Порфирий Гаврутто - На берегу Днепра
Гитлеровцы собрались возле сгоревшей трехтонки и посмеялись над своими разведчиками, принявшими автомашину за танк, потом по следам батальона пошли через поле в соседний лес.
Оторвавшись от своего подразделения, впереди шагали два рослых белобрысых, чем-то похожих друг на друга солдата.
Командир батальона, не отрываясь, следил за ними, держа автомат на изготовке. Вот он повернулся к лежавшему рядом пулеметчику Будрину и прошептал:
— Без команды не стрелять!
Приказ комбата подхватили, быстро передали по цепи.
Рослые автоматчики были уже совсем близко от укрывшихся в лесу парашютистов. Еще мгновение — и они заметят свежие брустверы окопов. Ординарец Ванин встревоженно посмотрел на комбата, но тот молча лежал за деревом. И только жилка, вздувавшаяся на тронутом сединой виске, показывала Ванину, что майор сильно волнуется.
Парашютисты напряженно следили за своим командиром.
Автоматчики прошли по кустарнику в двух шагах от Черноусова, не заметив его.
— Проходите в лес! — по-немецки крикнул Черноусов.
Солдаты защелкали затворами.
Гитлеровцы заметались между деревьями. Отовсюду смотрели на них автоматы.
Черноусов повторил приказание.
Гитлеровцы, переглянувшись, медленно зашагали в глубь леса. Здесь их разоружили, обыскали, забрали документы. Черноусов сам разрядил их автоматы и, вернув оружие, приказал выйти на опушку и звать своих.
Один из пленных отрицательно покачал головой, зато другой заторопился выполнить приказание. Он вышел на опушку и замахал руками, подзывая к себе товарищей.
Гитлеровцы, залегшие в балке метрах в трехстах от опушки, стали подходить к лесу.
— Подпустить поближе, — приказал майор солдатам.
Но гитлеровцы, видимо заподозрив что-то, вернулись в балку и открыли огонь по лесу из автоматов и минометов. То ли в голосе своего товарища они уловили что-то, то ли заметили в лесу движение.
Через два часа к ним подошло подкрепление, и после небольшой артиллерийской подготовки они пошли в атаку.
Так начался этот трудный для батальона Черноусова день.
Снаряды то и дело разрывались между деревьями, разрывные пули мелькали среди веток, осыпая прижавшихся к ним солдат скошенными листьями. Один из снарядов пролетел так низко, что парашютистам пришлось срастись с землей. Этот снаряд, словно ударом огромного топора, срезал макушку высокой сосны и разорвался рядом с залегшими в цепи людьми. Осколки его никого не задели, но поваленным взрывной волной деревом придавило автоматчика Наумова.
А гитлеровцы все ближе и ближе. Уже отчетливо слышны командные крики офицеров, топот ног автоматчиков. Их очень много — почти в два раза больше, чем парашютистов. И все-таки эта атака захлебнулась. Десантники отбили ее.
Погиб лучший пулеметчик батальона Резник, погибло много других солдат, но парашютисты не отступили.
3К вечеру бой оборвался. И лишь время от времени установившуюся тишину нарушали крики раненых немцев.
— Назаренко к комбату! — передали по цепи.
— Постой! — окликнул Дмитрий Кухтин товарища. — Если куда будет посылать, скажи, чтоб и я с тобой.
Назаренко махнул рукой и, что-то невнятно проговорив в ответ, пошел.
Майор приказал Никите скрытно подползти к убитым немцам и собрать их документы.
Назаренко долго ползал по недавнему полю сражения, собрал до десятка солдатских книжек и уже возвращался к себе, как вдруг услышал сбоку стон раненого. Это был немец.
Никита решил подползти к нему.
— Ну что, довоевался? — спросил он его по-немецки.
Немец торопливо повернул к нему свое уже немолодое и очень бледное лицо и, сразу же признав в Никите русского, озадаченно уставил на него глаза.
— Ну что же ты молчишь? Хоть бы сбрехнул что-нибудь для смеха. Вы ведь большие мастера по этому делу.
Солдат тяжело вздохнул и ничего не сказал в ответ.
— А ну давай свои документы! — повысил голос Никита.
Немец отстегнул нагрудный карман френча, извлек оттуда солдатскую книжку и, протянув ее Никите, сказал:
— Пожалуйста, возьмите. Только из моих документов вы, кроме номера полка да моей фамилии, ничего не узнаете. Я же могу вам сообщить нечто более важное: я по духу и идее близкий вам человек, а потому…
— Все вы так говорите, когда к нам попадете, — перебил его Никита.
— Я не знаю, кто как говорит, но я сказал истину. Я член подпольной Коммунистической партии Германии.
Никита насторожился и тут же спросил:
— А чем вы это можете доказать?
— Своим партийным билетом, — не задумываясь, ответил солдат. — Пожалуйста, распорите мне подкладку френча и вот в этом уголке вы найдете мой билет.
«Врет ведь, дьявол», — усомнился Никита и, подумав немного, вынул финку, подпорол подкладку и, запустив под нее руку, извлек оттуда маленькую, уже изрядно истрепанную книжечку. Никита раскрыл ее, перелистал странички и убедился, что это в самом деле был партийный билет на имя Ганса Мюллера. Он пробежал его глазами и вдруг проникся уважением к этому истекающему кровью солдату.
— Ну что ж! Все правильно, — возвращая билет немцу, сказал Никита. — Против этого возражать не приходится. Это действительно партийный билет. Но только…
— Я лично знаком с товарищем Тельманом! — не без гордости вставил Мюллер.
Никита пристально посмотрел в глаза Мюллера, стараясь определить, правду ли он говорит или его хотят провести.
— Да, да! — почувствовав в этом взгляде недоверие, более горячо заговорил Мюллер. — Я сказал правду. Но дело не в этом. Я вам обещал сообщить нечто очень важное. Вы, конечно, не знаете, что прошедшее сражение было не что иное, как усиленная разведка боем. Основное же наступление на вас намечено на завтрашнее утро. А для того, чтобы ночью вы не смогли куда-нибудь уйти отсюда, наш полковник приказал создать видимость полного окружения леса. На всю ночь, до рассвета, на расстоянии ста метров друг от друга будут поставлены ракетчики. Солдаты же подойдут только к утру. Поэтому если надумаете уходить, то не бойтесь. Кроме ракетчиков, в цепи никого не будет. И еще очень важный момент: уходить из лесу лучше с западной стороны. Там, на пути, пойдут населенные пункты, в которых пока не стоят наши гарнизоны. Вот и все, что я хотел вам сказать.
— И это правда? — переспросил Никита.
— Ну что я могу вам на это ответить? Вы можете мне верить и не верить. Это ваше дело.
— Хорошо! Я верю вам. Я доложу об этом своему командованию. А вам в знак благодарности за информацию я могу также оказать услугу. Хотите я вас заберу с собой? Там мы вас подлечим, а потом отправим по ту сторону фронта.
— Нет, нет! Не делайте этого, — торопливо запротестовал Мюллер. — Пусть лучше меня подберут наши. Теперь уже я со своими перебитыми ногами для армии не гожусь. Меня отправят в тыл, а там нам, коммунистам, тоже очень много придется поработать. Но вот если у вас есть немного лишнего бинта, перевяжите мне раны.
Никита достал индивидуальный пакет и наложил повязки на пробитые пулями ноги Мюллера. Потом встал во весь рост и сказал:
— А теперь прощайте!
— Подождите! — остановил его Мюллер. — Передайте своим товарищам, что мы, коммунисты Германии, верим в вашу победу и надеемся, что с вашей помощью наша партия выйдет из подполья, возглавит народные массы и пойдет по тому же пути, по которому идете вы.
— Хорошо, передам.
— А вас лично прошу, когда будете в Берлине, то заходите ко мне в гости… Подождите, я сейчас вам дам свой адрес. Вот, возьмите, пожалуйста, — и он, вынув из кармана конверт, протянул его Никите.
Вернувшись в лес, Назаренко передал майору добытые им документы и с мельчайшими подробностями рассказал ему о своей встрече с раненым немецким коммунистом.
— Вот только боюсь, не обманул ли он меня… — закончил свой рассказ Никита.
— Я думаю, что нет, — немного подумав, сказал Черноусов. — Но не будем спешить с выводами. Ночью все станет ясно. Идите отдыхайте, Назаренко. А вы, — он поманил пальцем стоявшего под разлапистой сосной Шахудинова, — подойдите ко мне.
Солдат подошел.
Майор внимательно посмотрел ему в лицо, погладил рукой свой широкий гладкий лоб и сказал:
— Вот что, Шахудинов. Я сегодня наблюдал, как вы отражали атаки немцев. Владеете вы пулеметом неплохо. Однако проявляете излишнюю горячность, которая может привести к плохому результату..
— В чем именно, товарищ майор?
— А вот в чем: вы вот как прильнули к пулемету, так весь бой и не сошли с места. А этого делать пулеметчику нельзя. Надо пострелять немного, затем сменить огневую позицию, чтобы вас не смогли засечь. Вы этого не делали. И это хорошо, что все обошлось благополучно, ведь могло получиться хуже.
— Это верно, товарищ майор, — согласился Шахудинов.
