Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
– Но-о! Слава Тебе, Господи! Ушли фрицы не позднее как нынче раненько. Вот вижу их многочисленные следы.
– Не будем терять бдительности, товарищ Степан, может быть, это хитрость фрицев. И нас ждёт внезапная атака? Я спускаюсь, и проведём разведку.
Командир спрыгнул на землю, подхватил пулемёт, и они оба, ведя на поводу лошадей, направились по свежему следу. Он уходил на восток. Пройдя с километр, диверсанты остановились.
– Армейская часть отозвана на передовую. Значит, наши армии хорошо перемалывают живую силу. Надо теперь ждать оккупационные войска? Место, где укрылись партизаны, врагу известно. Возвращаемся, и обсудим оперативную обстановку.
Они вернулись к первому броду, и Степан уверенно направлял своего мерина то вправо, то влево, по ему известным ориентирам, одновременно указывая и говоря о них лейтенанту. Вскоре с островка раздался выстрел в воздух и радостные приглушенные расстоянием и водой крики. Но разобрать, о чем кричат, можно.
– Наши, наши! Командир едет!
В ответ Костя выстрелил из винтовки. Встреча была горячая. Посыпались вопросы с обеих сторон.
– Товарищ командир, вам удалось грохнуть эшелон? – спросил Шелестов.
– Удалось!
– Поэтому немцы ушли? – спросил Иван.
– Не знаю.
– Как? – Шелестов недоумевал.
– Мы сами хотели спросить у вас: почему немцы утекли? – сказал Степан.
– Скорее всего, остатки армейцев отозвали, чтобы не просиживали штаны в тылу, и в месте с дивизией бросили на передовую? – высказал свою точку зрения сержант.
– Похоже, я тоже так подумал. Как у вас нога?
– Заживает. Но рано или поздно враг снова нагрянет.
– Не сомневаюсь, поэтому надо во всём разобраться. Как Люся?
– Рана запущенная, но Таня смогла сбить температуру, – сказал Иван.
– Ладно, раненого – на лошадь, здесь остаётся в секрете рядовой Шелестов и доброволец из гражданских до полудня. Остальные идут на второй остров, подкрепим силы, обсудим наши проблемы. Их накопилось много.
Подросток Дима вызвался остаться с Шелестовым. Парни быстро сдружились и расставаться не хотелось, тем более сам командир ждёт решения.
Сержанту помогли усесться на мерина впереди Степана, Иван подсадил к командиру Силантия, сам взял под уздцы кобылу и повёл отряд с острова.
– Даже жаль оставлять свою лежанку. Хорошая позиция меж валунами и прикрытая тальником, – сказал сержант Ботагов, – снайпера выслеживал. Хитёр гад, сам сидит за стволом дерева, винтовка только видна. Но все же можно было подкараулить. Ушли.
– Дай, Господь, не пригодилась бы позиция снова, – откликнулся Иван, заходя в воду по колено. – А-а, студёное стало Широкое! Скоро забереги начнутся. По шуге не шибко-то походишь. Плот бы срубить!
– Подумаем, – отозвался командир.
На берегу острова «Барин», так окрестили его новые постояльцы, отряд с нетерпением ожидали Таня, Валентина и дед Евграф. Дарье оторваться от приготовления завтрака некогда.
– Командир возвращается и ведёт всю ватагу, – сказал дед Евграф, – правда, не вижу Лёни и Димы. Видно остались в секрете.
Таня смахнула с глаз слезу. Что-то она перестала узнавать себя. Лечила, перевязывала Люсю, наблюдала за ней, а мысли с Костей. Как он там, заглядывая смерти в глаза? Будет ли снова удача? Она была убеждена: звезда Костиного везения негасимая. Ему покровительствует богиня Ника, но не только – его оберегает наша любовь!
Валентина видела слёзы подруги и по-хорошему завидовала. В столице у неё был любимый парень. Ушёл на фронт по призыву. Она получила от него треугольник незадолго до отправки в тыл врага. Ответ написала в тот же день. Получил ли он эту весточку? И жив ли? Сегодня утром был очередной сеанс связи. Тревожные вести, не попал ли под этот молох её Славик. Завтра она сообщит о результатах операции командира. Таня уже целует своего лейтенанта и первый вопрос: как он себя чувствует, удался ли рейд? Да-да! Удался. Враг потерял эшелон с продовольствием и медикаментами.
– Разрешите доложить, товарищ лейтенант? – козырнув, решительно шагнула Валентина навстречу командиру.
– Докладывайте.
– Центр сообщил о падении Орла и выхода Гудериана к Мценску. И вновь потребовал от диверсантов активности. Завтра снова сеанс связи. Что докладывать?
– Мы поговорим на эту тему позднее, – дрогнувшим голосом от столь шокирующей новости на фронте сказал Белухин. Он сжал зубы и кулаки. Валентина видела, как у него расширились зрачки, словно от боли. Но командир быстро взял себя в руки и несколько сухо предложил: – Сначала поздравьте нас с удачей: эшелон с продовольствием и медикаментами спущен под откос и сожжён.
– Поздравляю, товарищ лейтенант, – несколько смутилась Валентина.
– Спасибо, это наш вклад в оборону Москвы. А сейчас давайте, товарищ Таня, пройдём к Люсе. Я хочу подбодрить девушку. Как она?
– Люся – сильная натура, выкарабкается. Я как могла, прооперировала рану и извлекла пулю, которую впопыхах не заметил, перевязывая, сержант. Поднялась температура, день-два и девушку могли потерять. Сейчас она входит в норму.
– Молодец, Танюша, твоя практика операционной медсестры пригодилась! Ты и Осинина спасла! – Константин быстро прошёл в дом. В нём было тепло, топилась русская печь, и Дарья хлопотала возле неё, готовя завтрак отряду в трёх котелках. Командир сел на полати рядом с девушкой. Она лежала на правом боку, дремала. Почувствовав приближение человека, открыла глаза, и, увидев лейтенанта, Таню и деда, улыбнулась.
– Ну как ты себя чувствуешь, Люся? – спросил заботливо Константин.
– Спасибо Тане, гораздо лучше.
– Молодец, не сдавайся, нам вместе надо бить фашистов!
– Я сама виновата: упрямилась, не хотела уходить из окопа. Вот снайпер меня и высмотрел.
– Ладно, поправляйся, впредь будь умницей.
– Я буду стараться! Таня говорит: не битый – серебряный, битый – золотой.
Лейтенант качнул головой в знак согласия:
– Правильно, вижу, дух у тебя крепкий!
Белухин вышёл из дома, направился к людям. Подростки и Иван сушили на легком ветерке мокрую обувь, носки, портянки, брюки, наскоро переодевшись в сухое – немецкое. Партизаны сидели на земле, меж валунами курили махорочные самокрутки, обсуждали полученные тревожные известия с фронта. Тень от деревьев в этот час была довольно плотная, косые солнечные лучи почти не пробивались к дому. От воды тянуло сыростью, пахло прелой листвой и озерными водорослями. Лейтенант окинул взглядом своих товарищей, смолкнувших при его появлении.
