Богдан Сушинский - Французский поход
– Это называется честной схваткой офицеров? – насмешливо спросил его Гяур.
– Можете отвечать тем же, если сумеете, – почти прорычал Кодьяр. И, задержав саблю князя, свободной рукой вцепился в его запястье. Только мощный удар кулаком в переносицу заставил француза разомкнуть руку. Но у Гяура хватило рыцарства не воспользоваться его минутным замешательством и не врубиться саблей в открывшуюся шею противника.
– Благородно, – заметил это капитан, вновь делая выпад клинком. – У вас восточный стиль фехтования. Я бы даже сказал, турецкая школа.
– Можете уточнить: стамбульская. Я воевал в Арабии. Пришлось кое-чему поучиться.
– Копье у вас странное. Им вы владеете куда лучше, чем саблей. Согласны?
– Во всяком случае, наша встреча была бы намного короче, – теперь уже Гяур вовремя сумел остановить левую руку капитана, отбить ее и, перехватив правую, вывернуть так, что сабля упала на стоящий посреди комнаты низкий карточный столик.
20
– Князь! – это был голос графини. – Где вы, князь?!
Всего мгновение понадобилось Гяуру, чтобы, оглянувшись, заметить в проеме двери Диану де Ляфер. Но Кодьяр сумел воспользоваться этим подарком судьбы. Сильным ударом ноги в бок он отшвырнул Гяура к стене и, схватив свою саблю, метнулся к черному ходу.
– Задержите его! – бросилась вслед за Кодьяром графиня. Она даже успела упереться руками в дверь, которую капитан закрывал перед ней. Но, пока подбежал Хозар, француз все-таки сумел задвинуть засов.
Еще несколько минут графиня, осыпая капитана угрозами и проклятиями, колотила кулаками в дверь. Но в ответ доносились смех и проклятия.
– Он ушел, – опустилась на пол графиня. – Этот изверг сумел уйти.
– Куда ведет подземелье?! – спросил ее Хозар.
– Не знаю, – отрешенно покачала головой графиня.
– Все равно я схвачу его! – поспешил он в коридор.
Гяур наклонился над графиней, почти силой поднял ее с пола, всмотрелся в лицо.
– Не смотри на меня… такую, – еле слышно пролепетала Диана.
Лицо, грудь и плечи, которые едва прикрывали куски изорванного платья, были в ссадинах. В какое-то мгновение Гяуру даже показалось, что девушка постарела и в волосах ее блеснула седина. Однако тотчас же убедил себя, что это действительно всего лишь показалось.
– Вы по-прежнему прекрасны, графиня, – потерся он щекой о ее щеку; нежно, осторожно, словно боясь причинить ей боль, привлек к себе, и несколько минут они стояли так, ничего не говоря, не двигаясь, замерев. И это не было объятием влюбленных. В их нежности проявлялось нечто более возвышенное, святое.
Вырваться из оцепенения и оглянуться на дверь Гяура заставил шум в коридоре.
Отбиваясь от наседавших татар, в комнату вскочил по пояс оголенный, заросший волосами наемник, которому уже однажды удалось убежать от него. Стоящую за углом камина, у черного входа, пару он в спешке попросту не заметил, быстро взял дверь на засов, оглянулся и, лишь тогда увидев Гяура, заорал:
– Вон! Дайте пройти к подземному ходу!
К лежавшему на полу копье-мечу они бросились почти одновременно и схватили его с разных концов.
Первая попытка князя завладеть оружием ни к чему не привела: противник оказался довольно сильным. Несколько секунд они вырывали копье друг у друга, и поединок их явно угрожал затянуться. Поняв, что в любом случае он проиграет, ибо дверь уже вышибали воины Гяура, наемник отпустил копье, перепрыгнул через стол и, выхватив саблю, бросился к графине.
Резко отклонив туловище, пропустив клинок мимо бедра, графиня ударила сержанта кинжалом в бок. Отпустив саблю, раненный наемник попытался вцепиться графине в шею, но времени, которое Диана подарила Гяуру, оказалось вполне достаточно, чтобы тот сумел совладать с собой и приготовить оружие.
Каким-то чудом сержант все же успел перехватить копье, но удержать его уже не смог.
– А вот и плата за подлость. Помолись там за меня, – зло напутствовала его графиня, когда, пригвожденный к двери наемник застыл с раскрытым ртом и маской ужаса на лице.
Пошатываясь, она подошла к двери, отодвинула засов и, ничего не сказав Гяуру, вышла.
Князь догнал ее во дворе, однако, пресекая попытку заговорить с ней, Диана покачала головой, и тоном, который не допускал никаких возражений, а уж тем более – вопросов, произнесла:
– Больше не могу, князь. Теперь мне нужно побыть одной, только одной. Хотя бы два-три дня – одной. Не видя перед собой никого и ничего, кроме картины «Кающаяся Мария Магдалина».
– О кающемся воине у тебя картины не найдется?
– Капитан все-таки сумел уйти, – предстал перед ними Кара-Батыр. – Я так и не смог обнаружить вход в чертово подземелье.
– Люди, ставшие нашими с тобой врагами, Кара-Батыр, но не сумевшие убить нас, должны уходить только на небеса. Неужели ты так и не понял этого, мой верный Кара-Батыр? Они должны уходить только на небеса. Но даже там не имеют права обретать покой. До тех пор, пока считают себя нашими врагами. Я права, князь? – обратилась она к Гяуру.
– Не хотелось бы говорить сейчас о мести, – провел он рукой по распущенным волосам графини, пытаясь успокоить ее.
– Но в том-то и дело, что она оставалась спокойной. Она была потрясающе спокойной, эта непостижимая женщина.
– А вот тут вы, как всегда, неправы, мой благодушный князь. Вся наша жизнь – это месть. Врагам, друзьям, судьбе, самому себе… Вся жизнь – нескончаемый, огненный поток яростной мести, который подхватывает нас с первых минут нашего сознания и приводит к гибели.
– Похоже на проповедь, – растерянно улыбнулся князь. Его смущало то, что графиня позволяла себе высказываться столь кровожадно. Он больше ценил в ней нежность и незащищенность, хотя и понимал, что в восприятии самой Дианы де Ляфер женские слабости достойны лишь презрения. Не говоря уже о мужских.
– Можете считать, что присутствуете при зарождении новой религии, в основе которой – культ мести.
– Не должно быть такой варварской религии.
– Все религии варварские. Лишите людей возможности мстить, и вы лишите их самого смысла этой проклятой, но такой вожделенной жизни. Нет, вы, как всегда, неправы, монсеньор.
Князь промолчал. Ему показалось, что сейчас графиня беседовала с собой, только с собой, несмотря на то, что обращалась к нему. Гяуру не хотелось вмешиваться в этот исповедальный диалог с собственной ненавистью. Если люди, живущие такой жаждой мести, как Диана, объединятся, в мире действительно может появиться новое вероученье.
– Хозар, остался кто-нибудь из наемников в живых? – спросил он появившегося на крыльце ротмистра.
– Никого. Кроме капитана да Кшыся. Один из людей Кара-Батыра тоже убит. Улич легко ранен в ногу. Его перевязывает татарин. И еще… капитан и его наемники почти замучили служанку. Она побрела куда-то в рощу. Боюсь, что сойдет с ума.
– Пора оставлять это разбойничье гнездо.
– Не раньше, чем увижу охватившее его пламя, – сурово произнесла графиня. И лишь теперь князь понял, зачем Диане понадобилось провозглашать целую проповедь о мести. – Кара-Батыр! Сжечь! Чтобы и следа от него не осталось!
– Не нужно этого делать, графиня.
– Не вмешивайтесь, полковник! Это уже наши, французские дела. Наши ссоры и долги. Я приказала: «сжечь!» – сурово глянула графиня на Кара-Батыра.
– Как прикажете, графиня.
– Пусть только я немного приду в себя после этого похищения, сразу же отправимся в Горный монастырь. Монахов перевешаем, а сам монастырь сожжем.
– Как прикажете, графиня.
Коня ей подвел невесть откуда появившийся Кшысь, о котором все на время забыли. Ногами он пока еще передвигал с трудом, однако на поясе вновь висела сабля.
– Я превращу в пепелище половину этой проклятой страны, – чуть не растоптала она конем зазевавшегося коротышку. – Ты что, решил пощадить этого ублюдка-наемника? – метнула она презрительный взгляд на Гяура.
– Кшысь помог нам.
– Я бы его не пощадила. Впрочем, слушай, ты, – обратилась к поляку, – согласен быть моим слугой?
– Согласен, – не задумываясь, ответил Кшысь, чем очень удивил полковника.
– Тогда служи. Но знай: я превращу в пепелище половину твоей распроклятой страны.
– Хуже будет, если она уцелеет, а я погибну. Без меня Польша мне не нужна.
– Вот он – ответ истинного наемника. Кара-Батыр – огненную весть моей подруге и благодетельнице графине д'Оранж! И пусть никто не смеет сопровождать меня! – крикнула Диана уже от ворот, чуть было не растоптав конем Кшыся, бросившегося открывать их.
* * *Усадьбу графини д'Оранж князь Гяур и его воины оставляли уже затемно. Рощи и перелески сливались в черную молчаливую стену, представавшую перед ними чужим нелюдимым краем. Никакой радости победа над наемниками Кодьяра полковнику не принесла. И лишь спасение графини де Ляфер как-то скрашивало угрюмое впечатление, которое оставила на его душе вся эта страшная, замешанная на крови и злодействе, история.
