Год вольфрама - Рауль Герра Гарридо
— Не смей богохульствовать в моем присутствии, Одита, ты меня с толку сбиваешь, о чем это я? ну да, если мы пойдем крестным ходом, священник не обязательно должен идти с нами, хотя было бы хорошо, кашу маслом не испортишь, есть еще одно условие, идти надо только в дождь, я и в хорошую-то погоду по этим скалам не взберусь, кругом сплошной кустарник, так вот, дождь должен лить как из ведра, тогда в том месте, где кончается Утес Дьявола и начинается Золотая долина, образуется ручей; почему долину назвали золотой? Никогда не задумывался? то-то, сынок, а дальше идти нужно вдоль ручья до двух громадных камней, похожих на бедра гигантской женщины, ноги у нее расставлены как будто рожать собралась, а между ногами течет вода, в народе ее называют Каменная Баба, надо пройти между ее ногами, а дальше увидишь большую расщелину между скалами, вот где надо копать, там спрятан сундук с золотом, там и копай.
— А сундук с серой и пустой сундук?
— Я знаю только про сундук с золотом, сынок, два других охраняет сам дьявол.
— Вот мой сундук с золотом!
Элой стукнул по столу своей большой тяжелой ладонью, привыкшей к любому труду, зажал в кулаке камень и поднял его, как поднимают бокал с вином, как будто тост произнес: «Если мне повезет, будем богатыми».
— Тебе видней…
Ириска не верила в чудеса.
— Спать, спать! Завтра рано вставать.
Всю ночь он не сомкнул глаз, в голове вертелись разные планы, как же добыть эти камушки, на которые он столько раз, наверно, наступал, не обращал никакого внимания, тишина в доме казалась ему зловещей, за спиной был сарай для скота, оттуда не доносилось ни звука, когда в доме водится хоть какая-то живность, ночью там шелестит солома или слышится другая возня, у них даже паршивой овцы не осталось, проклятый пустой сундук — вот что такое наша жизнь, тяжелые времена, надо что-то делать.
— Не жди меня к обеду.
Он вышел из дому, когда первые лучи солнца заскользили по скатам черепичных крыш Кадафреснаса, вскоре их тусклый блеск остался далеко внизу, дорога забирала резко в гору до самой скалы, мало кто знал эти места, как он, — с детских лет с рогаткой на птиц, — запел дрозд, Элой поддал ногой камень — об Эваристо, упавшем лицом в ручей, лучше не думать, — вот так же поддают камень охотники, чтобы вспугнуть птиц, все эти бездельники из Леона приезжают сюда не столько поохотиться, сколько поразвлечься с какой-нибудь скучающей пастушкой, лезут в голову всякие мысли после бессонной ночи, кругом ни души, он еще раз стукнул ногой по камню, среди светлых песчаных камушков блеснул черный агат, Элой вытащил свой осколок, и оба камня слились, в глазах поплыло, он вытащил наваху, стал ковырять, бить ногой, проклиная свою тупость, нет чтобы прихватить что-нибудь посолиднее ножа, пришлось, что называется, вкалывать голыми руками, сколько это длилось, может быть, несколько часов, но вот он держит этот камень, потянет, пожалуй, на… нечего считать раньше времени, плохая примета, черт, он даже не знал, сколько платят за килограмм, у него всегда голова шла кругом от этих цифр, которые так умело складывали и умножали завсегдатаи таверны за стаканом вина, Элой утер пот, надо запомнить место и вернуться с подходящим инструментом, трудно поверить, что это правда, сколько раз он бывал в этих местах, обходил вдоль и поперек Золотую долину, в давние времена здесь проходила дорога, ведущая к литейным мастерским в Арнадело, до сих пор сохранилась каменная плита с еле различимой надписью «Золотая дорога, построенная доном Рамоном де Валье в 1893 году», сейчас дорога заросла кустарником, ничего не осталось.
— Даю по сто монет за килограмм.
— Нет, поеду в город, посмотрю, что там скажут.
Неужели все это происходит с ним и наяву, голова шла кругом, как если бы он расстегнул блузку на груди у Селии и получил в придачу к девушке кучу денег. В Понферраде он подошел к дому, на дверях которого висела скромная деревянная доска с выжженной надписью «Хокариса», робко переступил порог с чувством человека, входящего в церковь в день своей свадьбы, сознавая, что начинается новая жизнь и никогда уже не будет, как было раньше, большое помещение, голые стены, пол, выложенный отбитой во многих местах плиткой, в глубине длинный прилавок с весами, как в магазине, Элой встал в очередь, тщетно пытаясь унять дрожь в коленях, впервые в жизни он занимался таким делом, за прилавком стоял смуглый парень в комбинезоне и галстуке, особенно ему не понравился галстук, впрочем, маленькие усики тоже не внушали доверия, этакий пройдоха, смотрит на всех свысока, привык надувать ближнего своего, да так ловко, что жертва испытывает при этом благодарность.
— Ну, выкладывай что принес.
— Вы сеньор Ариас?
Хосе Карлос Ариас, Акционерное Общество «Хокариса».
— Говори, что нужно, я служащий компании.
— Я хочу поговорить с сеньором Ариасом.
— Тебе ничего не остается, как отправиться в «Доллар», он там играет в карты.
— Так рано?
— А твое какое дело? Когда хочет, тогда и играет.
— Мне дела нет.
— Если принес металл, клади на прилавок, мы покупаем, да побыстрее, у меня времени нет с тобой возиться. Ну, что там у тебя?
— Вот.
Тип с усиками удивленно присвистнул.
— Первый сорт. Где ты его достал?
— Да тут, недалеко, точно не помню.
— У Амбасметас или у Флорес-дель-Силь?
— Да нет, где-то посередине, недалеко от моей деревни, сам не знаю точно.
— Сигарету?
Этот тип хочет расколоть его, Элой удержался от соблазна выкурить «Филлип Моррис», чтобы не чувствовать себя обязанным, оказывается, у этого пройдохи не так уж мало времени. Он подержал камень в руках, прежде чем положить его на весы, стрелка подскочила к девяти килограммам.
— Так, сто тридцать на девять… Тысяча сто семьдесят песет, пятьдесят пять сентаво.
Цена растет невесть как, но растет. В автобусе ему давали сто песет, потом человек, указавший адрес скупки, давал сто десять, теперь сто тридцать. Практически ему было уже все равно, больше тысячи песет, он в руках никогда не держал такой суммы, даже страшно делается, на последней ярмарке в Вильяфранке за эти деньги можно было купить корову, больше всего его умиляла точность до пяти сентаво.
— Минуточку, осталось уточнить кое-какие детали. Все должно быть законно, понимаешь? Имя?
— Элой Поусада.
— Адрес?
— Кадафреснас.
Улыбки на лицах стоявших в очереди говорили сами за себя, они взяли его на понт, голыми руками, как глупых зайцев, которые выходят пожевать травку на
