Дневник Славы Пушко - Павел Владимирович Яковенко
У них в батальоне местная шушера пыталась наехать на одного старого майора. А у него друг — старший лейтенант Бугаенко. Видел я его, действительно Бугаенко. Так вот, он с этой шушерой на их базе встретился, всем им вломил и кое-что сказал их пахану. И все! Как мама отходила. Но я, конечно, не майор, не Бугаенко, не даже старший лейтенант.
Ко мне рядовой Мустафаев уже какой день лезет: «Давай на ручках поборемся». Какое там поборемся?! Я до сих пор на зарядку ни разу не ходил; один раз на кроссе побывал. В квартире пытался поднять штангу — поднял до пояса.
Надо начинать заниматься спортом. По чуть-чуть и т.д.
Написал маме письмо — пусть отправит мне заверенную телеграмму; очень хочется попасть домой, хотя бы на 10 дней. Подальше от местных, а там придумаю что-нибудь.
1 ноября.
С этой телеграммой произошла целая эпопея. Оказывается, мне ее уже посылали, но я не получил. Я выбрал момент и пошел в строевую часть, где всю почту фиксируют. Попросил одного очкастого сержанта-срочника ее поискать. Поискали — отсутствует. Я думаю, просто припрятали. Огнев считает, что если меня в отпуск отпустить, то только меня и видели. Честно говоря, он недалек от истины. Поэтому он мне по любому приказ на отпуск не подпишет. Надо что-то придумать.
Отправил матери деньги переводом. Хожу по городу, озираясь, в постоянном напряжении — как бы не нарваться на «друзей». Один не хожу — или с Вовкой, или с Серегой, но честно сказать, они в таком же состоянии, что и я. Завтра в караул. Морально отдыхаю я теперь только в карауле — там безопасно.
3 ноября.
Очень неприятно — получил по морде. Бегал звонить домой на почту. Там есть такой закуток, чтобы короче пройти. Я туда сунулся — и прямо на «друзей». Вокруг — никого. Они ко мне подошли, и Изам говорит: «Где деньги, Пушко? Сколько можно ждать?» и как даст мне по яйцам! Я чуть не умер. Тут еще двое мне ботинками по ребрам добавили. В создавшемся положении пришлось согласиться на оплату. Они сказали, что сами придут за деньгами.
Звонить мне сразу что-то расхотелось, но я все равно позвонил. Попросил маму повторить заверенную телеграмму. Может быть, удастся смыться? Пришел в казарму, где имел оживленный диспут — платить или не платить? Вовка после моего рассказа сразу сел на «измену». Серега был против. Я их утешил: сказал, что поеду домой, проработаю все юридические вопросы и я отсюда вместе с ними «сделаю ноги». Боже, Боже! Помоги мне!
4 ноября.
Я отдал деньги! Лежу в комнате, ноги на грядушке — по системе йогов. Тут стук. Открываю. Стоит солдат, из местных, говорит, что меня зовут друзья на улице. Вышел — чего терять-то? Там двое — Изам и Заур. Я отдал им 100 тысяч. Они заулыбались, пожали мне руки, похлопали по спине и ушли. А у меня только одна мысль в голове: «Надо делать ноги!»
На разводе комбриг объявил о повышении боевой готовности: в Чечне неспокойно, а нам до нее — рукой подать. Усиливают караулы и т.д. У нас в парке поставили МТЛБ «под парами», «танкист» днюет и ночует в караулке, ввели еще одну смену, начкар и помощник — только офицеры и прапорщики, дежурный и помощник по дивизиону — то же самое.
Я купил портупею, это здорово — а то приходилось все время занимать то у одного, то у другого. Шапку зимнюю выдали — хоть и на размер больше, но пусть лучше такая будет. Комнату нашу наконец затопили - более-менее тепло стало. А воды нет по-прежнему, приносят бойцы из столовой — у нашего прапорщика там блат хороший — ему сколько надо, столько и волокут: он иной раз даже в ванной купается.
6 ноября.
«Праздничный» наряд — усиленные караулы, все по местам. Хорошо хоть ответственным не заставляют оставаться, т.к. я почти постоянно в карауле. Уважения со стороны солдат никакого. Я совершил крупные ошибки, когда сюда прибыл с ошалевшими глазами. Они увидели, что я сам как лох, толком ничего не знаю. Тут многие уже служить заканчивают, а я только прибыл. Подчиняются они мне плохо, дать по морде — сил не хватает.
С другой стороны — есть интересная особенность. Солдаты «славянских национальностей» (здесь так и говорят!) еще как-то меня слушаются, а местные — ни в грош не ставят. Да еще «тыкают» постоянно. Это остатки моего авторитете убивает окончательно. По большому счету, плевал я на это — я в армию не рвался — но уже стало очень обидно, задевает мое самолюбие. Если бы можно было перейти в другую часть! Я бы уже таких ошибок не совершил. И спортом подзанялся бы. Пробую потихоньку отжиматься. Получается неважно.
Мне кажется, Вовка заплатил — как-то он успокоился за последнее время.
Кто-то спер у меня в караулке ручку.
9 ноября.
Сегодня у меня поганое настроение. Сходил пешком в бригаду за деньгами. Долго стоял в очереди. Гражданских у кассы стояло больше, чем военных. За что такая куча людей получает деньги в части? Что-то этого обслуживающего персонала я на работе в таком количестве не замечаю.
Всю спину я в побелке от стены измазал, а деньги кончились за 10 человек от меня. Уже месяц не могу получить подъемные! Оказывается, нам должны платить караульные, а я вчера только об этом узнал. Надо заняться этим вопросом.
В карауле теперь все в бронежилетах. Уже начали пропадать пластины. Огнев приказал пересчитывать в бронежилетах все пластины при приеме-сдаче караула. Это только добавило нервозности, а пропажи все равно продолжаются. На мне уже «висит» шесть штук. Комдив сказал, что меня самого разрежет на пластины, если я их не возмещу. Я бы их где-нибудь позаимствовал, но броники хранятся в оружейках, и это довольно сложно. Солдаты — кретины, выбрасывают пластины для облегчения, а того не думают, что без пластин это просто тряпка.
Контингент вообще зубодробильный — редко кто среднюю школу закончил. Армия резко потупела, если послушать рассказы о старых временах.
11 ноября.
Серега попал в больницу — у него сломан нос и челюсть. Встретился с «друзьями». Я ходил
