Лёнька. Украденное детство - Астахов Павел Алексеевич
– Нет. Погодки. Галя старше, а Настя младше, – нашлась Колесникова.
– Так-так. А какая у тебя есть профессия или образование? – вдруг встрял в разговор мужчина, напоминавший своим видом какого-то бульдога с большой мордой и обвислыми щеками, украшенными бакенбардами.
– Профессия? Так я же училась на бухгалтера и в конторе у нас в колхозе работала счетоводом, – ответила Саша Колесникова.
– Бухгалтер? О, это хорошо! Очень хорошо! – переглянувшись между собой, дуэтом ответили мужчина с дамой.
Затем они о чем-то спросили у распорядителя по-немецки. Тот порылся в бумагах, что-то там почеркал и кивнул парочке головой. Те также отвесили полупоклон и пошли к тем, что стояли на трибуне. Там перекинулись несколькими фразами, подписали какую-то бумагу и получили в обмен другую. После чего почему-то мужчина достал кошелек и вытянул из него несколько цветных бумажек, видимо, это были немецкие деньги, которые он тут же отдал одному из тех, что стояли на трибуне. Затем они вернулись к Колесниковым, и один из полицейских подтолкнул Александру и девчонок:
– Vorwärts![117]
– Куда? – испуганно вскрикнула мама Галины.
– Вы с дочками ехать с герром и фрау Майер к ним в имение. Там жить и работать. Будешь помогать управителю вести хозяйство и учет. Твой дочки будет тоже работать. Давай, вперед! – раздраженно перевел распорядитель и для пущей уверенности бесцеремонно подтолкнул Колесникову и ее девочек к выходу, где уже стояли Майеры в ожидании своей покупки.
Александра растерянно оглянулась:
– Бабоньки, родные! Что ж такое выходит-то?! Продали нас как собачонок каким-то буржуям недорезанным немецким? Ой, мамочки!
– Саня, не горячись! Иди с ними, иди. Вроде не звери, не живодеры. Ты и сама спасешься, и девок убережешь, – подсказывал кто-то из подруг по рабскому плену.
– Что ж я мужу-то своему скажу? А? – Она всхлипнула и, взяв за руки Галю и Настю, потянула их за собой.
Настя вырвалась и подбежала к Лёньке. Полными слез глазами посмотрела на мальчишку и, задрожав, спросила:
– Лёнь, это что ж, теперь мы навсегда расстаемся?
– Ты погоди реветь-то! Может, это и хорошо. Обживетесь там, осмотритесь. А там уже и наши придут да освободят нас всех. Это ж лучше, чем в лагере, наверное, – попытался успокоить ее парень.
Полицейский потянул Настю за рукав:
– Komm, komm schnell![118]
Понурив голову, Галя и Настя под конвоем двинулись за матерью. У самого выхода они обернулись и помахали Лёньке. Он в ответ тоже махнул рукой, и девочек вытолкали за порог вместе с их новыми хозяевами по фамилии Майер. Им предстояла новая жизнь в рабстве у немецких буржуа.
Тем временем в зале полным ходом шла бойкая торговля «живым товаром». Вслед за Майерами другие пары подходили, осматривали и расспрашивали узников об их способностях, образовании, профессии. Уже не стесняясь, заглядывали не только в глаза и лица, но даже в рот, проверяя зубы, словно у лошади в базарный день. Некоторых сразу уводили, остальные дожидались своей очереди. К Акулине с Лёнькой подошли двое мужчин и через распорядителя-переводчика спросили о том, сын ли он ей и сколько им лет. Один из мужчин схватил парня за руку и крепко сжал. Лёнька вскрикнул и выдернул ладонь. Тогда мужик снова стиснул его теперь за плечи и встряхнул. Мальчишка вырвался и, насупившись, встал в оборонительную стойку, сжав кулаки. Второй немец рассмеялся:
– Ха-ха! О, какой бравый боец. Отличный работник получится. Бери их обоих, Фридрих!
– Мы берем этих двух и еще десять человек самых крепких и выносливых. Нашему предприятию требуются сильные рабочие, – подхватил тот, что тряс Лёньку, обращаясь к распорядителю, доставшему бумаги на Акулину и сына.
– Хорошо, хорошо. Вы можете всех забрать прямо сейчас. Небольшие формальности – и вы их полýчите.
Двенадцать человек, отобранные этими странными мужчинами, провели под конвоем на улицу. Здесь их загнали в небольшой грузовик с крытым верхом и в сопровождении всего двух полицейских вывезли в город. Сквозь щель, оставшуюся от неприкрытых брезентовых полотен, Лёнька вновь увидел памятник необычному старику в короне и с жезлом, похожему на Деда Мороза.
– Мам, а правда говорят, что Дед Мороз может исполнить любое желание, если его попросить? – неожиданно спросил он молчавшую до сих пор Акулину. Мать недоуменно вскинула брови:
– Какой еще Дед Мороз? До Нового года еще ого-го сколько времени… и вообще, при чем здесь это сейчас?
– Да просто спросил… – загадочно ответил мальчишка и про себя подумал: «Пусть Дед Мороз поможет нам домой вернуться!»
И Дед Мороз, получив пожелание русского мальчишки-невольника в далекой Германии, начал свою работу по возвращению домой этих заброшенных войной и позабытых Богом людей. Для этого понадобилось много долгих тяжелых и смертельно опасных дней, недель, месяцев, лет…
У русских остарбайтеров, наконец привезенных в самое сердце Великой Германии, начиналась новая, совсем не похожая на прежнюю, да и на ту, что у большинства людей в мире, жизнь. Жизнь в немецком рабстве, наполненная унижениями, голодом, болезнями, скорбями, истязаниями, пытками, мучениями и страданиями…
(Продолжение следует)
