Марина - Алия Амирханова
– Ну, ну, прекрати! – Клава пересела с пола на диван и, обняв соседку за плечи, прижала к себе.
– Всё, что ты говоришь, верно. Но что делать? Жить то надо. …Ты знаешь, Маринка, что я поняла за свои сорок лет? Чем ниже в воздухе паришь, тем безопасней. Вот у нас на заводе какой-то пожар произошёл. Быстро потушили. Без последствий серьёзных. Вроде пустяк, а начальника цеха тут же сняли. Слухи ходят, что арестовали, якобы диверсия в цеху. Завод-то оборонный. А нам, простым рабочим, ничего не было. Работаем, как прежде. А наш начальничек-то молоденький. В очках. Он мухи не обидит, но разве кому-то что-нибудь докажешь? …Успокойся. Перестань плакать. Надо думать, что делать.
– Квартиру надо искать. Тут и думать нечего. Только где угол найти? Даже не знаю. Я с ребёнком. На работу сразу и не выйдешь.
– Слушай, я сейчас к Людке съезжу, ну к той, которая молоко тебе продаёт. Там частные дома, может кто тебя и пустит.
– Клав, скоро вечер. И погода испортилась. Может, завтра? – с приходом соседки Марина стала успокаиваться. За последние месяцы они очень сблизились. Стали словно сёстры.
– Этот вариант надо сегодня проверить. Если нет, то завтра будем в другом месте искать. Сейчас своих предупрежу и поеду.
Марина не находила себе места. За окном стояла осень. Начало ноября, но холодно, как зимой. Шёл мокрый снег, из-за сильного ветра воспринималось как метель. Сёма спал. Она стояла у окна и думала.
Позвонить Павлу? Он хороший, может и заступится. Но ссорить братьев?.. Мария Петровна не одобрила бы. Единственное спасение – уехать. Лёнечка, как мне тяжело без тебя. И тебе, наверное, не сладко без нас с Сёмушкой. Ты его ни разу не видел, а он такой смышлёный, по пустякам не плачет. Такой же умный взгляд, как у тебя… Спасибо Клаве, помогает. Лишь бы она нашла комнату или хотя бы уголок. А с пропиской как? …Надо на работу выходить, общежитие просить, туда и прописаться. С ребёнком не пропишут, это точно. Что же делать?
Глава 11
Клавы не было два часа. Вернулась, вся в снегу. Марина встречала её в прихожей.
– Озябла. Ну и погодка.
Марина за дверью, в коридоре, отряхнула пальто и вязанную шапочку Клавы от снега и повесила на стул сушиться. Клава же прямиком прошла к ней в комнату. Села на стул.
– Маринка, повезло тебе. Сама Людка тебя и пустит. Они семь лет назад в Москву переехали. От свекрови съехали. Она недалеко живёт. Не соседи, конечно. Километров пятьсот будет. В село Кокино, что на Брянщине. Ты не торопись морщиться.
– Да я и не морщусь. Так, что-то левый глаз дёргается.
– К большой радости. Ты дальше слушай. Людка говорила, что это Кокино уже и не село. Там многоэтажки есть, какой-то сельскохозяйственный техникум у них знаменитый, где даже с Кубы и из Африки ребята учатся. Представляешь? А рядом город Трубчевск. Тот вообще старинный, храмами своими известен. Главное, старуха тебя прописать готова. Она одна в двухкомнатной квартире со всеми удобствами живёт, ей от работы дали. А до этого они в частном доме жили. Как свёкор помер… десять лет, поди, будет, а может, и больше, – Клава на несколько секунд задумалась, вспоминая слова той самой Людки. Видно не вспомнив, продолжила. – Я почём знаю. Всё со слов Людки. Дом продали. Свекровь сыну машину купила. А они возьми – и в Москву переедь. У Людки муж инженер, и ему тоже должны скоро квартиру дать. …Людка согласилась тебя к свекрови прописать. Та приболела, ты присмотришь.
И Людке хорошо, и тебе спокойней. Дитё есть с кем оставить. Старуха детей любит. Можно сказать, души в них не чает. Она раньше учительствовала. Химию в том самом знаменитом техникуме преподавала. За это ей квартиру дали. Образованная. У них даже по этому поводу конфликт с Людкой был. Сама мне рассказывала, что свекровь её поначалу не принимала. Людка-то только школу окончила, а у той сынок образованный и вдобавок единственный. Вот она его и донимала, что недостойную замуж взял. Но потом притёрлись. Людка-то она добрая и весёлая. А как детей нарожала, так вообще свекровь её полюбила. У Людки две дочки. Невесты уже. Техникумы оканчивают. Так что ты со свекровью её сойдёшься. Это точно. Далековато от Москвы, но что делать? Пока поживи. Сёмку подними, а там видно будет. Молодая ещё. Двадцати шести, поди, нет?
– Нет. …Клавочка, родная ты моя. Спасение ты моё. Мне ли ещё выбирать? – Марина бросилась ей на шею.
– Ты чего, сейчас я разревусь.
Они сердечно обнялись.
– Извини, дорогая, я тебя своими разговорами донимаю. Наверное, замёрзла, я сейчас поесть организую. Садись.
Марина убежала на кухню разогревать еду. Когда она вернулась с кастрюлей и с чайником, Клава уже сидела за столом.
– Марин, у тебя, что-нибудь выпить не найдётся? -Клава щёлкнула пальцем по горлу, давая понять, что не чаю просит. – Промёрзла сильно. Троллейбусы то ли из-за погоды, то ли сами по себе в те края плохо ездят. Полчаса ждала! Представляешь?
– Сейчас, Клава, сейчас.
Марина суетилась, бегая то к буфету, то к столу. На столе появилась и бутылка водки, и закуска.
– Ты бы, Клава, руки помыла. С дороги всё-таки.
– Ой, мои сейчас увидят, сразу есть начнут просить. Я им говорю: у меня что, на лице кастрюля нарисована, вы как меня видите – сразу есть просите. Смеются. Нарисована, говорят, мамка, нарисована.
Она взяла в руки бутылку и с помощью ножа ловко сковырнула тонкую алюминиевую крышечку.
– Я твоих покормила. И мальчишек, и Николая. Не переживай.
– Правда? Спасибо. Значит, можно расслабиться.
– Вставай, вставай. Я тебе полью. В Сёмкиной ванночке руки помоешь.
– Чистюля ты наша, – Клава покорно встала.
Уже за столом разговор продолжили.
– Постель свою возьмёшь. Кровать есть. О цене сами договоритесь. Это совхоз, Маринка, почти город. Какая-никакая, а цивилизация, поди, есть.
– Да мне самой много не надо. Молоко согреть, воду для Сёмушки, чтобы подмыть.
– Для себя-то может тебе много не надо, но старуха покушать любит. Придётся готовить. Людка говорит, продуктовый у них под боком. И больница есть. Совхоз всё-таки. …Выкрутишься, милая, а куда деваться? Дитё на руках, – Клава вздохнула. – Ты глянь, в окно, что на улице делается.
– Ничего. Лишь бы у них дома тепло было.
– Через два дня к утречку
