Юрий Жуков - Укрощение «тигров»
Но среди многих побед над «тиграми», достигнутых в эти часы, одна должна быть выделена особо как истинный символ героики русского солдата — это подвиг командира орудия старшины Богомолова и его наводчика Калинника. Подпустив немецкие танки вплотную, эти два артиллериста расстреляли в упор и сожгли один за другим три «тигра»! Это было нечеловечески трудно и рискованно. Но Богомолов и Калинник до конца выполнили свой долг. Только тот, кто сам слышал рев «тигра» и грохот его дьявольской пушки, в состоянии до конца понять, какое напряжение всех душевных сил потребовалось этим двум советским людям для того, чтобы так искусно решить свою боевую задачу.
Укрощение «тигров» продолжалось несколько часов. Кончилось оно тем, что немцы потеряли на этом участке 74 танка разных типов и отошли, убедившись, что прорваться вперед на рубеже крохотной речушки, покрытом броневым щитом советских танкистов, невозможно. Это было уже после полудня. Видя, что драгоценное время уходит безрезультатно, немцы поспешили изменить направление удара на этом участке. Они обрушили крупные танковые силы, опять-таки с «тиграми» во главе, правее и… напоролись здесь на танковую гвардию генерала Катукова.
Гвардейцы вышли на марш пятнадцать минут спустя после получения боевого приказа. Они скрытно и своевременно сосредоточились на исходных рубежах, расставив повсюду засады. Вооруженные опытом двухлетних боев танкисты, которых недаром зовут здесь «Старой гвардией», хладнокровно ждали развертывания событий. Было очевидно, что враг в этом месте предпримет новую попытку выйти на важное в стратегическом отношении шоссе, ведущее от Белгорода на Обоянь и дальше на Курск. И когда попытка обойти наши войска слева провалилась, произошло то, что должно было произойти: гитлеровцы, обрушив на участок, занимаемый гвардейцами, град бомб и снарядов, двинули вперед многие десятки танков. Плечом к плечу с гвардейцами сражались другие танковые части и пехота. Наша артиллерия вела непрерывный жестокий огонь. Гвардейские минометы преграждали путь осатанело рвущимся вперед эсэсовцам…
Яростная атака была отбита. Но тут же, почти без передышки, началась вторая атака, за ней третья и четвертая. Количество немецких танков, участвующих в бою, все время возрастало. В воздухе над узеньким клочком земли непрерывно висели группы от 30 до 80 самолетов, они бомбили наш передний край. И все-таки гвардейцы стояли, стояли, как когда-то под Орлом, потом под Mocквой, потом под Ливнами. Люди смертельно устали, их лица посерели, смерть опустошала их ряды, но гитлеровцам пройти вперед не удавалось. По данным на девятнадцать часов, битва на этом участке продолжалась с прежним напряжением. Продвинуться вперед немцам не удается, хотя они уже потеряли 53 танка.
Под вечер нам довелось снова побывать в штабе генерала Катукова. Его блиндажи и палатки раскинулись в одной из бесчисленных рощиц в непосредственной близости от переднего края нашей обороны — так удобнее и легче управлять частями, непосредственно ведущими бой. В роще благоухали медвяные травы, цветы, и даже пели птицы. Люден не было видно. И только тщательно выписанные на табличках указатели — «К шалашу № 6», «Блиндаж № 2» — напоминали, что рощица жилая. В траве змеились провода, Изредка проносились на вездеходах офицеры связи, либо на пустынную лужайку приземлялся связной самолет, сразу нырявший под сень листвы.
Люди штаба, склонившись над картами, продолжали размеренно делать свою большую, трудную работу, и их жизнь шла своим чередом. Под сенью шалашей работали парикмахерские, столовые. Почтальон разносил письма и газеты. В походном зубоврачебном кабинете врач в белом халате, кажется, напрасно ждал пациентов, опершись на спинку сверкающего никелем кресла. Штаб переехал сюда всего лишь несколько часов назад, но догадаться об этом по внешним признакам было невозможно — настолько рощица была уже обжита. Вот только глаза у людей были краснее обычного…
Мы вспоминали прошлогодние июльские дни. Тогда примерно на этих же направлениях шли тоже жаркие битвы, и дрались наши войска решительно и стойко. Но вот глядишь на эти мобильные, собранные, подтянутые штабы, ездишь по частям, ведущим такие напряженные бои, наблюдаешь за фронтовыми дорогами, на которых царит образцовый порядок, и как-то особенно отчетливо представляешь то новое, что приобрела наша армия за этот год: высокую культуру военного искусства, воинскую зрелость, возросшую уверенность.
Армия трезво отдает себе отчет в том, что положение остается на этом участке напряженным — не так-то просто сдерживать возглавляемый «тиграми» тысячный табун танков, за которым следует армия из многих и многих пехотных дивизий. Но армия — вся армия, от первого генерала до последнего солдата, — ни на минуту не сомневается в конечном исходе событий. Перед ее глазами опыт Москвы и Сталинграда, а такой опыт не забывается никогда.
Кстати, о сталинградцах. Только что мы беседовали с офицером связи, примчавшимся на запыленном вездеходе с участка, где вступили в бой танкисты гвардейской части, отличившейся под Сталинградом. Глаза его блестели от волнения, и он спешил излить свои чувства.
— Понимаете, еду в Н. и вдруг замечаю на высоте немецкие танки. Смотрю в бинокль, считаю… Мама родная! Сорок штук… Прикидываю: если ехать дальше — одно из двух: или я окажусь на их пути, или они мне загородят дорогу. И то и другое меня мало устраивало. Но ехать надо во что бы то ни стало. Остановился, размышляю… И вдруг сразу три немецких танка загораются. И как здорово горят! Потом еще и еще… Что такое? Вижу: выползают на высотку наши «Т-34». Сталинградцы… Немцы туда-сюда… Всего загорелось их штук семь-восемь. Тут они сразу — поворот на сто восемьдесят градусов обратно. А ведь их было сорок, а наших от силы двадцать! А что потом было!.. Если бы кто другой рассказал, я ни за что не поверил бы. Вызвали гитлеровцы свою авиацию. Сталинградцы отлично замаскировались, а те, конечно, открыты. Чего им от своих прятаться? Ну, летчики видят внизу танки, и давай их обрабатывать. Гитлеровцы ракеты пускают. Те — ни в какую! Пока все бомбы не сбросили, от них не отстали. Потом другая партия пришла, и началось все сначала. Правда, бомбили они неважно, но все-таки пару своих танков накрыли, два других перевернулись. Я надеюсь, наши танкисты благодарили немецких авиаторов за помощь!..
Танковый бой скоротечен и изменчив. Обстановка меняется буквально ежечасно, и многое решается организованностью, четкой связью, умелым управлением, искусством воинского предвидения. Сейчас, когда на поле боя, на полоске шириной в несколько десятков километров, одновременно находятся тысячи боевых машин, способных в любую минуту, как только будет нащупано слабое место противника, рвануться всей массой далеко вперед, эти качества проходят решающую проверку. И тот факт, что немцам до сих пор не только не удалось молниеносно прорваться к Курску, как планировали они, но, по существу, даже сдвинуться с исходных для наступления рубежей, занимаемых ими до 5 июля, — говорит уже о многом.
На войне, разумеется, не без потерь. За эти 48 часов многие и многие стрелки, артиллеристы, танкисты, защищавшие наши рубежи, простились с жизнью, завещав своим боевым друзьям отстоять позиции, политые их кровью. Но на смену им становятся новые воины, ряды смыкаются, и, как ни воют беснующиеся под Обоянью «тигры», им не удается устрашить наших бойцов. Мы проехали сегодня десятки километров по прифронтовой полосе, и всюду от переднего края и до мирных городков и селений, лежащих далеко от него, видели одно и то же: военные части твердо стоят на своих рубежах, в затылок друг другу.
На десятки километров вглубь тянутся оборонительные рубежи, заранее подготовленные саперами, а рядом по-прежнему течет трудовая упорная будничная колхозная жизнь. Пофыркивая, бороздят поля тракторы, поднимая пары. Женщины машут косами, убирая хлеб. Деревенские пионеры собирают по обочинам дорог металлолом — остатки битой немецкой техники, оставшиеся от прошлой кампании. На опушках рощиц занимаются подразделения всевобуча. И порой требуется известное напряжение, чтобы отчетливо представить себе, что здесь же рядом, в получасе езды на автомобиле, как раз в эти минуты развертывается жесточайшая битва.
И в этих удивительных контрастах есть тоже частица неповторимого своеобразия нынешней кампании, отражение той уверенности в своих силах, которая творчески питает военное мышление наших солдат и офицеров.
…За окном крытой соломой хатенки, где стоит телеграфный аппарат, который передает эти строки в Москву, уже сгустился ночной мрак. Где-то далеко над горизонтом снова зажглись гроздья осветительных ракет. Оттуда доносится глуховатое эхо взрывов, да красноватый отблеск пожарища красит краешек горизонта — там продолжается жаркое сражение. Но вот в небо поднялся молодой месяц. Бледные лучики его тонкого серпа заскользили по опаленной огнем земле. Эхо орудийных выстрелов стало чаще и звонче. Это усилился огонь наших орудий — там увеличивают строгий счет подбитым танкам и трупам «летних» солдат Гитлера. Укрощение бесноватых «тигров» продолжается…
