Сергей Скрипник - Смерть в рассрочку
Случись его разоблачение в Союзе и даже узнай он об этом заранее, подполковник и не подумал бы о бегстве — настолько оно было бы бессмысленно и бесполезно. А здесь все-таки был шанс, которым бы разве что дурак не воспользовался. Он же дураком не был, как, впрочем, и прожектером. Поэтому рассуждал здраво, без иллюзий. В пути не сбежишь: их двое, спать будут по очереди. Рассказать Масуду, что произошло, и попросить защиты — нелепо. Он только посмеется над интригами жадных шурави, а иметь дело с таинственным ГРУ ему будет даже лестно. И вряд ли он захочет портить отношения с этой могущественной организацией ради ставшей совершенно ненужной ему жизни какого-то гяура. Чем меньше их останется на земле, тем лучше, ибо так угодно аллаху. И все же уходить нужно именно от Масуда.
Кажется, он все продумал и рассчитал. Но когда уже был согласован день встречи, определен маршрут движения в горах, назначено время вылета вертолета в заранее указанный пункт, за несколько часов до вылета, несмотря на всю предшествующую психологическую закалку, подполковник Медведский дрогнул и побежал. Пока это обнаружилось, его мощный трофейный джип с модернизированным мотором был уже на пути к Панджшеру.
—19-
Чтобы не отвлекать Кондратюка от навалившихся на него дел, полковник Клементьев взял на себя переговоры с вертолетчиками. Двое из тех, кому уже приходилось работать со «спасателями», оказались на месте. На карте полковника они безошибочно определили площадки, на которые им приходилось садиться по вызову группы, включая и избранную отправной точкой для начала нынешней операции. Поэтому полет прошел стремительно, и вертолеты приземлились точно. На высадку группе потребовалось не более двух минут. Обе машины сразу поднялись и ушли дальше вглубь территории по заранее намеченному курсу, чтобы по возможности произвести еще одну-две посадки, имитируя заброску разведывательных, диверсионных или боевых отрядов.
Машинально, по укоренившейся привычке проверив наличие людей и снаряжения, Кондратюк повел группу на запад, все выше поднимаясь в горы. Даже если высадку засекли, вряд ли кому могло прийти в голову, что люди пойдут в том направлении, откуда только что прилетели. К тому же, на такую высоту, по которой был проложен маршрут, редко забредал какой-нибудь чудак из местных, и моджахеды никогда не поднимались — просто им нечего было там делать. Тропы и удобные места для засад вдоль них находились значительно ниже. Из-за трудностей с подъемом невыгодно было размещать наверху и склады. Тем не менее, нужно было как можно быстрее и дальше уйти от места высадки. Осторожность, благодаря которой группа была неуловима, возникая, как джинн, и растворяясь, как приведение, командир соблюдал неукоснительно. И теперь он выслал по три человека в головное и боковые охранения. Поспавшие днем парни шли ходко, насколько это возможно в горах при подъеме, и, как всегда, молча. Слышны были лишь шорох ног по камням и жаркое дыхание людей.
Сверяясь по компасу, шли, то сползая с гор, то вновь поднимаясь к вершинам, обходя преграждавшие путь расселины и нагромождения завалов, скопления скал, ровных, как поставленные на бок столы, и готовые обрушиться вниз от малейшего прикосновения насыпи. Скоро забылась начальная легкость движения. Все больше хрипа слышалось в дыхании. Пот струился по лицам, тек по груди и спине, скапливался подмышками. Ноги наливались тяжестью и слабели. Как ни стремились на базе уменьшить вес поклажи, но добились лишь того, что он не превышал тридцати килограммов, — никто не хотел экономить на боеприпасах. Сейчас этот вес чугунной плитой гнул к земле. Однако парни умели так расслаблять все мышцы за десять минут привала после каждого часа пути, что двигались, не снижая темпа. И такова была их психологическая закалка, что все чувства сейчас перераспределились между зрением и слухом. Никакие посторонние, не о деле, мысли сейчас им просто не приходили в голову — так их учили. И никто из них, ослепленных потом, измученных жаждой, с потерявшими силу от постоянного напряжения мышцами, не потеряет и доли секунды, если придется прокладывать путь огнем. Разом ударят семнадцать автоматов, грохнут семнадцать гранат, сея смерть всем, кто встал на пути изнуренной усталостью группы.
Но никто и ничто, ни психологическая закалка, ни сотни психоаналитиков, психотерапевтов, психологов, гипнотизеров, экстрасенсов, не способны изгнать из сознания мысль о воде. Она постоянно терзает мозг, но не лишает терпения. Их учили умению терпеть и терпеть жажду — тоже. Не зря их бросали в пустыне с компасом, картой и флягой воды. И когда из фляги выжимали последние капли, не каждому помогали карта и компас…
Внизу еще чернела ночь, а вершины гор уже величественно, будто эскадра из тумана, выплывали из темноты. Командир остановил людей на дневку и приказал искать место для базы.
— Можно попить, — разрешил он.
Мгновенно фляга оказалась в руках лейтенанта Асадова. Вздрагивающими от нетерпения пальцами он отвернул крышку и жадно сделал два глотка. Но тут же на флягу легла ладонь командира.
— Остановись, лейтенант. Воду нельзя сразу глотать. Возьми немного в рот, подержи, чтобы смочить язык и горло, потом можешь проглотить. Не выплевывать же, — улыбнулся Кондратюк.
На последние слова командира пившие по науке парни отозвались веселым хмыканьем.
— Да я знаю, — смутился лейтенант. — Давно не участвовал в такой гонке. Забылся.
— Если в пути не забылся, значит, дело поправимое, — обнадежил майор. — Я заметил, что ты удивился, когда мы от шоколада отказались. Действительно, в кои-то веки нам его предложили, а мы нос воротим. Потому и отказались, что после него пить хочется. Иногда мы берем с собой даже консервы, если имеется возможность рассчитывать на вертолет. В этом поиске рассчитывать на вертолет мы не можем, по крайней мере, до окончания операции. Поэтому и взяли с собой только галеты и воды сколько положено — по стакану на человека в сутки.
— Понял, товарищ майор, — отозвался Асадов.
— Лучше без чинов.
— Есть без чинов, командир.
— Место для дневки нашли, — доложил подошедший Марьясин, — для сортира тоже, просматривается со всех сторон.
— Пойдем посмотрим, — сказал Кондратюк и на ходу поинтересовался: — Не слишком высокий темп взяли для первого перехода?
— Нормальный. Просто отвыкли на отдыхе. Потому и показалось трудновато. Да ведь и от места высадки надо было скорей убираться. За шесть часов прошли почти пять километров. Совсем неплохо. Думаю, что быстрей и не надо. Он ведь тоже идет нам навстречу. Жаль, конечно, что ближе к нашему Лангару на маршруте не оказалось разведанной площадки, ну да что теперь… Нас с беглецом разделяло пятьдесят километров. Если он идет в том же темпе, что и мы, то теперь разделяет уже сорок. Значит, на пятую ночь, считая минувшую первой, надо раскидывать сеть. А пока можно спать спокойно. Благо, не требуется каждый привал наполовину использовать для поиска вертолетной площадки.
— Расчеты твои, Миша, правильны при трех «если», — сказал Кондратюк. — Если он не решится идти и днем. Если он не пережидает где-нибудь у своего человека. Если он…
— Не нарвется на пулю до встречи с нами, — закончил Михаил.
— Верно, — кивнул Кондратюк. — Поэтому во избежание предполагаемых обвинений в пособничестве врагу, — усмехнулся он, — раскинем сеть на третью ночь, оставляя ее и на день. Они обошли место, выбранное для временной базы, охранение, внимательно осмотрели в бинокли всю местность. Вернувшись, командир съел несколько галет, смочил водой рот и лег спать. Едва опустился на пастушью накидку, почувствовал, что засыпает, потому что минувшим днем в заботах о подготовке группы поспать ему не пришлось. Но сон отогнал голос Марьясина.
— Нет, мужики, тут я не осведомлен, — говорил Марьясин, видимо, продолжая ранее начавшийся разговор. — Например, о нынешних татарах я могу судить только по нашему Рафату Файзулину. Так какой же он татарин?! Тем более, татаро-монгол. Происхождение русско-детдомовское. Образование средне-техническое. Да узнай Чингисхан, что его потомок может руководить движением десятков электровозов, как он сам — десятками туменов, правитель вселенной с перепугу в могиле бы перевернулся. Кстати, никто не знает, где его могила, потому что по ней прошлись те самые десятки туменов, в каждом из которых тысяч десять лошадей, соответственно и всадников. Дальше. Водку пьет не хуже любого. Свинину любит и лопает, как Дмитриевич. Коня видел только в кино и по телевидению. Зато в пальбе огненным зельем фору даст самому воинственному Аллаху, в которого не верит, как, впрочем, и в других так называемых богов. Единственно, что в нем есть от наших бывших угнетателей, это то, что русскую умыкнул себе в жены, захватчик этакий.
Ребята смеялись. Кондратюк про себя улыбался. Рафат молчал.
