Эмманюэль Роблес - Однажды весной в Италии
— In Africa rollen die Panzer…[12]
Потом показался санитарный автомобиль с красным крестом и надписью готическими буквами на дверце «Deutsches Rotes Kreuz»[13], а за ним машина марки «БМВ», потом стало пусто, и только вдалеке, словно гигантское ракообразное, среди влажного сумрака серого мартовского утра меж мрачных фасадов прополз еще один гигантский танк, выставив вперед длинную пушку, точно страшное щупальце.
— Вы кого-нибудь ждете, синьорина? — проблеял позади нее сладкий голос молодого козла.
— Оставьте меня в покое, — сердито отрезала она. Какого черта этот кретин явился сюда, только мешает.
— Если вы одна, могу я пригласить вас вон в то кафе? Там будет потеплее.
— Я вам уже сказала, отвяжитесь! Разве не ясно! Я жду жениха.
— Да нет же. Никого вы не ждете. Какое может быть свидание в таком месте? Да еще в такой холод!
— Катитесь, я вам говорю.
— Ну, этому женишку повезло.
Мари уступила желанию поиздеваться:
— Он швейцарец из папской гвардии и, как и я, не стерпел бы вашего поведения, — с издевкой сказала Мари.
— Какая жалость! А ведь я такой нежный!
Седьмой «тигр». Шестой грузовик. Еще «тигр» с вымпелом и свастикой на переднем щите. А кавалер продолжает своим медоточивым голоском:
— Подумать только, что итальянцу вы предпочитаете швейцарца!
В ответ Мари пожала плечами. Она поняла, что он заинтригован ее поведением, но не двинулась с места, продолжая внимательно следить за движением колонны. Восьмой танк. Девятый — «пантера». Записывать ничего нельзя. Надо прикинуться зевакой. Вдруг у нее мелькнула мысль: ведь этот субъект, возможно, шпик или полицейский. Она никогда не отличалась неприступностью и в обычное время спокойно принимала ухаживания молодых людей. Но этот тип выводил ее из себя, потому что явился очень уж некстати. Десятый танк — тоже «тигр». Буксирные крюки смахивали на два закрученных мамонтовых бивня — совсем как в доисторические времена. Из башни высунулся до пояса командир танка — равнодушный, высокомерный, с серыми глазами и железным крестом на шее, он показался ей символом беспощадной, жестокой войны.
— Вы, наверно, пользуетесь большим успехом, — заметил молодой человек. — Я могу это понять. Вы чрезвычайно привлекательны.
Все в тоне милой шутки, но по существу с неподдельным восхищением. Терпение Мари истощалось — как бы не сбиться, считая танки и грузовики. Украдкой она вдруг дернула свое ожерелье, и нить оборвалась. «Что вы наделали!» — всплеснул руками молодой человек. Хрустальные бусы посыпались в ручеек, заблестели на цементных плитках. Мари зажала в руке горсть бусинок. Положила часть в правый верхний карман — это танки, в нижний карман — грузовики. Молодой человек все суетился. «Несколько бусин в воду упало», — сокрушается он, согнувшись над ручьем. Она тоже вздыхает, притворяясь огорченной: «Боже мой, мамин подарок! Первый раз надела!» Еще одна санитарная машина, за ней восемь танков и двенадцать грузовиков. Солдаты сидят на скамеечках, зажав ружья между колен, и глядят на Мари. Их жадные взгляды пугают ее. По-прежнему на корточках молодой человек продолжает собирать бусинки, а так как некоторые из них угодили в клумбу, он извлекает их, осторожно вытянув руку, чтобы не испачкаться. Наконец вслед за большим санитарным автомобилем с треском прошли последние мотоциклы, сопровождавшие колонну. Молодой человек поднялся и подошел к Мари.
— Вот, — сказал он, — думаю, что это все.
Она взяла бусы и тихо поблагодарила.
— Почему же, — спросил он, — вы со мной так нелюбезны? Неужели я вам настолько противен?
Тон почти патетический. Возможно, он вовсе и не полицейский. А если полицейский, то одарен выдающимися актерскими способностями. Во всяком случае, не дать себя вовлечь в эту игру. Время торопит, раздумывать некогда. Она повернулась и пошла прочь от него, но успела заметить промелькнувшее в его взгляде лукавство опытного мужчины, умеющего тронуть женское сердце и рассчитывающего сыграть на этом. Черт побери! Вся колонна уже прошла, и грохот танков отдавался теперь в длинных пролетах улиц, ведущих к площади Кавура. Эта стальная колонна с ее грубым неотвратимым натиском напоминала нож, вонзающийся в живое тело. Быстрым шагом Мари пересекла площадь. Молодой человек попытался догнать ее, забавно подпрыгивая на бегу и повторяя: «Синьорина, прошу вас, синьорина!» Слово signorina в его устах звучало необычайно нежно. Скорее всего он родом из Пизы или из Флоренции. Но Мари, не замедляя шага, быстро дошла до виа Мадзини. И только тогда молодой человек отстал.
Она была очень раздосадована. Ведь из-за этого болвана ничего не стоило сбиться со счета, так и не выяснив точный состав немецкой колонны. Кроме того, этот молодой козел мог оказаться шпиком, и ей пришлось сдерживать себя, чтобы избежать прямой стычки. Только уловка с бусами, на которую она пустилась, позабавила ее. Вот почему она вошла в церковь улыбаясь.
5
Вечером после ужина Сандра ушла к себе в комнату. Мужа она оставила у радиоприемника, Сент-Роз показывал маркизе какой-то карточный фокус. Француз почему-то заинтересовал Сандру. Может быть, потому, что он так стремился удрать (он говорил ей, будто собирается на прогулку, но это было сказано, конечно, только для отвода глаз!), и потому, что она сама тоже страстно мечтала уехать. Кроме того, жажда единения. Она ощущала в себе временами столько противоречий, что начинала нервничать, у нее возникало желание бежать от других, от себя самой, сменить обстановку, окружение. Оставался, правда, опиум — после нескольких сигарет мир вокруг как бы таял и появлялось такое ощущение, будто мысли утрачивают свои острые, ранящие углы, как-то сглаживаются, свертываются в клубок, словно время не движется вперед, а, напротив, замирает. Стоя перед зеркалом в одних трусиках, Сандра по обыкновению занималась гимнастикой. Она рассматривала в зеркало свою грудь, плоский живот, мускулистые бедра. Потом приняла горячий душ, взвесилась, покрыла лицо кремом, который за огромные деньги доставала ей приятельница. Завтра ей предстояла встреча с любовником, но он уже позвонил и под каким-то весьма туманным предлогом отменил свидание. Реплики этого человека (хотя они вовсе не казались глупыми) вызвали у нее раздражение.
Итак, что же предпринять завтра? Этого она пока не знала, никаких планов у нее не было. Конечно, она могла бы настоять, заставить его приехать, несмотря ни на что. Одно Сандре было ясно: любовника пора сменить. Ей уже приходилось вот так замыкаться в себе с иллюзией — даже сознавая, что это всего лишь иллюзия, — будто она таким образом изменит свою судьбу.
Едва она легла в постель, как завыли сирены воздушной тревоги. Набросив на голое тело плотный халат, Сандра вышла в гостиную. Луиджи и София уже хлопотали около маркизы, помогая ей надеть черное пальто, натянуть перчатки. Джакомо впускал во двор соседей, которым, согласно правилам, разрешалось пользоваться погребом палаццо, превращенным теперь в коллективное бомбоубежище. В гостиной уже слышалось шарканье людей, входивших в дом, а зловещий вой сирены заполнял все пространство.
— Вы действительно решили остаться в доме? — спросила маркиза.
Сент-Роз ответил, что в убежище он может встретить соседей, которые с ним незнакомы, и, пожалуй, идти туда было бы неблагоразумно.
— Как вам угодно, — ответила маркиза.
Сандра тоже отказалась спускаться в убежище, сославшись на то, что в погребе очень сыро. На самом же деле она плохо переносила пребывание взаперти.
Когда они остались одни, Сент-Роз начал раскладывать на большом столе пасьянс, а Сандра с сигаретой удобно устроилась в кресле перед камином, нисколько не смущаясь тем, что ее длинные ноги обнажены намного выше колен. Сирены смолкли, и в ночном мраке послышался грозный гул бомбардировщиков, тут же заглушенный яростной стрельбой зениток. Казалось, содрогается все небо, словно огромный гонг, в который изо всей силы бьют молотом.
— Говорят, в южной части города разместилось крупное бронетанковое соединение, — сказала Сандра.
Сент-Роз не отвечал, будто всецело был поглощен своим пасьянсом. Сандра спросила:
— О чем вы думаете?
— О том, как трудно самолетам «В-25» и «В-26» ночью бить по цели. Они для этой работы не приспособлены.
— А откуда вы знаете, что сюда прилетают именно такие самолеты?
— Допустим, у меня особый дар.
— Видимо, на таких самолетах вы сами летали?
— Верно.
Неожиданно послышались взрывы, и начали вибрировать оконные стекла, но лишь со стороны сада. Одновременно зазвенели и подвески люстры, издавая всего лишь две ноты, и этот звук напоминал звучание какого-то старинного инструмента. Сандра поняла, что мысленно Сент-Роз сейчас очень далеко от нее, присутствие ее ему безразлично, и это вызвало у Сандры глухое раздражение. Жар от камина — она подбросила еще полено, — несмотря на дурное расположение духа, доставлял ей физическое наслаждение. Южный аромат стоявших в вазе цветов пробуждал воспоминания детских лет, смутные, но такие солнечные, что Сандра расстегнула халат, чтобы подставить этому теплу свою грудь и живот, воскрешая таким образом по прошествии тридцати лет те летние дни, когда она совсем голая лежала, растянувшись, на траве, под раскаленным небом, опьяненная переполнявшими ее чувствами и неосознанными желаниями. Из-за взрывов нервы ее были напряжены, кожу лица и рук кололо, словно иглами, и ей захотелось поговорить.
