Джек Хиггинс - Орел приземлился
— Знаете, Генри, мне бы очень хотелось познакомиться с премьер-министром. Думаю, ничего на свете мне так не хотелось бы.
— Да, милая? — Он глупо смотрел на нее.
Она улыбнулась и нежно провела губами по его лбу.
— Да, почти ничего.
* * *В подвале Принц-Альбрехтштрассе было очень тихо, когда Гиммлер спускался туда.
Россман ждал его. Рукава его были засучены до локтей, и выглядел он очень бледным.
— Ну, — требовательно произнес Гиммлер.
— Боюсь, господин рейхсфюрер, что он мертв.
Гиммлер был недоволен и не скрывал этого:
— По-моему, это в высшей степени неосторожно с вашей стороны, Россман. Я велел вам быть осторожным.
— Я к нему со всем уважением, господин рейхсфюрер, но сердце его не выдержало. Доктор Прагер подтвердит это. Я сразу же послал за ним. Он еще там.
Россман открыл ближайшую дверь. Оба гестаповца, подручные Россмана, стояли в комнате, еще не сняв резиновых перчаток и фартуков. Маленький шустрый человечек в твидовом костюме склонился над телом, лежавшим на железной скамейке в углу, и прикладывал к нему стетоскоп.
Человечек обернулся, когда вошел Гиммлер, и вскинул руку в партийном приветствии.
Гиммлер постоял немного, глядя на Штайнера. Генерал был голый до пояса, с босыми ногами. Полуоткрытые глаза его смотрели неподвижно в вечность.
— Ну? — произнес Гиммлер.
— Сердце, господин рейхсфюрер, в этом нет сомнения.
Гиммлер снял пенсне и слегка потер переносицу. Весь день у него болела голова и никак не проходила.
— Очень хорошо, Россман, — сказал он. — Он был обвинен в предательстве, в заговоре с целью покушения на жизнь самого фюрера. Как вы знаете, фюрер издал декрет о смертной казни за это преступление, и генерал-майор Штайнер не уйдет от нее даже мертвый.
— Конечно, господин рейхсфюрер.
— Смотрите, чтобы приговор был приведен в исполнение. Меня не будет, я вызван в Растенбург, а вы сделайте фотографии и уничтожьте тело как обычно.
Эсэсовцы щелкнули каблуками в партийном приветствия.
* * *— Он был арестован? Где? — удивленно спросил Роган. Еще не было пяти, но так потемнело, что пришлось задернуть маскировочные шторы.
— На ферме около озера Ката в графстве Карри в июне прошлого года после перестрелки, в которой он застрелил двух полицейских и сам был ранен. Он убежал из местного госпиталя на следующий день и пропал.
— О, господи, и они называют себя полицией, — в отчаянии сказал Роган.
— Дело в том, сэр, что спецслужба Дублина не имела к этому никакого отношения. Она определила его личность позже по отпечаткам пальцев на револьвере. Арест произвел местный патруль из Гарды, который получил тайное сообщение. И еще одно, сэр. Дублин сообщает, что они запросили министерство иностранных дел Испании, поскольку наш приятель, по всем данным, был там в тюрьме. Испанцы очень неохотно пошли навстречу, вы же знаете, как с ними трудно бывает вести подобные дела. Наконец они признали, что он сбежал с каторжных работ в Гранаде осенью 1940 г. По их информации, он подался в Лиссабон, а оттуда в Штаты.
— А теперь он вернулся, — сказал Роган. — Но зачем — вот в чем загвоздка. Получили сведения из провинции?
— Из семи отделений, сэр, все отрицательные.
— Ладно. В данный момент сделать мы ничего не можем, надо только надеяться. Как только что-нибудь появится, немедленно сообщите мне. Днем, ночью, где бы я ни был.
— Хорошо, сэр.
Глава 14
В пятницу ровно в одиннадцать пятнадцать утра Гарри Кейн, руководивший отработкой нападения, получил срочное приказание немедленно явиться к Шафто. Когда он вошел в приемную командира, то обнаружил там переполох. У писарей вид был испуганный, а главный сержант Гарви нервно ходил взад-вперед, куря сигарету.
— Что случилось? — требовательно спросил Кейн.
— Бог знает, майор. Мне известно только, что минут пятнадцать назад, получив срочный приказ из штаба, он расшвырял все документы. Пинком вышиб молодого Джонса из кабинета. Правда, пинком.
Кейн постучал в дверь и вошел в кабинет. Шафто стоял у окна, держа в одной руке хлыст, а в другой стакан. Он резко обернулся, и выражение его лица тут же изменилось:
— А, это вы, Гарри.
— Что такое, сэр?
— Дело в том, что эти ублюдки из штаба, которые давно стараются убрать меня с дороги, добились своего. Когда мы через неделю кончим здесь учения, я сдам командование Сэму Уильямсу.
— А вы сами, сэр?
— Мне приказано возвращаться в Штаты главным инструктором полевых учений в Форт-Беннинге.
Он наподдал корзинку для бумаг так, что она перелетела через всю комнату. Кейн спросил:
— И вы ничего не можете сделать, сэр?
Шафто взглянул на него, как сумасшедший.
— Сделать? — Он схватил приказ и ткнул его Кейну в лицо: — Подпись видите? Сам Эйзенхауэр. — Он смял приказ в комок и отбросил его. — Хотите я вам что-то скажу, Кейн? Он никогда не был в бою. Ни разу за всю свою карьеру.
* * *В Хобс Энде Девлин лежал в постели и что-то писал в своей записной книжке. Шел сильный дождь, и болото окутал мокрый липкий саван тумана. Распахнулась дверь, и вошла Молли. На ней был плащ Девлина, в руках она держала поднос, который поставила на стол у кровати.
— Вот, пожалуйста, господин мой и повелитель. Чай, тосты, два сваренных в мешочек яйца, по четыре с половиной минуты, как вы велели, и бутерброды с сыром.
Девлин перестал писать и одобрительно посмотрел на поднос:
— Держи этот уровень, и я, может, соблазнюсь и возьму тебя в постоянное услужение.
Молли сняла плащ. Под ним на ней были только трусы и лифчик. Она взяла свой свитер с кровати и натянула его через голову.
— Мне надо идти. Я сказала маме, что приду к обеду.
Девлин налил себе чашку чая. Молли взяла записную книжку:
— Это что? — Она открыла ее. — Стихи?
Он усмехнулся:
— Разные люди считают по-разному.
— Твои? — спросила она, и на лице ее отразилось искреннее изумление. Она открыла книжку на той странице, на которой он писал утром: — «Никто не скажет, что это я прошел там, где бродил по лесу в темноте». — Она подняла голову: — Это прекрасно, Лайам.
— Знаю, — сказал он. — Ты же мне твердишь без конца, что я прекрасный.
— Я знаю только одно: я бы тебя могла съесть, — она упала на него и страстно поцеловала. — Ты знаешь, что сегодня? Пятое ноября, а мы не можем развести костер из-за проклятого старого Адольфа.
— Ай-ай-ай, — съязвил он.
— Ладно тебе. — Молли поерзала, пока удобно легла на нем, обняв ногами. — Я вечером приду и приготовлю тебе ужин, и мы разожжем свой маленький костер.
— Нет, не придешь, — сказал Девлин. — Потому что меня здесь не будет.
Лицо ее омрачилось:
— Дело?
Он легонько поцеловал ее.
— Ты помнишь, что обещала?
— Ладно, — сказала она, — я буду хорошая. Увидимся утром.
— Нет. Я, возможно, вернусь не раньше обеда. Гораздо лучше будет, если я зайду за тобой. Идет?
Она неохотно кивнула:
— Если ты так хочешь?
— Да.
Он поцеловал ее. Послышался автомобильный гудок. Молли бросилась к окну и поспешно схватила свои парусиновые брюки.
— Господи, миссис Грей.
— Вот что значит поймать на месте преступления,[9] — смеясь сказал ей Девлин.
Он натянул свитер. Молли взяла пальто.
— Убегаю. Увидимся завтра, красавчик. Можно мне взять? Мне бы хотелось почитать другим. — Она взяла записную книжку со стихами.
— Господи, ты, должно быть, любишь, когда тебя наказывают, — сказал Девлин.
Молли крепко поцеловала его. Девлин пошел за ней, открыл черный ход и стоял, наблюдая, как она бежит среди тростника к плотине, зная, что это, возможно, конец.
— Ладно, — тихо сказал он, — так для нее лучше всего.
Он повернулся и пошел открывать дверь на повторный стук Джоанны. Миссис Грей мрачно осмотрела его, и он заправил рубашку в брюки.
— Я заметила Молли на дорожке у плотины секунду назад. — Джоанна прошла мимо него. — Вам действительно должно быть стыдно.
— Знаю, — сказал он, идя за ней в гостиную, — я совсем плохой. Ну, сегодня большой день. Мне кажется, следует немного выпить. Составите компанию?
— Четверть дюйма на донышке, не более, — строго сказала она.
Девлин принес виски и два стакана.
— За республику! — сказал он, — будь то ирландская или южноафриканская. Так какие новости?
— Вчера вечером, как было приказано, я переключилась на другую волну, прямо на Ландсвоорт. Там сейчас сам Радл.
— Ничего не отменяется? — спросил Девлин. — Несмотря на погоду?
Глаза ее сияли:
— Разверзнись ад, наступи потоп. Штайнер со своей командой будет здесь приблизительно в час.
* * *Штайнер собрал всю свою команду. Единственный, кто не должен был принимать участия в операции, был Макс Радл. Все стояли вокруг стола с картами. Штайнер у окна тихо беседовал с Радлом, и когда он посмотрел на своих ребят, всех охватило нервное возбуждение. Он показал макет Герхарда Клугла, фотографии и карты. Даже Престон, который уже знал, в чем дело, был захвачен драматизмом происходящего.
