Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
Командиры в полголоса стали обсуждать детали операции. Задачи каждого бойца. Неслышно подошла Таня, поставила на стол котелки с кашей и чаем. Пытливо смотрит на Костю, тот ловит её взгляд. Устало улыбнувшись, кивнул головой, мол, спасибо за кашу. Таня с улыбкой треплет парня за руку, молча уходит.
Над горизонтом выползла почти полная луна, подсвечивая командирам карту и дымящуюся кашу, за которую принялись собеседники, не прекращая тяжелый, как двухпудовая гиря, разговор.
Таня с нетерпением ожидала Костю, сидя на подновлённом лапнике, прикрытым трофейным брезентом. Она чутко прислушивалась к шагам – не идёт ли её милый к ней под бочёк. Извелась. Несколько раз вставала, бесшумно кралась к сосне, под которой дед Евграф сработал стол, слышала приглушенный говор офицеров, уходила к себе. Она понимала, что предстоит очень не простая операция, в которой будут задействованы все имеющиеся силы и средства. Краем уха удалось услышать, что пойдёт и санинструктор, во-первых, может понадобиться медицинская помощь, во-вторых, она отличный стрелок и выносливая на ходу. А вот Шелестов останется – и стреляет на тройку, а больше всего слабак на ногу.
Владея этой тайной, Таня успокоилась: она будет рядом с Костей. С ним ей ничего не страшно. Тяжелее ждать и томиться. Как он там? Она ловила себя на мысли, что нехорошо думать только о Косте: как он там? Но тут же оправдала себя: будет всё хорошо с ним, с остальными тоже. Он командир и от него зависит успех любой операции, жизнь бойцов. Он дорожит каждой жизнью, как своей. Чего уж себя упрекать в эгоизме!
Вроде успокоилась, решила уснуть, но не спалось. И дождалась Костю.
– Ты почему не спишь? – едва ли не сердито спросил он. – Завтра тяжелейший день. Я видел, как ты подслушивала, и знаешь, что идешь с нами.
– Костя, милый, как я могу уснуть, когда сердце моё с тобой.
– Спасибо, я это знаю, сейчас поцелую и – спать! Скоро двенадцать ночи.
– Долго же вы совещались!
– Иначе нельзя – расписывали каждому бойцу задачу. Ты пойдёшь в качестве санинструктора и, возможно, запасного снайпера. А теперь спать, подъём в четыре утра.
– Но ты так и не поцеловал меня! А я чистенькая, с Люсей купались в озере.
– Расслабляешь командира перед боевой операцией! – Костя прижался к подруге и утонул в её упругом теле.
Восток не торопился отбеливать край неба, подпираемого деревьями, а лагерь – на ногах. Личный состав отряда вместе с гражданскими сгрудился у стола, на котором стояла гильза с фитилём, отбрасывая на лица бойцов слабые блики. Капитан ставил перед бойцами задачу. Отряд в полной боевой выкладке разбит на три группы: в первой – лейтенанта Белухина – половина боевого состава с Таней. У неё санитарная сумка, за спиной рюкзак. Во второй группе капитана Медведцева радистка и Степан. В третьей – Иван, Силантий, Люся, Шелестов и раненый сержант Ботагов. Едва капитан закончил говорить, раздался обиженный голос Шелестова.
– Товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу лейтенанту? – Шелестов козырнул.
– Я слушаю.
– Почему меня не берете на операцию, я показал хорошую стрельбу?
– Стрелять ты стал лучше, но твоя физподготовка слабая. Ты подвернул ногу не случайно, а от усталости. Я видел, как тебя качало. Второе, здесь тоже нужны руки, чтобы надежно спрятать то, что не сможете унести в Бобровое. И там твои руки сгодятся – ты плотник. Землянки позарез нужны. Скоро холода.
Мы с тобой не раз ещё будем бить захватчиков. Убедил? – Шелестов качнул головой. – Ну, вот и ладно.
– Так, боевым группам строиться! – отдал команду капитан и выбросил правую руку.
Бойцы его группы вместе со Степаном встали в шеренгу рядом с ним. Здесь же старшина и радистка Катерина с рацией за плечами.
– Северная группа, ко мне! – скомандовал Белухин.
Перед строем вышел капитан, придирчиво посмотрел на каждого, подошёл к Степану, одобряюще похлопал по плечу, остановился возле радистки и санинструктора, у которой кроме увесистой санитарной сумки был за спиной полный рюкзак, обтягивая лямки, на правом плече дулом вниз автомат.
– Не сильно ли нагрузились, товарищ санинструктор? Что у вас в рюкзаке?
– Личные вещи, сухой паек, как у всех – на три дня, и патроны. Не беспокойтесь, товарищ капитан, этот переход мне по силам, не первый раз.
– Хорошо, попрыгали, – приказал Медведцев. – Так, ничего не бренчит. Задание получил каждый боец, объекты уточним на месте. Вопросы есть? Вопросов нет. Выступаем немедленно. Группа Ивана уходит в Бобровое урочище после всех неотложных дел. Не засиживайтесь, мало ли что фрицам в голову придёт, хотя им сейчас не до нас.
На реплику Иван качнул головой в знак согласия.
Капитан несколько секунд помедлил, как бы собираясь с духом, приказал:
– Боевым группам – налево, шагом марш!
И двинулся следом за своей группой, которая шла второй. Стояло ранее утро первого октября 1941 года.
Лагерь у Кривого озера сиротливо опустел. Слабая синева неба стала рождаться со стороны Клинового. Вчерашняя облачность расплылась почти полностью, предвещая теплый солнечный день.
– Нам сильно спешить некуда, дождёмся рассвета и примемся ладить схрон, – сказал Иван.
– Нам-то что, – недовольно пробурчал Леонид, – дел на час-полтора.
– Не скажи, – не согласился Иван, поглядывая на молчуна Силантия, как бы ища поддержки, – командир трогать доты не велел. И стол разбирать тоже. Разве что лавки возьмём для схрона. Надо деревянный настил, стену деревянную поднять на пол-аршина. Добра-то вон сколько. Патроны в ящиках, мешки с крупой, ящик консервов, немецкие автоматы, котелки, немецкие шмотки – всё велел лейтенант прибрать. Много ли мы унесём на себе. Ну, палатку – надо, накидки каждому, харчей в заплечные мешки напихаем. Оружие своё с боекомплектом. А горбатиться до Бобрового – два десятка верст. Боец, раненный в ногу, с нами, шибко не побежишь.
– А дерна сколько надо взять да замаскировать схрон, – прошамкал беззубым ртом Силантий.
– Ты бы, наоборот, спасибо сказал командиру, что он тебя с Люсей оставил, – вижу, как ты на неё поглядываешь.
– Напрасно вы, дядя Ваня, Лёню в краску вводите, – заступилась за парня девушка, а у самой так и обдало жаром лицо. Благо,
