Василий Алексеев - Россия солдатская
— Григорь Палыч, а, Григорь Палыч!
Среди мрака засветился красный кружок. Где я, что со мной? — Григорий не сразу сообразил, что огонек это конец цыгарки во рту человека, склонившегося над окопом, а голос — это голос подносчика соседнего расчета, 48-летнего Алексеича, несмотря на свой возраст попавшего не в обоз, а на передовую.
Проснувшись, Григорий пошевелил затекшими плечами и почувствовал острый озноб. Край палатки был поднят и в отверстие глядело бесформенное небо. Дождь кончился.
— Разбудил я тебя? — спросил тихо и как-то уж очень грустно Алексеич.
— Ничего.
Григорий вылез из окопа, свернул козью ножку и сел на корточки против Алексеича. Справа черным провалом темнел овраг.
— Не спится? — спросил Григорий.
Алексеич молчал, попыхивая в темноте.
— Сон я дурной видел, — наконец, сказал он тихо.
Григорий сразу уловил, что Алексеич нервничает.
— Что за сон? — спросил он равнодушно.
— Видел будто бы плот С переправы сорвало и понесло прямо к немцам. А на плоту будто бы ты, а потом залп артиллерийский или минометный… не знаю. Только плот переломало и все в кипящей воде скрылось.
Алексеич замолчал. Огонек от цыгарки продолжал светиться. Григорий не верил в сны и обычно находил им объяснение в искаженном отражении дневных мыслей и впечатлений. Но после рассказа Алексеича ему стало не по себе: уж очень мрачно выглядел овраг справа и слишком промозглая была ночь.
— А вода от дождя опять поднялась, — сказал Алексеич, — трос на переправе сорвало и супа не привезут.
Кухня батальона была где-то на другой стороне реки и суп в ведрах возили через переправу. Вечером, наевшись конины, Григорий вылил полкотелка вонючей жидкости под откос. Теперь ему было жаль, что он это сделал. Хотелось есть. В темноте раздался шум шагов, бряцание железа и приглушенные голоса.
— Сапожников, скорее снимай миномет!
Прямо над Григорием выросла фигура командира расчета. Опять на новую позицию, подумал Григорий, но на этот раз к досаде примешивалось какое-то другое чувство. Хотелось уйти куда угодно из страшного оврага. Через десять минут батальон спустился вниз и двинулся по направлению к реке. Вышли на берег и повернули вниз по течению, в противоположную от разбитых танков и костей рыжей лошади сторону. Проходя мимо перевоза, Григорий заметил, что столб, на котором был укреплен цинковый трос переправы, вырван и лежит у самой воды, а штабель ящиков с минами вырос вдвое против вчерашнего. Наверное, утром готовят наступление, — сообразил Григорий. Ощущение надвигающейся опасности возбуждало и Григорий стал забывать о голоде и усталости. — Хорошо, что хоть ушли из оврага! — подумал он снова и вспомнил о сне Алексеича. Почему мне кажется, что, уйдя на берег, я не приблизился, а удалился от опасности? Казалось бы, если верить сну, то должно быть наоборот.
Справа быстро бежала вода. Новая позиция оказалась на низком берегу. Недалеко от воды земля была рыхлая и Григорий с Петькой и Кимом быстро вырыли хорошее минометное гнездо и укрытия для себя. За это время командир расчета оборудовал себе хороший блиндаж. Потом начали таскать мины. Народу работало много, расстояние до переправы было короче, аэропланов не было и Григорий удивлялся, почему ему так легко работается.
Около 4 часов разошлись по окопам на отдых. Григорий опять спал, прислонившись к стенке окопа. Снились ему большие банки американских мясных консервов. Он снова видел, как несколько дней назад ходил за ужином с Алексеичем и наелся на кухне досыта, так, что раздувшийся живот уже не мог больше вмещать супа с ржаными галушками, а усатое лицо Алексеича, сидевшего напротив, покрылось мелкими каплями пота. Алексеич ел по-крестьянски истово, методически, время от времени вытирал усы рукой. — Сволочи! — прошептал во сне Григорий, — не могут кухню на этом берегу устроить. Надо не проспать и поехать за завтраком. Могут убить, зато наемся. Убить…
Из мрака сознания брызнула белая пена, заклокотала река и Григорий почувствовал, что металлический трос выскользнул из его рук, течение подхватило плот и понесло. — За поворотом реки немецкие позиции! — мелькнуло в мозгу. Животный ужас сжал сердце.
Григорий проснулся и пришел в себя.
— Григорь Павлович, а, Григорь Павлович, за супом пойдешь? — Алексеич говорил точно, как вчера, когда Григорий начал засыпать в окопе.
— А как же на ту сторону-то попасть? — очнулся Григорий.
— Ребята из первой роты сами плот сделали, на шестах переехали… суп, хлеб и консервы мясные привезли. Уже разделили…
Григорий вылез из окопа. Небо очистилось, прямо над головой опрокинулся ковш большой медведицы, звезды меркли и вот-вот мог появиться свет зари.
— А-то оставайся, — Алексеич, видимо вспомнив свой вчерашний сон, истолковал молчание Григория, как колебание, — я один со старшиной пойду. Плот- то маленький — все одно больше двух человек не поднимет.
— Сапожников, миномет к стрельбе! — раздался голос командира расчета.
— Плюнь ты на жратву! Действительно, унести может. На одних шестах не легко реку переехать, — сказал Григорий, направляясь к миномету.
— Все равно убьют — угрюмо ответил Алексеич. — Хоть наемся досыта — консервы ведь мясные дают.
Григорий смотрел на прицел миномета и поглядывал за Петькой, как всегда боясь, чтобы Петька, опередив выстрел, не загнал мину на мину. Собственные минометы трещали так сильно, что заглушали гул неприятельских разрывов. Только когда в окоп падал осколок или над гребнем берега поднимался черный столб земли, ощущение опасности становилось реальным. Дым и пыль заслоняли восходящее солнце и оно казалось желто-красным. От нервного напряжения Григорий не чувствовал ни усталости, ни голода — Алексеич так и не привез консервов.
— Смотри! — вдруг крикнул быстроглазый Петька, оборачиваясь.
Григорий тоже обернулся и одновременно из-за гула канонады услышал человеческий крик. Взбаломученные волны реки мчали небольшой плот. На плоту стоял человек и беспомощно махал обломком шеста.
— Прыгай в воду и плыви к берегу! — крикнул что есть мочи Григорий.
— Так ведь он плавать не умеет, — возразил Петька.
— Стрелять надо, а вы тут глазеете, — командир расчета с биноклем в руке высунулся из хода сообщения. — Так вас растак…
— Алексеича унесло! — попробовал возразить Петька.
— Я вам покажу Алексеича! — брань еще усилилась.
Григорий склонился к прицелу, Петька схватил очередную мину. Черные столбы стали вырастать так близко, что комья земли посыпались в окоп.
— Последняя! — сказал Петька, опуская в ствол последнюю мину.
— Ничего не сделаешь. Прячься по окопам, — скомандовал командир расчета.
Григорий спрятался в окоп. Солнце ярко освещало срез земли над его ногами.
Унесло таки Алексеича к немцам, — думал Григорий, вот тебе и американские консервы. А, может быть, он всё же сумел где-нибудь пристать к берегу? Может быть, лежит на плоту раненый?
Канонада немного утихла, вернее немцы перенесли огонь ниже по реке, где минометчики соседнего 413-го полка продолжали еще стрелять. Григорий вылез из окопа. До поворота реки, на километр вниз, Алексеича не было видно. Подойдя к окопу командира расчета, покрытого до половины досками и землей, Григорий сказал:
— Я пойду вниз по реке: посмотрю, может Алексеича где-нибудь прибило к берегу. Всё равно мин нет и стрелять нельзя.
— Иди. Может быть, хоть консервы остались целы, — буркнул из-под земли командир расчета.
— Я с тобой! — курносый Петька быстро выскочил из своего окопа.
Чем ближе подходили Григорий и Петька к повороту реки, тем сильнее становился огонь противника. Берег, вдоль которого они шли, повышался здесь до 5-6 метров, и неприятельские мины, перелетая через него, большей частью рвались в воде. Расположенные здесь расчеты 413-го полка продолжали время от времени стрелять. Григорий и Петька шли, прижимаясь к обрыву, обходя минометные гнезда. На самом повороте, в нескольких метрах от обрыва, стоял расчет. Команда расчета состояла из ребят, похожих на Петьку. Немцы засекли их миномет и обстреливали его непрерывно. Во время обстрела ребята прятались в большой окоп, вырытый под самым обрывом, но как только свист неприятельских мин замирал, быстро выскакивали из окопа, подбегали к миномету, стоявшему почти без прикрытия и, не проверяя прицела, пускали несколько мин. Сейчас же раздавался вой немецкой ответной очереди и ребята гурьбой прыгали в окоп, обсыпаемые осколками и комьями земли. Издали казалось, что они играют в «куча мала».
— Вот сволочи! — не выдержал Петька, наблюдая издали за ребятами. — Ничего не боятся.
— Как вот пройти мимо них? — недовольным голосом сказал Григорий.
— А как только они стрелять выскочат, мы бегом, — сказал Петька, уже вспыхнувший молодым задором.
