Владимир Першанин - Снайперы Сталинграда

Владимир Першанин

Снайперы Сталинграда

Предисловие

Четверо немецких танкистов бодро шагали через поле по направлению к Волге. Был жаркий день 23 августа 1942 года. Разведывательная танковая рота шла впереди огромной бронетанковой колонны, преодолевшей за полдня путь в шестьдесят километров от Дона до Волги.

В роте закончился бензин, танки замерли в километре от реки. Самые нетерпеливые, во главе с лейтенантом, решили дойти до Волги пешком. Это была не просто река, а тот рубеж, достигнув которого, немцы могли с облегчением вздохнуть — цель достигнута.

В нескольких километрах южнее виднелся Сталинград, который бомбили сотни самолетов. Город горел, взрывы разносили высотные здания и убогие домишки, рушились заводские трубы. С такими темпами к вечеру от Сталинграда, пожалуй, ничего не останется. Настроение у танкистов было отличное, пройдены три тысячи километров, Красная Армия практически разгромлена, война приближается к победному концу.

На пути попалось арбузное поле. Танкисты, молодые парни, в расстегнутых комбинезонах, раскалывали самые крупные арбузы и с жадностью ели сочную сладкую мякоть. Арбузы, которые не понравились, со смехом пинали, разбивая на куски. Им было весело, они смеялись и швыряли друг в друга арбузными корками.

Сторож в потертых штанах и выцветшей рубахе вылез из шалаша, погрозил им кулаком и что-то крикнул. Он ни разу не видел немецкой формы и принял парней за поселковых бездельников. Хватили на жаре самогона и дурят как могут. Сторож попытался прогнать незваных гостей, но над ним лишь смеялись.

Тогда он достал из шалаша старую одностволку и несколько раз выстрелил солью и мелкой дробью, пытаясь испугать парней в черном. Кого-то обожгло солью, кто-то вскрикнул, получил мелкую дробину в ногу. А дальше началось непонятное. Все выхватили пистолеты и открыли огонь. Сторож не успел даже удивиться, откуда у шпаны столько пистолетов. В него угодили несколько пуль, и он свалился рядом со своим шалашом.

Это были первые выстрелы по врагу, которые прозвучали возле Сталинграда. Танкисты ожидали, что их встретят противотанковые пушки, ряды окопов, пулеметные гнезда. Но вместо этого начал стрельбу из древнего ружья какой-то дурковатый старик.

— Много они так навоюют, — сказал один из танкистов. — Целый день двигаемся по степи, а русские пальцем о палец не ударят. Один герой нашелся, да и тот в дырявых штанах.

Подвезли бензин, заправили технику, и солдаты 14-й дивизии подъехали к берегу. Это было в четыре часа дня, в самый разгар полуденного жара. Волга была пустынна, на левом берегу виднелась бесконечная степь. Офицеры и солдаты фотографировались на память и, рассматривая реку, поражались ее ширине. Кто-то делал торопливые записи в дневниках. Все идет как задумано: еще утром мы были на Дону а сейчас уже на Волге. Осталось лишь добить город, который полыхал огромным костром, как и многие другие города, через которые прошли германские войска.

Не торопитесь, ребята, рассуждать о победе. В горящем Сталинграде все только начинается.

Глава 1

СТАЛИНГРАД, ОКТЯБРЬ СОРОК ВТОРОГО

Позиция была не слишком удачная. От трехэтажного кирпичного дома остались лишь два угла, несколько покосившихся комнат, перекошенные выломанные рамы. Внизу громоздились куски крыши, обломки мебели, тянуло запахом тлена.

Те, кто жили в этом доме, погибли полтора месяца назад, но извлечь тела из-под многотонной груды кирпичей и балок было невозможно. Мертвых в городе хватало. Своих немцы хоронили, а погибших красноармейцев и местных жителей в лучшем случае бросали в воронки, слегка закидав разным хламом.

Андрей Ермаков лежал на полусгоревшем матрасе. Винтовка с прикрытым тряпкой затвором была готова к выстрелу. С Волги дул холодный ветер, в воздухе крутились сухие листья и пепел. Порывами налетала рыжая глинистая пыль, поэтому затвор винтовки был прикрыт куском суконки, отрезанной от старой шинели.

Андрей Ермаков хорошо видел минометчиков. Две 80-миллиметровые «трубы» были установлены в сдвоенном окопе, соединенном узким ходом сообщения. Торчали лишь концы стволов, расчеты, высунув головы в касках, о чем-то переговаривались.

Время от времени поступала команда, и какой-то из минометов делал три-четыре выстрела. Трехкилограммовые мины уходили по крутой дуге, со звоном набирая высоту. В наивысшей точке мины на секунду замирали. Вниз падали уже с другим воющим звуком, который заставлял бойцов в траншеях сжиматься в комок, со страхом гадая, пронесет ли на этот раз или звук приближается точно к твоему окопу.

Минометы не были видны из наших укреплений. Иногда выпускали в ответ мину-другую, но с боеприпасами дела обстояли туго — вели огонь лишь по видимой цели. Ермаков мог бы уже подстрелить минометчика, а может, и двух, но его целью были наблюдатели.

Немецкие минометы, установленные на закрытых позициях, не могли вести огонь вслепую. Наблюдатель и телефонист, прятавшиеся в доме напротив, давали координаты перспективной цели, и «чертовы» трубы не давали покоя. Тем более, боеприпасов у фрицев хватало.

Раза два Ермаков ловил в прицел наблюдателя, но немца хорошо прикрывал угол разрушенного дома. Вместе с телефонистом он также сидел на третьем разрушенном этаже и действовал осторожно. Знал, что для наблюдателя не пожалеют и тяжелых снарядов из-за Волги, а русские снайперы ведут за ними направленную охоту.

Помощник Ермакова, крепкий темноволосый боец Ларька Кузовлев, еще не привык сидеть в засаде спокойно. За три часа он уже несколько раз подползал к Андрею, пытался обсуждать, что делать дальше, и уточнял, в какой ситуации ему тоже можно стрелять.

Изнудившись от бесполезного, по его мнению, наблюдения, Кузовлев неосторожно приник к окну, наблюдая, как немцы с высот долбят из орудий по бронекатеру, идущему от острова Зайцевский к правому берегу.

Катер типа С-40, несмотря на низкую осадку и нагромождение башен и надстроек на корме, шел довольно бойко, выжимая положенные ему 18 узлов (35 километров в час). Снаряды среднего калибра поднимали многочисленные фонтаны воды, мокрого песка, но капитан С-40 со знакомым Андрею бортовым номером «Об» знал свое дело и умело выводил судно из-под огня. Ермаков шикнул на помощника:

— А ну, голову спрячь!

Если снайперскую засаду обнаружат, то хорошего не жди. Подтащат поближе легкую пушку и выкурят градом снарядов. А скорее всего подберутся огнеметчики и сожгут живьем струей шипящего пламени. Жуткая смерть.

Когда «шестерка» подошла к берегу метров на семьсот, наблюдатель оживился, видимо, получил команду. Оба миномета присоединились к артиллерийскому обстрелу. Навесной огонь не бывает точным, но миномет выигрывает скорострельностью и способен выпускать два десятка мин в минуту.

На бронекатер обрушился град разрывов. Смысла в этом обстреле было немного, мины не пробьют броню катера. Разве что при удачном попадании выведут из строя пулемет или контузят кого-либо из экипажа.

Дело было в другом. Дивизии и полки Красной Армии, защищавшие город, занимали узкую полосу берега шириной 200–300 метров. Их снабжение осуществлялось в ночное время водным путем, через Волгу, которая достигала напротив города ширины два километра.

Любое судно подвергалось немедленному обстрелу с высот (в том числе с Мамаева кургана), откуда Волга просматривалась как на ладони. Требовалось не только топить русские корабли, баржи, лодки, но и внушить морякам мысль, что попытки преодолеть Волгу хоть днем, хоть ночью смертельно опасны.

На рассвете, когда Ермаков вместе с напарником пробирались к своей позиции, орудия с холмов накрыли деревянную баржу, набитую пополнением. Баржа стала тонуть после второго попадания. Красноармейцы прыгали через борта, многие застряли в трюмах. Утром было относительно тихо, и в промежутке между взрывами слышались крики тонущих людей. Вода в Волге в начале октября уже холодает до такой степени, что редкий пловец продержится больше четверти часа.

Красноармейцы бросали оружие, каски, стаскивали с плеч вещмешки, избавлялись от поясов с подсумками. Тяжелые шинели и ботинки тянули ко дну, развязавшиеся обмотки полоскались зелеными лентами, захлестывали ноги. Почуяв добычу, бойцов добивали из пулеметов, непрерывно сыпались мины. Оглушенные, растерянные, люди исчезали в темной воде. Несколько человек сумели поймать спасательные круги, цеплялись за обломки досок, но их расстреливали, как в тире.

Человек десять вынесло течением на песчаную косу. Кто-то лихорадочно копал укрытие, другие прятались в воде, но заскучавшие за ночь немцы полосовали из пулеметов стометровый клочок суши вдоль и поперек. У кого-то из бойцов не выдерживали нервы, они метались по островку и падали один за другим, скошенные очередями.