Андрей Дугинец - Стоход
— А иначе ж я не успею. Ей-бо, не успею!
Услышав этот голос, Гриша до боли сдавил плечо Олеси. Но если б он сдавил еще сильнее, она не вскрикнула бы, потому что онемела с перепугу, тоже узнав голос Сюсько. Обоим хотелось верить, что ошиблись. Но вот, скрытый тенью дерева, Савка опять заговорил, и теперь уже не оставалось сомнения, что это именно он. По молчаливому согласию Олеся и Гриша немного отползли назад. Спрятались за двумя сросшимися березами, притаились.
Лодка отчалила. Гриша поднялся на пенек. В лодке плыл только Сюсько. Второй, немного постояв, пошел в березнячок. Грише на миг показалось, что это сам Крысолов. Но страшно было поверить, что это — Иван Петрович. Не может он дружить с этим выродком! Хотелось проследить, узнать, кто это, но важнее было не упустить из виду Савку. Гриша схватил Олесю за руку, и они побежали по берегу, то и дело посматривая на озеро. Когда пробежали метров сто, Олеся спросила, зачем и куда они бегут.
— Только не отставай, — бросил Гриша. — Мы должны быть на острове раньше Савки. Теперь-то я его с озера не выпущу!
— Почему ж убегаем от причала? — спрашивала Олеся, едва поспевая за другом. — Или хочешь по берегу, а потом — вплавь?
— Конечно!
В просветах между деревьями тускло поблескивало затуманенное озеро. Все гуще становились заросли лозняка. Дальше пойдет сплошная чащоба. Но и через нее надо прорваться бегом. Иначе не успеешь.
— Гриша, Гриша, — задыхаясь, шептала Олеся. — А что мы с ним голыми руками?
— Только бы прибежать вперед… Останешься на берегу. А я…
Но Сюсько все-таки их обогнал.
Лодка причалила, и Савка вышел на островок, заваленный хворостом.
Гриша и Олеся остановились на берегу метрах в двадцати. Сами они ничего не могли предпринять, и на помощь звать некогда.
Луна скрылась. А туман так сгустился, что остров превратился в какое-то расплывчатое, мутное пятно.
Гриша разделся и решительно направился в воду. Олеся остановилась на мокром песке и стала прислушиваться. Ловила каждый звук у себя за спиной в густом лесу и каждый всплеск волн впереди.
Где-то в вышине над лесом послышался нарастающий гул самолета. Вот он уже над головой Олеси. Пролетел и опять возвратился. Кружит почему-то над самым озером.
Ни один всплеск не выдал Гришу, пока он добирался до лодки Сюська.
Вдруг Олесе показалось, что остров вспыхнул ярким высоким пламенем. Девушка закусила губу, чтобы не закричать. Но тут же поняла, что на острове загорелся костер.
Гриша тоже растерялся, но, к счастью, он был уже возле лодки и, взяв из нее весло, успел спрятаться за бортом. Когда хворост разгорелся, Сюсько с силой оттолкнул лодку от берега и прыгнул в нее. Гриша повис под носом лодки. Одной рукой держался сам, а другой прижимал к борту весло.
— О! Куда ж я дел другое весло? — прошептал Сюсько и пошарил по дну лодки. — Неужели на острове! Тьфу! Так и есть, забыл.
Но, видно, он очень торопился и не стал возвращаться на остров, который теперь пылал вовсю. Озеро осветилось ярче, чем при луне. Обогнув островок, Сюсько направился в сторону, противоположную дому Крысолова.
А Гриша, отпустив нос лодки, встал на дно мелкого в этом месте озера, поднял весло обеими руками и со всего размаха ударил Савку по плечу. Сюсько выронил весло и сунул было руку в карман. Но Гриша успел ударить его по руке.
Савка закричал от боли. Накренив лодку, Гриша стянул его в воду. Тот бултыхнулся, но тут же поднялся и, отфыркиваясь, торопливо побрел к берегу. Гриша пошел следом. Отмель круто оборвалась, и Сюсько поплыл.
Гриша плыл в трех-четырех метрах позади. А возле берега обогнал своего врага и, остановившись на мелком месте, поднял весло. Савка что-то лопоча про деньги и благодарность, поплыл прямо к Грише. И вдруг поднял пистолет.
— Так ты еще вон как! — со злостью крикнул Гриша и веслом ударил по пистолету.
Оружие полетело в воду.
Подбежала Олеся с одеждой. Гриша вытащил из кармана крепкий сыромятный ремешок, заложил руки Савки за спину и связал.
— Зачем ты еще и связываешь? — простонал тот сквозь слезы. — И так перебил все косточки. Ей-бо…
— А ты, когда топором ахнул дедушку по голове, думал, что можешь что-нибудь перебить? — туго затягивая узлы, ответил Гриша. Быстро одевшись, он обыскал пленника. В карманах было пусто. Только из-за пазухи вытащил еще один, огромный пистолет с широким, как бычий рог, дулом.
— Что это за пушка? — удивился Гриша, никогда не державший в руках такого оружия.
— Пугач, — соврал Сюсько. — Вот «вальтер» утопил, жалко. Он и тебе пригодился бы. «Вальтер» — штука, а это чепуха, выбрось. Ей-бо…
Гриша удивился, что пленник так разговорился. Однако ткнул его странным пистолетом в спину:
— Пошли! Да не туда! Вокруг озера. Тут еще чего доброго встретится твой дружок. Ну-ну, быстрее! А то этой самой пушкой по башке барабанить буду.
Олеся с веслом на плече шла позади.
— Куда ты меня ведешь? — вдруг остановился Сюсько. — Послушай, Гриша, забудем старое. У меня в лесу закопано золото. Ей-бо, много золота!
Гриша понимал, что Савка врет, но ответил:
— Вот и хорошо. Отдашь свое золото кому следует.
— Послушай, там столько, что хватит на всю твою жизнь! Возьми и отпусти меня. Олеся! Вступись хоть ты! Столько золота пропадет! Ей-бо!
— Я и без золота скоро буду богаче любого пана, — сказал Гриша, невольно глянув на самолет, который пролетел совсем низко и скрылся за лесом, тяжело рокоча. Это был какой-то незнакомый рокот, глухой и надсадный.
Директор МТС, к которому Гриша привел Сюська, тут же приказал заводить машину, чтобы везти задержанного в Морочну. Выслушав Гришу, он спросил: не узнал ли он человека, провожавшего Сюська. Гриша ожидал и боялся этого вопроса. Ему почудилось, что вторым был Крысолов. Но Иван Петрович спас его отца. Можно сказать, на руках принес из плена. А вдруг это и не он?
— Я не рассмотрел второго, — не сразу ответил Гриша. — Он ушел в лес.
Директор взял ракетницу, которую Гриша принял за большой пистолет. Поднес ее к носу Сюська и спросил:
— Чей самолет должен был сесть на озере?
Савка удивленно поднял глаза.
— Не удивляйтесь, я немного разбираюсь в назначении ракетниц. Да и огонь на острове не приму за обычный костер. Этот костер был сигналом вражескому гидросамолету. Ракетой вы должны были указать направление посадки. Это не удалось. Самолет покружился над озером и улетел. Видите, как все складывается по порядку? Ну а потом вы скажете, кто с вами был.
Тут вошел Крысолов со своей неразлучной трубкой в зубах и двустволкой за плечом. Он равнодушно спросил, что случилось. Выслушав объяснение директора, он посоветовал не везти ночью Сюська и даже не звонить об этом по телефону, а послать кого-нибудь на машине в НКВД.
— У него, — Крысолов кивнул трубкой в сторону Сюська, — могут быть сообщники. С ним они вас не пропустят в Морочну.
— Иван Петрович, тогда вы оставайтесь здесь, вы все-таки вооружены, — ответил директор. — А я поеду в Морочну.
На машине директора уехали и Гриша с Олесей. Грише надо было к утру вернуться в Морочну, чтобы ехать в училище.
* * *Солнце только что взошло. Обычно по воскресеньям морочане в это время еще спали. А сегодня на улице было людно, как в ярмарку. По двое, по трое, с лопатами в руках люди шли в сторону Чертовой дрягвы. Даже в кузне, никогда не работавшей по воскресеньям, слышался веселый звон.
Как много изменилось в Морочне за последний месяц! За селом достроена новая больница. На бывшем доме коменданта полиции появилась вывеска: «Ясли». Железом покрыта новая школа. А какие огромные окна! И ступеньки цементные.
Как ни спешил Гриша, а не вытерпел, на прощание заглянул в окно школы. Пробежал по цементным ступенькам, подержался за блестящую медную ручку двери. И пожалел, что не придется учиться в этой чудесной школе.
Дома все уже было приготовлено к отъезду. Мать пекла млынци. Она была печальна и озабочена. Как-то по-особому нежно обняла прибежавшего сына, прижала к груди, погладила по плечам и, уронив ему на лоб слезу, прошептала:
— Слава богу, пришло твое счастье, сынок…
Подъехала грузовая машина. Шофер вбежал в комнату и предупредил, что через несколько минут выезжают.
— Федь, так ты захвати мою торбочку, а я побегу на болото, прощусь с дедушкой, — попросил Гриша.
— Он уже на воскреснике? — удивился шофер. — Ну и дед! Иди, мне еще за председателем РИКа надо заехать.
— Александр Федорович тоже едет? — обрадовался Гриша.
— Он в Гомель. Тебе попутчик. — И, взяв холщовый мешочек с Гришиными пожитками, уехал.
Мать с сыном сели на лаву проститься. Оляна смотрела себе под ноги и ничего не могла говорить. А сказать сыну собиралась очень много. Но как заговорить о том, что ее мучает дни и ночи?
