уж путями он это сделал – старшине осталось непонятно, но в свою дивизию Волков не вернулся, а остался в МСБ. Возможно, тут сыграло свою роль и то, что истощенный, оставшийся почти без танков корпус, заменил еще более расхристанную дивизию на довольно спокойном участке фронта. Дивизия стрелковая – без Волкова – убыла на переформирование, а он – вот весь тут. При трех кухнях. Жратва у медиков была не в пример пехотной, и раненый бодро пошел на поправку, разве что из спины еще повытягивали нитки и ошметки гимнастерки, вбитые в раны и сразу не замеченные. Особенно в претензии Волков не был, потому как знал, что обрабатывала его врач-терапевт, с которой и спроса мало, да и с обезболиванием тогда получилось паршиво, ковырялась она в спине «под крикаином» в основном, потому как из-за черезчурного прибытия раненых в те дни истощилась до донышка аптека, которая и до того была не полна, корпус завернули из-под Батайска, докуда он пер вполне себе немецкими темпами, и то, что могли выделить на травмированного старшину, – никак не соответствовало потребностям.
Ну да он не был в претензии, как уже говорилось. Все хорошо, что хорошо кончается, а то, что «под крикаином» – так на медицинском жаргоне называлась оперативная работа с недостаточным обезбаливанием, отчего раненый, естественно и натурально, криком кричал – зато быстро было, вовремя подвернулась машина с танкистами обожжеными. То, что чем раньше огнестрельную рану обработают медики, тем она заживать будет лучше, и в пехоте знали отлично. Да и неизвестно – сколько бы до родного пехотного санбата добирался, и сколько там было бы раненых.
Зато шоферу той санитарной машины, на которой привезли его в МСБ, старшина искренне желал набить морду за вождение паскудное. Пока этого сделать никак не получалось, но зло Волков затаил, а это означало одно: будет время – и расплатится с процентами. И зла старшине хватит, даже и поднакопится.
Пока надо было учиться многому. Особенно хотелось Волкову уметь машину водить, дело это было для крестьянина очень почетное, денежное и чистое. После войны – самое оно, баранку крутить. Все девки наши! Но эта хитромудрая механика требовала учебы, и старшина вовсю корячился, старательно вникая в хитрости кардана и карбюратора, слова-то какие несуразные, покушать плотно надо, а то не запомнить. Кроме трех кухонь (две полевые, на колесах, а одна – переносная, с ручками) было в хозяйстве у Волкова и два грузовика, оба – советские, причем на одном гордо красовалась зенитная установка с тремя пулеметами. И работе с ними тоже надо было учиться, потому как максим пехотный на станке соколовском старшина знал очень неплохо, но тут совсем другой компот был, зенитная стрельба в небо по самолету требовала совсем других знаний. В свободную минутку приходил и Берестов, разбирались вдвоем. Сами пулеметы были с подачи комиссара уже исправны, починили их в рембате и даже зенитный прицел, кружевной, на паучью паутину похожий, присобачили, но опробовать их все никак не получалось.
Потому, когда в санбат притащили злобно ругающегося разведчика с раздробленным плечом, старшина увидел блестящую возможность попробовать машинки в деле. Даже за капитаном сбегал. И тот не замедлил явиться и выслушать возбужденные рассказы прибывших с раненым сослуживцем разведчиков.
– Снайпер, сука! Извините, тащ капитан! Вырвалось! Там дорога мимо леса идет, за лесом – болото, пехота там сидит где посуше, сплошной обороны нет, вот он и повадился, тварь. Мы