Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
– Все поросята, отвылись. Теперь вы нам пригодитесь. Хозяевам вашим ямы рыть, – успокаивая себя разговором, заявил сапер бомбам. Сверху над головой – тоже что-то на бензобак похоже – здоровенный! Прикинул – литров на четыреста. Постучал кулаком по дюралю. Глуховато звучит, полный, значит. Особенно понравились бомбы. Пара таких штучек – и роту дохлых фрицев укуюшить можно легко. А это куда интереснее, чем лопатами махать.
Старший лейтенант Берестов, начальник похоронной команды
У кого-то из литераторов попалось ему определение весны, как состоящей из трех частей: «весны воды», «весны травы» и «весны листвы». Как горожанин старлей не очень понял тогда смысла прочитанного, зато теперь, когда все житье было на природе, удивился точности наблюдения.
Воды было много, и она была везде. Разлились пугающе все ручьи и речки, таяние снегов тянулось долго, сырость донимала всех, и пару раз он даже радовался, что не сидит в окопе, а может ночевать в доме, хоть и переполненном людьми, как огурец – семечками, но зато в сухости и тепле, с возможностью ходить в сухих сапогах.
Пару дней волновался, что смоет разлившейся водой клети с головами. Это было бы катастрофой, но место выбрали удачное, вода хоть и мыла совсем рядом, но не дошла нескольких метров. А клетей уже стояло три и, одна была полной, а вторая к тому была близка и теперь там рядом в трофейной утепленной палатке жил сторож – одноногий старикан с полным отсутствием нюха и вечным насморком, запашок от клетей уже шел добротный, и сторожу потому приходилось шугать лис и бродячих собак, для чего у старикана было с собой ружье и трусливый пес-брехолай, несуразного вида и мелкого размера, но с голосом солидным и внушающим уважение. Умные вороны несколько раз попытались добраться до вкуснятины, но не смогли, потому теперь печально облетали это место, только легкомысленные сороки еще не потеряли надежды и периодически заявлялись в гости на радость отводившему на них душу псу.
Работа входила в колею, и теперь начпох чувствовал себя куда увереннее, когда наладил взаимодействие с соседями. То, что ему читали в сухой теории, теперь отрабатывалось им на практике: всегда говорили, что фланги – самое слабое место, и потому важно чувство локтя. Не обходилось и без ссор и трений и прочих неприятностей, куда ж без этого, но в основном соседи оказались вполне вменяемыми мужиками. После того как на собрании начпохов района выступил фельдшер, оказалось, что у соседей тоже можно разжиться головами, и соседи очень не против свалить часть работы на его команду. Возиться с немцами охотников было мало, и от их трупов старались избавляться любыми самыми простыми путями – так, уже перед самым вскрытием рек ото льда три дня пришлось рисковым добровольцам «рубить бошки» мертвецам, которых колхозники просто вытащили на речной лед, резонно считая, что «половодье эту дрянь смоет, только раки толще станут!» Чудом успели, бегая по трещащему уже льду.
Часто вспоминалось читанное – например, попавшееся еще в детстве описание путешествие через Африку, где для переправы через реку герою понадобилась лодка. Лодка была у араба Али, но он соглашался ее отдать только в обмен на слоновую кость. Бивни имелись у араба Абдула, но тот их согласился обменять только на ткани, которые были у араба Хамида. Но Хамиду нужны были патроны, которые, к счастью, у путешественника были в достаточном количестве, потому обмен состоялся – и далее в обратном порядке по той же цепочке – пока не получил так нужную ему лодку. Правда, на все это он потратил две недели и пришлось от араба к арабу проехать 100 миль – они не в одном поселке жили, заразы, Африка – большая. Теперь сам Берестов включился в весьма причудливые схемы обмена одного на другое, меняя шило на мыло, а бензин – на бензин. В основном с этим справлялись старшина команды и пара его хитрованов-помощников, но частенько требовалось участие и самого командира. Не раз приходилось снимать людей с непосредственной работы по авралу в другом месте, совсем не связанному со сбором черепов – вот как с тем же бомбардировщиком вышло. В итоге слили с него почти две тысячи литров авиационного бензина, пришлось вывернуться наизнанку, доставая всякие емкости, и потом оказалось, что этот бензин слишком хорош для имевшегося автопарка (обрастал отряд колесами постоянно), потому еще пришлось возиться с обменом, в чем помогли как раз связи – в госпитале пособили переправить авиационный на местный аэродром. А взамен получили обычный, для грузовиков, в большем количестве.
Все это было не вполне как бы законно, но пока проскакивало, что поначалу Берестова удивляло, но теперь уже свыкся со сложностями бытия. Вот вытянуть самолет из болота не получилось – вовремя не прибыли трактора исполкомовской трофейной команды и в итоге бомбардировщик медленно утонул, причем бомбы из него доставали неугомонные саперы по пояс в воде уже, отчего, скорее, все походило на возню в подводной лодке. Потом синие от холода подчиненные Новожилова долго плясали у костра, отогреваясь с трудом. Зато вытянутые бомбы позволили разом решить проблему похорон более чем трехсот покойников, которыми были забиты сараи в зоне ответственности соседней похкоманды, где немцы собирались отгрохать на холме с прекрасным видом полковое кладбище, но промерзшая земля лопате не давалась и своих обледенелых камарадов они сложили на временное хранение в сараи. Теперь там работал первый взвод, в своих штабных фургонах базируясь. Соседушки забрали с мертвяков что поценнее, а черную работу переложили на берестовцев, так что оттуда трофеи не ожидались, зато головы были вполне гожи. А безголовых ждал в куда менее козырном месте ров, вырытый парой бомб быстро и слаженно.
Отправленное в госпиталь трофейное медицинское имущество (те же носилки и хирургический набор) принесло забавный результат, старшина неожиданно привез командиру новенький комплект обмундирования и сапоги со скрипом. Усмехаясь, повторил слова госпитального начтыла: «Ты ко мне с душой, и я с тобой по-хорошему». И сейчас вид у старлея был куда более внушительным – без ненужного форса, но добротный и представительный. Подчиненные тоже постепенно потеряли вид забулдыжных бродяг, приоделись. Наблюдательный Берестов отметил, что и в деревне люди тоже щеголяют кто перекрашенным в кубовую синюю краску немецким френчем, кто юбкой из парашютного шелка, кто обрезанными немецкими сапогами. Непривычно широкие
