Эмманюэль Роблес - Однажды весной в Италии
— Уже поздно. Нам пора. Пожалуйста, извинитесь за меня перед пожилой дамой. Я вовсе не хотел ее обидеть.
— Я передам ей ваше сожаление, — сказала Сандра. — Но это не страшно.
Оба офицера распрощались на прусский манер, быстро наклонив голову и щелкнув пятками. София уже торопилась подать им шинели и фуражки. Луиджи проводил их до крыльца.
Пока его не было, Сандра подошла к Сент-Розу.
— Вы на меня сердитесь? — спросила она.
— За что? Ведь вы же меня предупреждали!
— Я?
— На днях вы сами сказали мне, что на вас нельзя положиться. Золотые слова!
— Значит, вы испугались?
Он пожал плечами, и она отошла. Появление Софии помешало ей продолжать разговор. Сандра бросилась в кресло у камина, закурила сигарету. Из всей этой сцены она запомнила только ту минуту, когда ее снова начала терзать прежняя неотвязная мысль. Нет, неумолимый поток времени не остановить ничем, кроме обмана, который сулят сигареты с опиумом. Ей хотелось бы яростно спорить с Сент-Розом, крикнуть ему в лицо, что никогда у нее не было иного богатства, кроме собственного тела, иного врага, кроме страха перед безразличием к ней мужчин и старостью. Но вернулся Луиджи. С глухой ненавистью она прислушивалась к его шагам в прихожей.
4
В последующие дни Сент-Роз больше не встречал Сандру. Чтобы избежать упреков со стороны родных, а быть может, и по какой-нибудь иной причине, она отправилась к сестре на виа Солариа. Если верить Софии, то Сандра всегда поступала так, когда была не в духе. Возможно, после тревоги, вызванной приходом танкистов, муж устроил ей семейную сцену. По складу своего ума Сент-Роз был склонен в каждом человеке искать главную его страсть. Он наблюдал Сандру и признался себе, что не в состоянии точно определить ее сущность. Должно быть, балуется наркотиками. Должно быть, легко идет на любовные связи, не считая, что они к чему-либо ее обязывают. «Еще одна загадка». Он угадывал в ней не столько неудовлетворенность, сколько отчаяние, впрочем — как знать? Ко всему еще порочное желание оскорблять людей. Очень многое могла бы объяснить личность ее мужа. Во всяком случае, после появления немецких офицеров и отъезда Сандры атмосфера в палаццо сделалась тяжелой. Сент-Роз предпочел бы одиночество, но, с тех пор как маркиза заметила, что он стал бодрее, она каждый вечер приглашала его ужинать, и он садился между нею и Луиджи, правда, без особого удовольствия, так как угрюмость последнего тяготила его. Он узнавал таким образом этот тесный мирок с его постоянными перешептываниями, секретами, внезапным молчанием, скрытыми раздорами. И ему казалось, что странный дух Сандры витает ночью вокруг дома, натыкаясь на его стены, как летучая мышь.
— Вы собираетесь в город? — воскликнула София, когда однажды Сент-Роз попросил ее принести ему какие-нибудь ботинки Луиджи или Джакомо. Для раненой ноги ему нужна была низкая обувь, которая полностью освобождала бы лодыжку.
— Да, решил прогуляться, — весело ответил он.
— А вы сказали маркизе?
— Разумеется.
Это была правда. Накануне он предупредил синьору Витти, что хочет встретиться со своим товарищем, другим уцелевшим летчиком, чтобы обсудить с ним, как вместе совершить побег. Маркиза ни о чем не спросила и только пристально посмотрела на Сент-Роза своими сильно подведенными глазами. Одобрила ли она его замысел? Это не имело значения. На плане Рима он нашел улицу, где жил скульптор; она находилась не так далеко от палаццо, туда можно было добраться пешком и обойтись без трамвая и электроавтобуса («филобуса», как называют его римляне), пользоваться которыми было опасно, так как полиция часто производила в них проверку документов, а спрятаться там негде. Эта улица находилась на берегу Тибра за мавзолеем Августа в тридцати — сорока минутах ходьбы.
Мысль о скорой встрече с Бургуэном волновала Сент-Роза, пока он учился ходить в коридоре, надев на ноги широкие и мягкие туфли Джакомо.
День, выбранный Сент-Розом для встречи с Бургуэном, совпал с возвращением Сандры. Едва появившись, она, как обычно, начала ходить по всему дому, и Сент-Роз заметил, что маркиза разговаривает с ней спокойно и вежливо, будто ничего и не произошло.
— Вы и правда хотите выйти? — спросила Сандра.
— На один-два часа. Я чересчур засиделся.
Она пристально посмотрела на него, но с некоторой долей иронии и добавила: — А если я предложу вам свою компанию?
— Откажусь.
— Так я и знала.
— Чтобы не подвести вас, если меня арестуют.
Они рассмеялись, но у нее это вышло несколько натянуто.
Справа струился Тибр, казавшийся грязным между зелеными берегами, а купол собора святого Петра (Сент-Роз вдруг вспомнил, как тревожился Луиджи за его судьбу) напоминал гигантский аэростат, готовый взлететь в туманное небо. Сент-Роз уже миновал мост Умберто Первого. У всех прохожих, которые ему встречались на пути, были неподвижные, потухшие, как у мертвой рыбы, белесые глаза с темными подглазьями. «Comune di Roma, — возвещали афиши. — Profiiassi della rabbia»[10]. Бешенство — какое бешенство? — угрожало Риму. Может, в этом и было объяснение мрачного облика улиц, мелькающих силуэтов, будто люди опасались какого-то бедствия, преследовавшего их по пятам! Сент-Роз шел, опираясь на палку.
— Пятый этаж, слева! — сказала ему привратница. — Лифт работает.
Когда Сент-Роз очутился перед дверью с медной дощечкой, на которой значилось: «С. Филанджери», он тут же представил себе, как встретит его Бургуэн, и, уже улыбаясь, позвонил. Ему открыл старик в черном свитере — на высоком вороте, как на подушке, покоилась седая, высохшая голова.
— Бургуэн, — коротко произнес Сент-Роз тем тоном, каким произносят пароль.
— Входите.
И, едва прикрыв дверь, старый скульптор слегка хлопнул его по плечу:
— Вы — Жак Сент-Роз, правда? Андре очень точно описал вас. Ну, как ваша нога?
— Почти в порядке.
Сент-Роз уже все понял. Да и квартира выглядела безлюдной.
— Когда же он уехал?
— Неделю назад.
— Он меня ждал?
— И да, и нет. Что же вы хотите…
Разочарованный и одновременно довольный, Сент-Роз спросил:
— Все обошлось хорошо?
— Вполне. Их было четверо или пятеро, точно не знаю. Слышал только, что было трое американцев из одного экипажа. Все они живы и здоровы и уже перешли границу.
— А когда моя очередь?
В комнате было холодно, и Сент-Роз не снял пальто, которое ему подарил доктор Мантенья, поскольку под пальто у него был легкий костюм.
— Если вы чувствуете себя хорошо — вернее, отлично, ибо испытание предстоит нелегкое, — то недели через две-три.
— Скоро я буду вполне готов. Меня очень хорошо подлечили. Рана еще дает себя знать, но уже зарубцовывается.
— Будьте осторожны! Вам придется надеть крепкие солдатские ботинки, в которых можно ходить по снегу и горам!
— Думаю, что скоро я смогу это сделать.
— В любом случае мы должны дождаться возвращения проводников. Их главный будет у меня в пятницу вечером, часов в девять. Он тут переночует, а с рассветом отправится в путь. У него есть и пропуск. Разумеется, фальшивый.
— Как мне с ним встретиться?
— Из-за этого затемнения не знаешь, что и посоветовать. Пожалуй, вам лучше всего тоже перекочевать ко мне. Я сам покормлю вас, поскольку жена уехала в Сполето к нашему сыну Карло. Она страдала тут от холода. Кроме того, у нее со здоровьем неважно, а из-за бомбежек нервы совсем расшатались. Да и снабжение плохое.
Сент-Роз тотчас согласился.
— Парня, о котором идет речь, зовут Лука. Во всяком случае, мы будем звать его Лука. Бургуэн ему о вас говорил. Он полностью в курсе дела и, так же как и я, ожидал, что вы тем или иным способом дадите о себе знать. Хотите рома? У меня еще и можжевеловая водка есть.
— Спасибо, с удовольствием.
— А может, вы предпочитаете горячее молоко? Я получаю консервированное через Красный Крест.
— Пожалуй, лучше можжевеловую.
Старик открыл ларец, вытащил бутылки, стаканы. Когда он проходил мимо окна, на стекле четко обозначился его профиль — острый подбородок, крупный нос, взлохмаченные седые волосы, расчесанные на прямой пробор. Выглядел он усталым, ходил, с трудом передвигая ноги в огромных холщовых туфлях, а Сент-Роз рассказывал ему о своем пребывании в палаццо Витти, умолчав, разумеется, об эпизоде с приходом танкистов и о других слишком колоритных подробностях.
— Я не предлагаю вам убежища у себя, как предложил Бургуэну. Прежде всего потому, что мне нечем топить. Чувствуете, какой здесь холодина? Но мы разведем огонек в мастерской. Кроме того, у меня плохо с продуктами. Думаю, что вам будет лучше у этой славной маркизы. Я знал немного ее второго мужа. Он любил хорошеньких девочек и сам был недурен собой.
Разговаривая на ходу, старик стал задыхаться. Нет, он отнюдь не производил впечатление человека здорового. Почему же после отъезда Бургуэна Филанджери не поехал к жене?
