Владимир Першанин - Бронекатера Сталинграда. Волга в огне

Потом стало не до сомятины. Мимо проплыл облепленный мазутом труп. Течение колыхало его, и плыл он как-то странно – на спине. Ноги в коленях были подогнуты, руки в локтях вздернуты, а черный рот на мазутном лице был широко раскрыт, словно мертвец чему-то удивлялся.

– Рот открыт, а вода не набирается, – прошептал наивный Федя Агеев. – Не тонет…

– Мазут нутро спалил, некуда воде попадать, – объяснил грамотный помощник механика Донцов Тимоха, по прозвищу Ушан.

Не слишком почетное прозвище ему присвоили по двум причинам. Донцов закончил техническое училище, неплохо разбирался в механизмах, чем любил похвастаться, и смотрел на остальных матросов несколько свысока.

Кроме того, Тимоха имел большие оттопыренные уши (которые прятал под замасленную инженерную фуражку) и прыщи на щеках. Он смазывал их машинным маслом, чтобы быстрее сошли, но это не помогало. Лишь получал замечания от боцмана:

– Опять морду не мыл.

– Он прыщи лечит, – встревали артиллеристы из кормовой башни, расположенной над моторным отсеком, оба смешливые и круглолицые, как близнецы. – Вот соберется с духом, переспит с бабой, и прыщи сразу исчезнут.

– Я уже переспал. И не раз, – соврал Тимоха.

Близнецы переглянулись и заржали. Вообще-то, артиллеристы Серега и Антон из кормовой башни не были братьями и даже родственниками, правда, жили в соседних селах. В учебке глянули друг на друга и удивились сходству – оба небольшого роста, широкоплечие, с круглыми лобастыми головами. Прямо Чук и Гек из знаменитого рассказа Аркадия Гайдара.

Серега и Антон читали мало, про Чука и Гека не слышали, но держались всегда вместе, были смешливые, но орудийную установку освоили неплохо и стреляли метко. Себя они называли так:

– Мы братовья. Кто не по делу полезет, сразу с двумя дело иметь будет.

Но это в них играли еще деревенские задиристые привычки. Команды катеров были небольшие, все жили дружно, а без подначек как обойтись? Скучно.

– Где же ты девку себе нашел? – подмигнув остальным, спросил близнец Серега, старший расчета.

– Где и все, – попытался отмахнуться Тимоха. – Трудно, что ли, бабу найти?

– Мне вот не везет с девками, а тебе раз плюнуть. Расскажи, интересно ведь. Наверное, в увольнении?

– Ну да, в увольнении, – тужился соврать поскладнее помощник механика. – На танцах познакомился.

– Небось пришел туда в своей командирской фуражке? На такую любая клюнет.

– Зачем в фуражке? Она для работы. В бескозырке.

– Жаль. Фуражка хоть и зачуханная, но солидно выглядит. Сразу видно, что командир.

Слово «зачуханная» Тимофею не понравилось. Он недовольно засопел, наладился было нырнуть в машинное отделение, но Серега и Антон в один голос заявили, что фуражка у него нормальная, а бескозырка еще лучше.

– Что дальше было? Любопытно ведь – у нас такого не случалось. В кусты, наверное, ее повел?

– А че, в кустах плохо, что ли? – насторожился Тимоха.

– Хорошо. Лучше некуда. Рассказывай дальше. Трусы она сама сымала или ты помог?

– Ну я, – начал было нескладно объяснять помощник. – А она…

Даже снял инженерскую фуражку, почесывая грязными пальцами затылок, но из трюма его позвал механик дядя Гриша Зотов, самый старший в команде по возрасту, имевший двух взрослых дочерей и не любивший всякие похабные разговоры.

– Тимоха, хватит прохлаждаться, лезь вниз. Я свежим воздухом дыхну.

Воздух и правда был свежий, слегка пахнущий водорослями и неповторимым речным духом. Вода отражала голубое небо с редкими облаками, а за песчаной отмелью ярко переливалась желтыми и оранжевыми цветами гряда осин.

– Красота… – потянулся механик Зотов Григорий Пантелеевич, серьезный и очень уважаемый человек на катере. – На таких отмелях судаки хорошо ловятся. Да и грибов в лесу сейчас, наверное, полно.

Перекусывали на ходу. Ломоть хлеба, банка каспийской кильки на двоих и кружка горячего сладкого чая. Затеваться с кашей или щами коку запретил капитан. Сейчас пока спокойно, а предыдущий караван раздолбили «юнкерсы». Некогда разъедаться и греметь мисками. Дело к вечеру, ночевка предусмотрена у Светлого Яра, там на берегу можно сварить что-то посущественнее. Например, суп с бараниной. Половинка, присыпанная солью, лежит на льду с опилками в трюме.

Покурили после еды, кое-кто попытался даже вздремнуть. Но почему-то не отпускало напряжение, и для этого имелись причины. Хоть и далеко еще было до Сталинграда, но вокруг как-то все изменилось. И вода стала другая, темная и неприветливая, хотя всего-навсего солнце зашло за облако.

Федя Агеев, снова выбравшийся в открытый башенный люк и убедивший Костю немного вздремнуть, вдруг поднял указательный палец и торжественно объявил:

– Гремит… Слышите?

Может, что-то и гремело впереди, но гул двигателя заглушал звуки. Зато все разглядели, что небо на юго-западе темнее, чем положено, и висит, расплываясь на половину горизонта, пелена, похожая на дым.

– Сталинград горит…

Проплыл обломок то ли большой лодки, то ли баркаса. Смоленые доски были обуглены, а смола застыла мелкими и крупными пузырями. Течением проносило уже вспухшую, глушенную рыбу, покачивался на волне спасательный круг. Надпись разобрать не удалось, брезентовая обшивка порвалась, торчали комки пробки.

– Еще кто-то накрылся, – вздохнул кок, стоявший с ведром возле рубки.

Плыли мазутные радужные пятна, что-то горелое. Пронесло еще один труп в задранной до подмышек гимнастерке и колыхающейся нательной рубахе.

Мужичок на рыбачьей лодке с женщиной, стоявшей на носу, собирали что-то с воды. Увлекшись своим занятием, прозевали корабли. Женщина стряхнула с багра какую-то тряпку, а рыбачок, быстро загребая, поплыл к берегу. Тряпка оказалась обмоткой, которые пехота носила вместе с ботинками.

– Знает, сучка, что за кражу военного имущества может под суд попасть, – проговорил артиллерист Дергач, которому до всего было дело.

Рыбачок работал веслами вовсю, кто-то на тральщике засвистел. Напуганную парочку провожали смехом. Вроде ерунда, солдатская обмотка, а подобрал в воде – считается, что присвоил воинское имущество. А из пары обмоток хорошая юбка получится, да еще детишкам на штаны останется.

Догнали плашкоут, деревянную баржу с цистерной тонн на двенадцать и бочками, судя по всему, с солидолом и машинным маслом. Плашкоут тянул на буксире древний колесный пароход с острой кормой и шпилем на таком же заостренном носу. Высоко торчала мачта с красным флагом, а позади рубки, окрашенной в белый цвет, густо дымила массивная труба. На кожухе колеса виднелось название парохода – «Кубань».

– Угольщик, – определил боцман Ковальчук. – Лет семьдесят старичку, а от парусов одна мачта осталась.

– Он что, с Кубани к нам приплыл? – спросил Федя Агеев.

Строгий насчет морской терминологии, Ковальчук напомнил салажонку, что плавает только дерьмо, а корабли ходят.

– С Астрахани наливник тащит. И без сопровождения, – добавил Ковальчук.

Когда суда поравнялись, с «Кубани» начали сигналить. Просили взять оба судна под охрану. Тральщик и все три бронекатера замедлили ход. Дело в том, что на «Смелом» в качестве пассажиров находился полковник инженерной службы, еще какие-то чины помельче, откомандированные из Астрахани в штаб Сталинградского фронта.

Командир группы бронекатеров Зайцев был всего лишь лейтенантом. Полковник не нравился ему своей чванливостью. Вот и сейчас, не дожидаясь ответа командира группы, он заявил:

– Что, караваном потащимся? Меня в штабе командующий ждет, а эти калоши плывут втрое медленнее. Вы, товарищ лейтенант, под немецкие самолеты хотите нас загнать?

– Не плывут, а идут, – тоже не удержался от машинального замечания лейтенант, который хоть и носил заячью фамилию, но в переделках побывал, воевал еще в Финскую и твердо знал, что старший здесь он, а не какие-то временные пассажиры, хоть и с полковничьими шпалами.

– А это вы видели, – тряс какой-то бумажкой полковник. – Срочное предписание штаба флотилии. Ваш адмирал для вас не указ?

Степан Герасимович Зайцев мельком глянул на бумагу с печатью и размашистой подписью флотского начальства и вдруг цыкнул на адъютанта полковника, отглаженного старлея, значительно поглаживающего кобуру.

– Ты чего тут на палубе толчешься? Всем посторонним в кубрик. – И, приставив рупор, спросил у капитана «Кубани»: – Почему без охраны идете? Сами загружены и танкер с горючим тащите.

– Была охрана – катерный тральщик. Утопил его «Юнкерс», да и нам досталось, троих раненых везем. Помоги, браток. Машина у меня исправная и зенитка имеется.

– Зенитка… – задумчиво проговорил лейтенант. – Вот она вас спасет! Ладно, до Светлого Яра сопроводим. Увеличивайте ход до полного, а мы далеко вперед уходить не будем.