Марина - Алия Амирханова
– Конечно, дам. Всё правильно. Спасибо, что взялся довезти вещи. Клавочка, милая. Ты моя спасительница.
– Ну, уж прямо спасительница. Ты будешь? – она налила себе чуть больше половины стакана.
– Нет, нет, Клав. Извини. Не то настроение.
– Как раз при таком и пить рекомендуется.
– Сама понимаешь, у меня Сёмка.
– Ладно, не оправдывайся. – поставила бутылку на стол. –Я что, не понимаю? Пробку какую-нибудь поищи, чтобы бутылку закрыть. Я её с собой заберу. Не возражаешь?
– Нет, что ты. С Колей выпьете.
– За то, чтобы всё образумилось, – Клава подняла вверх стакан и, задержав его пару секунд, залпом выпила.
Пока Марина искала в буфете пробку, Клава съела суп, пару бутербродов.
– Пойду. Да, кстати, я Людке сказала, что беру отгулы с завтрашнего дня. Она бригадиру передаст. Так что завтра тебе помогу в дорогу собраться. Ой, может больше и не увидимся, – Клава вдруг разрыдалась.
Марина растерялась. А ведь и правда. За столько километров от Москвы уезжает. Действительно, наверняка больше не свидятся. Она обняла Клаву и тоже заплакала. Они ещё час посидели вместе, вспоминая свою жизнь.
– Ой, Клавочка. Я так тебе благодарна.
– Да чего уж там…
Выпитая водка начала действовать и заметно смягчила настроение соседки. Она стала плаксивой. Наконец ушла и забрала с собой бутылку. Потом Марина ещё долго слышала, как Клава, ворча, ходила на кухне, готовя еду двум своим подросткам-сыновьям и мужу, которые вновь просили есть.
– Не прокормишь вас, – она ворчала, но никогда не отказывалась. По первой же просьбе выходила на кухню и, какая бы уставшая ни была, – готовила.
Эту ночь Марина провела в раздумьях. Страх уехать так далеко, конечно, тревожил душу, но осознание, что делать нечего, что она поставлена перед фактом, – успокаивал. Её здесь уже ничто не держало, и никто не держал. Если только Клава. Но потом спокойствие всё-таки покинуло её, и она заплакала.
Странная штука судьба. Я уезжаю на свою родину. Туда, где родилась, где жила моя мама. Кто бы мог подумать, что судьба так распорядится. Даже мысли такой не было. Что меня там ждёт? Что нас там ждёт? …Одинокие мы с Сёмушкой. Ни бабушек, ни дедушек. Жизнь снова готовит испытания. Справлюсь ли?
Все последующие дни занимались подготовкой к отъезду.
Марина боялась забыть что-нибудь необходимое из вещей сына, потому продумывала всё до мелочей. Она упаковала свои и Сёмины вещи в сумку. Муж Клавы увязал матрас и одеяло. Достала из тайника все деньги. Те деньги, которые действительно дал Глеб, и ещё триста, которые они уже с Лёней сумели сэкономить. Она пришила по два кармана к своим нескольким платьям с внутренней стороны и аккуратно разместила деньги сначала в том, которое было сейчас на ней. «Буду менять платье, буду перекладывать и деньги». Немного порадовавшись, что сумма образовалась немаленькая, продолжила собираться. Переложила Сёму на диван. Николай помог разобрать коляску и кроватку. Упаковали всё в мешки. На видное место поставила ванночку, чтобы не забыть. Все свои и Лёнины вещи побросала на скатерть, туда же и несколько тарелок, кружек и ложек, завязала в узел. Коробок не было. Кастрюли и сковородки брать не стала.
«Вроде собралась. Одну ночь можно переночевать и на диване”. Она легла одетая.
Прижала к себе сынишку. Сверху накрылась пальто. Думала, что не уснёт, но дневная сутолока вымотала. Провалилась в крепкий сон. Проснулась, как по будильнику, ровно в шесть. Время кормления сына. Марина кормила его строго по часам. Первое кормление приходилось на шесть утра. За раз Семён выпивал целую бутылочку молока. Если не напивался, давала ещё. Крепкий бутуз был терпеливым и умным младенцем. Почти не плакал, если мамка не сразу подходила, спокойно лежал с открытыми глазами и смотрел по сторонам. Взгляд у него при этом был серьёзным и осмысленным.
Сегодня Марина успела покормить Сёмушку, подмыть и даже постирать грязные пелёнки. Отопление уже включили и пелёнки, развешенные на горячих чугунных батареях, уже даже стали подсыхать, когда приехал супруг Людмилы. Он позвонил в дверь. Клава к этому времени проводила своих домочадцев: кого в школу, кого на работу, и теперь сидела на кухне, глядя в окно в ожидании мужа Людмилы. Когда позвонили в дверь, она бросилась открывать.
– Здрасьте. Меня Люда послала, – мужчина неловко мялся у порога.
– Саша, проходи.
– Проходи. Мы тебя ждём. Маринка, Саша приехал, – Клава, пропуская мужчину в прихожую, заглянула в комнату. – Проходи, проходи Саша. Не стесняйся. Не разувайся. Маринка, покажи, что выносить.
– Здрасьте, – Марина поздоровалась с мужчиной.
Весь такой аккуратный. В вороте куртки просматривался белый воротничок рубашки. Ботинки на ногах и шапку снял сразу у входа. Увидев красивую женщину в лице Марины, засмущался, проходить в комнату не стал. Замер у порога.
– Натопчу я вам тут. Вы бы подали, что выносить, – смущённо произнёс он.
– Хорошо, – она не стала уговаривать пройти. Хотелось оставить комнату чистой.
Марина подала мужчине перевязанное постельное бельё.
– Здесь только одеяло?
– Нет, что вы. И матрас, и мой, и сына. Ещё и одеяльце его, и моя подушка.
– Однако, вы молодец. Туго перетянули. Мало места займёт.
– Это муж Клавы постарался.
Постельные принадлежности пошли на заднее сиденье. Кроватка, детская коляска, одежда уместились в багажник, а что не вместилось, пошло на верх – на крышу. Стали прощаться.
Клава обняла Марину.
– Должно пройти время, сестрёнка. Но знай: на меня можешь рассчитывать. Адрес знаешь. Пиши. Пятьсот километров – это не на луне. Приеду.
Марина с ребёнком на руках в окружении вещей с трудом уместилась сзади. Тронулись в путь.
Марина со слезами провожала глазами дом. Она прощалась со счастливыми днями, проведёнными здесь. Боялась ли она будущего? Теперь уже нет. У неё были Клава с её мужем и Сёмушка. А это уже много. Слабина, которую она проявила днями раньше, исчезла, остался стыд за себя. В который раз вспомнилась старушка с кладбища, и её совет – научиться ходить без костылей.
Да, нет, милая бабушка, не правы вы, – подумалось Марине. – Не может человек жить один. Всегда кто-то рядом будет. Этот кто-то может руку протянуть, а может и по голове ударить. Но что поделать? Такова жизнь… И всё-таки, кто руку протянет, тех больше.
В дороге были почти восемь часов. Приехали в совхоз Кокино в семь вечера. Когда подъезжали к селу,
