Василе Преда - Поздняя осень (романы)
Когда Думитру вернулся наконец домой, время обеда давно прошло. День был ужасно жаркий. Оп мечтал об одном — броситься под душ. Он дал три коротких звонка — их условный сигнал. Сейчас прибежит из глубины квартиры Кристиана и откроет дверь. Одета, как обычно, в домашнее ситцевое платье веселенькой расцветки, волосы собраны сзади в пучок…
— Если ты каждый день будешь возвращаться в это время, пока ты в Бухаресте, наговоримся вдоволь, — пошутила Кристиана. Она поднялась на цыпочки, чтобы его поцеловать.
Повесив фуражку на вешалку, Думитру торопливо поцеловал ее и шутливо упрекнул:
— И не стыдно? А если ребенок увидит?
— Ребенок в кино!
Кристиана не то притворилась обиженной, не то обиделась на самом деле, Думитру даже рассмеялся при виде ее серьезной мины. Он прошел в ванную, быстро принял душ и, набросив халат, пошел в спальню, чтобы одеться. Кристиана в кухне разогревала обед.
— Знаешь, почему я смеюсь? — крикнул Думитру из спальни. Ему хотелось как-то загладить свою резкость, он сожалел, что был не очень-то деликатен, тем более что предстояло еще сообщить неприятную новость. — Несколько лет назад в Бэрэгане у нас в части был один старшина. Что бы ни случилось, у него на все универсальное объяснение: «Видишь, до чего доводит пьянство?» Мы были тогда молодые и тоже стали к месту и не к месту повторять эту его поговорку. Не знаю, почему я про это вспомнил, но, когда ты бросилась мне на шею, я вдруг представил твою реакцию, если бы я тебе на это сказал: «Видишь, до чего доводит пьянство?»
— Я этого юмора не понимаю, — сердито сказала Кристиана. — Для моего ума это слишком тонко.
Думитру появился в кухне, одетый в легкие бежевые брюки и спортивную рубашку такого же цвета. Он все время думал, как бы смягчить свое сообщение, и наконец придумал, как ему казалось, надежный вариант.
— Сердишься? Ну прости, я думал, ты понимаешь шутки… А если нет… — Он вдруг замолчал и строго посмотрел на нее, но вдруг весело рассмеялся и неожиданно распорядился: — Тогда вот что: завтра пойди и купи себе туфли!
Кристиана нахмурилась и посмотрела на него с удивлением. Думитру же втайне порадовался своей интуиции и находчивости. Этот прием всегда вел к успеху и ни разу еще не подводил его.
— Туфли?.. — спросила Кристиана, как будто желая убедиться, что не ослышалась.
— Вот именно, — подтвердил он с видимым безразличием. И, чтобы не дать ей опомниться, добавил: — На сумму, которую я тебе вручу. Точнее, на премию, которая по законам нашего дома принадлежит исключительно мне.
Кристиана снова бросилась ему на шею со счастливым смехом, ведь такое предложение со стороны мужа было для нее сюрпризом. Думитру всегда противился, когда слышал, что она хотела бы купить себе туфли. «Как, опять туфли?! Ты посмотри, сколько их у тебя!» Каждый раз ей приходилось доказывать, что женщина всегда остается женщиной и что она должна иметь самую разную обувь. «Почему ты меня за это упрекаешь? Неужели ты не можешь понять, что я должна следить за модой!..» — сердилась Кристиана. Он знал, что на самом деле туфли и хорошие духи просто были ее страстью.
— И как это тебе пришла в голову такая идея? — придя в себя от неожиданности, с любопытством спросила Кристиана.
— Э, — лукаво улыбнулся Думитру, — да просто чтобы я после этого мог беспрепятственно купить новые покрышки для машины… И не упрекай меня, что с тех пор как у нас появилась машина, я обуваю не тебя, а ее, — поддразнил он жену все с той же улыбкой.
Эта идея с покрышками осенила его внезапно, он подумал, что жалко упустить такой замечательный случай.
— Ага, вот оно что… — протянула разочарованно Кристиана, но тут же поспешно добавила: — Во всяком случае, я тебе очень благодарна. С твоей стороны это очень мило… — И все же не смогла удержаться от иронии: — Поразительный прогресс! От стадии, когда ты не думал ни о чем, кроме машины, ты перешел к стадии, когда подумал не только о ней, но и обо мне тоже. Очень трогательно!
Оба расхохотались.
Они сели обедать. Кристиана подала котлеты в грибном соусе, нарезала хлеб, открыла две бутылки «пепси», только что вынутые из холодильника, и разлила напиток по стаканам. Кристианой овладело чувство спокойной уверенности, прочности жизни. Она знала, что это чувство появляется у нее только в присутствии Думитру, Только когда она была с ним рядом, лишь тогда была счастлива. Ей нравилось жить под его защитой, он был гарантией этой спокойной уверенности.
— Ты даже не сказал мне, зачем тебя вызывали в штаб. — Ей хотелось продолжить разговор. — Или это секрет? — Она улыбнулась чуть испуганно.
Думитру резко поднял глаза от тарелки и посмотрел на жену. Казалось, вопрос его удивил. Он не успел приготовить ответ. А кроме того, в глубине души был убежден в бесполезности любых ухищрений — Кристиана была так взвинчена в последнее время, что, как бы он ни преподнес свое сообщение, реакции можно было ожидать самой острой. Поэтому, хотя он ожидал этого вопроса и сознавал неизбежность ответа на него, ему хотелось еще немного продлить мир и спокойствие.
— Никакого секрета, — медленно сказал он.
Думитру продолжал есть, но есть ему уже совсем не хотелось. Он упорно избегал взгляда Кристианы. Пауза становилась все более напряженной.
— И что же?.. — услышал он. Она больше не могла выдержать неизвестности.
— Я должен тебя поздравить. — Он наигранно улыбнулся.
У Кристианы расширились глаза. В лихорадочном волнении она ждала, что он скажет дальше. Думитру, однако, молчал.
— Не знаю, почему я сегодня так плохо тебя понимаю, — растерянно сказала она.
— Меня перевели в Синешти! — Эти слова прозвучали как удар грома.
У Думитру была поговорка: «Самое великое чудо — это правда». И он считал, что это верно.
— Ты шутишь?! — еле выговорила Кристиана.
— Совсем нет! Через несколько дней я должен явиться в часть по месту службы, — сообщил он серьезно.
— Что это — Синешти?.. Где это? — Кристиана не могла прийти в себя от удара.
— Где находится? В горах. Небольшое селение в каком-то ущелье, — не очень охотно пояснил он.
— Но почему? — Ее изумление сменилось злым раздражением.
— В штабе считают, что я там нужен, — коротко ответил он.
— И ты согласился?! — взорвалась она.
Думитру намеренно затягивал паузу, чтобы дать ей возможность немного свыкнуться с ошеломляющим сообщением. Но тяжелое вязкое молчание уже не было он спокойным, ни уютным.
— Если говорить честно, — начал он, стараясь по-прежнему не встречаться с ней взглядом, — я был удивлен. Я не ожидал этого. Но что я мог сказать? — Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, пробуя вызвать ее расположение. — Я ответил: «Понятно! Когда я должен явиться в часть?»
— Как?! Только это ты и мог сказать? — воскликнула в негодовании Кристиана.
— А что еще? — он непринужденно рассмеялся. — Я ведь старый солдат.
Кристиана с трудом сдерживалась.
— Но ты ведь мог поинтересоваться причиной такого назначения?
— А ты еще говорила, что имеешь право носить военную форму. — В голосе его была легкая ирония. — Если ты задаешь такой вопрос, то ты ничего не поняла в армии…
— Надеюсь, ты не намереваешься именно сейчас объяснять, что это значит, — перебила она. — Что-что, а это не единственное, чего я не понимаю! Мне непонятно, например, почему всегда ты?
— Я уже навел порядок и наладил работу в нескольких частях, — напомнил он. — Не в первый раз я должен начать все с нуля. Ты, наверное, согласишься, что кое-какой опыт работы у меня есть…
— Но ты не один такой! — в отчаянии крикнула Кристиана. Это был веский аргумент.
Думитру молчал. Кристиана была в чем-то права. Илинка растет, нужно в первую очередь подумать о ней, о ее будущем…
Когда он заговорил, слова его были похожи на просьбу:
— Ты ведь знаешь, для меня армия — моя жизнь. Эти молодые ребята… Прежде чем учить их воевать и вообще научить чему-нибудь, их нужно любить и понимать как собственных детей. Нужно все время начинать с самого начала вместе с ними. Только так я могу остаться самим собой!
Глава четвертая
Она не поехала с ним.
«Если ты думаешь, что так лучше, что ж…»
Больше он ничего не добавил. Это было сказано, пока он собирал чемодан. Думитру был подавлен, но делал вид, будто ничего особенного не произошло. Кристиана тоже была расстроена. Она знала, что надеяться не на что: он ни за что не изменит решения, не откажется от данного слова. Она была спокойна. Только надежда способна взволновать человека, безнадежность вызывает апатию, как любое бессилие.
«Ты должен все время начинать с самого начала, чтобы остаться самим собой, — думала она, — а я больше не могу начинать с самого начала, если я хочу остаться самой собой…»
