Зеленые мили - Елена «Ловец» Залесская
Мама, я никогда ничего не просила у Деда Мороза. Но это пусть сбудется однажды. За все годы оптом.
Зеленые мили
За этим модным ремнем (кажется, в Москве он вообще оставался последний) я накануне каталась в Сколково. Ночью он уехал «за ленту», а уже вечером сегодняшнего дня украшает собой «мечту сепаратиста». Грин скидывает фотки.
— Можешь карамультук мой в канал выложить. Напиши: «Воюем в шинелях с АК–47. Мечтаем о Crye Precision».
Смеемся. Такой он. Свет и тепло моего сердца.
Мои бесконечные и всегда зеленые мили.
Связи шестой день нет.
— Мы отъедем. Дней на пять.
— Это опасно?
— Нет.
— Так, и когда ты на связи теперь будешь?
— На связи я буду всегда. Это я тебе говорю, чтобы ты в это время приехать не решила.
— Я вроде таком не была замечена.
— Кто знает… ты же авантюристка!
Мы всегда с ним много смеемся. Радость стала высшей формой благодарности. Однажды летом я купила подарок и его любимые пирожные. Свечей нормальных не было, были только черные. Была уверена, что в этот день они мне не понадобятся, может, заедет после. Но Грин приехал вечером.
— Happy Birthday to you, happy birthday to you, happy birthday, my dear, happy birthday to you!
— Ого! Заговоры какие-то, ритуалы? Что это за черная месса? И что делать надо?
— Загадывай желание и дуй!
— И что, прямо любое сбудется?
— Сегодня так, да. Но надо задуть все сразу.
Грин на несколько секунд замирает. Лицо из веселого и дурашливого вдруг делается серьезным, взгляд устремляется куда-то за горизонт над моим плечом. После чего он смотрит мне в глаза в упор. Не мигая. Ровно мгновение. После он «возвращается», набирает в легкие воздуха и резким выдохом гасит все свечи разом.
— Ура! — Я хлопаю в ладоши. — Что ты загадал?
— Сбудется — узнаешь.
— А теперь подарки.
Я волнуюсь. Я никогда ничего не дарила ему за эти годы. На все «я тебе подарю» он резко отвечал: «Не надо мне ничего дарить. Не вздумай!» Но я увидела сначала этот дорожный набор, а потом чай — и подумала, как будет здорово, если где-то там, где крутые сильные парни делают свою нелегкую и опасную работу, он будет доставать эти крошечные фарфоровые пиалы и хоть на несколько десятков минут переноситься мысленно на уютную кухню в доме за городом. Приглушенный свет, свечи, сяны благоухают, где-то поет соловей и выводят свои трели цикады и сверчки…
— Обожаю тебя! — Грин, которому уже даже не сегодня перевалило за 40, потрошит бумажный пакет с лицом пацана, 1 января нетерпеливо рвущего оберточную бумагу на коробке с подарком от Деда Мороза. Я улыбаюсь и радуюсь едва ли не больше, чем он. Любовь — это благодарность. Радость — высшая форма ее проявления. Наконец-то за эти годы мы вместе встретили день рождения кого-то из нас. Когда теперь еще повторится и повторится ли? В свой я буду в дороге, а он — в городе с первых страниц новостей, куда мне — нельзя.
Сейчас ничего не поменялось.
— Сегодня полночи над нами ракеты сбивали. Тебе пока сюда нельзя ехать.
— Но сбили же!
— Лена. Я так сказал.
Шестой день без связи подходит к концу.
В голове звучит: «…ты же авантюристка!»
И какая-то мысль еще пока незримо оформляется в идею. В конце концов, другое море тоже рядом. Но уезжаю я в Старобельск. Просто потому, что сидеть и ждать — худшее из всех видов пыток.
Дорога новая. Были мы тут только однажды, выбираясь той памятной зимой через танкодром под Белолуцком. С тех пор ситуация в области стала чуть тревожнее. Дронов больше. Обстрелы — чаще. Я так и не научилась ездить с «Булатом» и надевать бронежилет. Да у меня его и нет, обычно чужими перебиваюсь. Дорогу от М4 до Ровеньков пролетаю как моргнула. Местами замедляю движение автомобиля. Тут такая красивая осень, хочется унести ее в роликах, фотографиях, в памяти. Границу прохожу на удивление быстро — тут я сегодня одна. Останавливаюсь после МАПП. Связи нет. Как искать незнакомых мне пока ребят — не знаю. Тыкаю в кнопки в надежде хоть на какой-то роуминг. В окно стук. Высокий худенький рыжий паренек в темных очках. Как солнышко.
— Привет, я Жара.
— А я приготовилась ехать за семь километров, как ты написал. Только не знала, где именно эти семь и кого там искать.
Пока выгружаем нехитрый наш груз из Лелика в «Урал», знакомимся. Двигаются на купянском парни. Запросы такие нехитрые. Ни машин, ни миллионных теплаков. Самая серьезная штука в багажнике Лелика — генератор. Но у меня есть план, и я буду ему следовать, даже если всех шалав всех полов на моем пути будет драть на части. Это первый рейс сюда. Ко второму я буду лучше подготовлена.
— Держи. Это фирменные фронтовые печеньки. Кто их ел — точно вернется домой, такая кухонная магия.
Бискотти по рецепту какой-то итальянки объехали со мной все фронты. Обнимаемся. Крепко-крепко, как будто я приехала на встречу с братом, родным и любимым младшим братом. Потом, уже в безвременье отеля между мирами, я буду рыдать белугой, глядя в окно на реку Воронеж. Потому что еще больше стало сердца, еще протянулись ниточки. И далекий близкий Грин в трубке скажет: «Не реви. Ты сможешь». Он один понимает мою математику умножения делением.
В деревне тихо. Где-то здесь кладбище, на котором спит Макс. Навигатор начинает выписывать кренделя и зигзаги. Останавливаю местных. Но в том направлении, куда они машут, ничего нет, кроме тупиков. И я уезжаю, не переставая по дороге говорить с ним. О чем не договорили. Об ошибках, фатальных ошибках в выборе.
День мотания по ЛНР. Без еды, на стакане кофе и бутылке воды. ЛНР провожала сумасшедшими закатами. Останавливаюсь на обочине. Раньше я боялась даже притормозить на фронтовых дорогах. А теперь так странно это кажется. Не того надо было бояться. Закат безумный. Мимо летят «Уралы» с пацанами. Машу им рукой. Машут в ответ.
Сердце снова на части.
Буду собирать.
Фантазерка, психопатка, неволонтерка. Дурко со своими игрушками.
И только девочка с сачком на шевроне подмигивает и словно все понимает до конца.
Через пару недель после возвращения из Старобельска меня начнет накрывать. Отменятся все поездки, и всплывут, как куски дерьма на поверхности чистой заводи,
