Сергей Скрипник - Смерть в рассрочку

Сергей Скрипник

Смерть в рассрочку

—1-

В Москве, в парке Горького, на открытой веранде спрятанного под ивами кафе двое мужчин пили пиво, закусывая солеными сухариками. Их возраст не сразу поддавался определению. И тому и другому можно было дать тридцать пять-сорок лет, а, приглядевшись, и сорок пять, но без особой уверенности. Оба были в тонких летних рубашках с закатанными рукавами и расстегнутыми воротниками, поношенных отечественных джинсах с заграничными наклейками и великолепных кожаных туфлях, свидетельствовавших о приобщении к европейским нравам, где обувь зачастую больше говорит о социальном положении человека, чем костюм от Диора или бриллиантовые запонки в золотой оправе. Не спеша отхлебывая из кружек и хрустя сухариками, они почти лениво переговаривались, вежливо улыбались друг другу, и вполне могли сойти за поверхностно знакомых отпускников, временно освободившихся от семей и дачных участков.

В кряжистом плотном мужике с крепкой короткой шеей и широким русским лицом, излучавшим добродушие, вряд ли можно было признать быстрого в решениях и жесткого в действиях генерал-лейтенанта КГБ Виктора Степановича Сиворонова, благополучно повышавшегося в должностях и званиях при всех председателях комитета, включая прозорливого, безжалостного Андропова. Это он, Сиворонов, так круто заварил кашу с вымышленными агентами-двойниками в Бельгии и Германии, что тамошние контрразведчики, вспоминая о нем, до сих пор вздрагивают по ночам. Это он так блестяще организовал компромат на министра обороны недружественной СССР ближневосточной страны, что ее правительство вынуждено было уйти в отставку. Это он с двумя помощниками вывез из Аргентины решившего уйти на покой резидента, который дисциплинированно доложил начальству о своем решении и заверил, что его прежняя деятельность, разумеется, останется в тайне. Немыслимо, чтобы разведчик, проработавший десятилетия в системе советской госбезопасности, поверил, что его везут в Москву лишь для подробного отчета. Но так было. Он полетел, оставив в Аргентине жену и двух сыновей. Осени его сомнение, и он в три секунды перестрелял бы эту бандгруппу из Центра, однако не осенило. Потом, на лагерных нарах он с зубовным скрежетом вспоминал, как они весь путь до Москвы жрали и пили за его счет, весело называли капиталистом, каковым он на самом деле и был последние десять лет, и издевались над его глупой доверчивостью.

Второй мужчина был тоньше в кости, стройнее и выше. Его немного вытянутое интеллигентное лицо с высоким лбом и небольшими залысинами в коротких седеющих волосах мягко освещали бледно-голубые глаза, смотревшие на мир с пытливым простодушием. Внешне он напоминал повзрослевшего, но не утратившего иллюзий инока или ушедшего в народ учителя-подвижника дооктябрьской эпохи. Генерал-майора Главного разведывательного управления Генерального штаба Министерства обороны Анатолия Павловича Ермолина и впрямь можно было считать учителем. В своем управлении он курировал подготовку разведчиков не только стратегического назначения, но и разведчиков-диверсантов, рядом с которыми по интеллекту и боевым качествам американские рейнджеры и советские десантники из ВДВ были не более, чем любознательными скаутами. Их насчитывалось всего несколько бригад в громаде армии, но они были призваны решать по заданию командования проблемы мира и войны в разных странах на всех континентах. Так планировалось, и людей готовили соответственно к стоящим перед ними глобальным задачам.

Знакомство мужчин было поверхностным, но и тот и другой хорошо знали, что представляет собой собеседник, и разговор шел на почти доверительных интонациях. Каждый из них понимал, что никто никого на кривой не объедет. Рассчитывать на беседу с открытой душой в силу специфики их работы было просто нелепо. Достичь какой-либо договоренности можно было лишь хоть приблизительной откровенностью. О такой беседе они и условились в самом начале.

— Значит, лично ты, Виктор Степанович, и твое начальство высоко цените меня как профессионала, — отхлебывая из бокала, сказал Ермолин. — Благодарю. А вот чем могу быть вам полезен, пока не понял.

— Зачем это? — слегка поморщился Сиворонов. — Мы же договорились о предельной, в рамках разумного, откровенности, а ты пытаешься меня подловить. Разве я упоминал о своем начальстве? Я сказал о людях, уполномочивших меня переговорить с тобой. А что до пользы, то она будет обоюдной и для тебя может выразиться в регулярно получаемой солидной сумме в любой валюте. Что скажешь, например, о месячном заработке, равном твоему годовому жалованью?

— Скажу, что ты умеешь брать быка за рога. Но откуда такая уверенность, что я именно тот бык?

— Ну, что ты, Анатолий Павлович, — коротко хохотнул Сиворонов. — Быков у нас и своих хватает. Какой же ты бык? Ты тигр. А уверенности, что ты тот самый тигр, у меня нет. Но есть надежда и… трезвый расчет. Темнить с тобой не собираюсь, да это, наверное, было бы и бесполезно. Короче, нам нужен ты со своими людьми. В частности, нужен контроль над деятельностью групп спецназа ГРУ в Афганистане.

— Чего же легче! — не скрывая притворства, удивился Ермолин. — Ваша контора в любое время может связаться с начальником штаба оперативной группы Министерства обороны в Афганистане генералом армии Варенниковым. Насколько мне известно, он прислушивается к разумным доводам.

— Что ты дурака валяешь, — укорил Сиворонов, — нашел время для шуток.

— Ну хорошо, — сказал Ермолин. — Догадываюсь, что, прежде всего, тебя должны интересовать группы, базирующиеся не в центре, а вблизи границ, проходящих неподалеку от нашей территории. Например, в Панджшере, где чуть ли не смыкаются границы СССР, Афганистана, Китая, Индии и Пакистана. Или в горах Сафедкох, западнее Герата. Так?

— Предположим, — настороженно согласился Сиворонов. — А почему ты назвал именно эти районы?

— Теперь уже ты не валяй дурака, Виктор Степанович. Панджшер — это наркотики из всех соседних государств плюс афганский лазурит, которого здесь великое множество, и его примитивная добыча обходится дешево. Район контролируется Ахмад Шахом Масудом, что тоже весьма немаловажно, так как он подозрительно неуловим. Совсем как Неуловимый Джо. Но тот-то, как следует из анекдота, неуловим потому, что никому и на хрен не нужен, а этот очень нужен. Район Герата — это тоже наркотики и всякая другая дрянь из Ирана. Наша граница неподалеку.

Сиворонов не испугался, а лишь подивился, как быстро просчитал ситуацию Ермолин. А ведь он ничего не мог знать — это было гарантировано. Генерал-лейтенант с удовлетворением подумал, что был прав, отговорив своего шефа, одного из заместителей председателя Комитета, сыграть рискованную шутку с этим генерал-майором из ГРУ. Они уточняли детали сегодняшней встречи. Зампред, ознакомившись с досье на Ермолина и материалами компромата, развеселившись, сказал:

— Деваться ему некуда. Но мне пришла в голову вот какая мысль… Если он вдруг — ну мало ли — зафордыбачится, и захочет посчитаться с нами, дадим ему карт-бланш, а? Это любопытно. Очень любопытно, до какого уровня в нашей структуре он сможет докопаться. И нам на пользу — поможет определить наши так называемые «узкие места».

Зампред мог позволить себе такие шутки. Он был просто закован в броню надежности с любой вероятной стороны нападения — политической, юридической, социальной. Сам же Сиворонов брони такой мощи пока еще не имел. Но у него было чрезвычайно развито чувство самосохранения, которое никогда его не подводило. И сейчас оно подсказывало, что дать Ермолину такого рода карт-бланш было бы неоправданно рискованным делом. Что же касается относительной откровенности, то он готов сыграть с ним в эту игру, поскольку был совершенно уверен, что она ему абсолютно ничем не грозит.

— И выводы?.. — спросил он весело.

— Видимо, самые банальные. Большего пока сказать не могу из-за отсутствия достаточной информации.

— Правильно, Анатолий Павлович, выводы самые банальные, — кивнул Сиворонов.

— Но, пожалуй, самые важные для полноценного существования человека с не засоренными всякой высокопарной чепухой мозгами: деньги и власть. И если мы договоримся, к этим несомненно привлекательным выводам ты будешь иметь самое непосредственное отношение. О деньгах я уже говорил. А теперь еще и власть, Видишь, как стремительно поднимаются твои акции.

— Значит, берете в долю, — улыбнулся Ермолин. — А что все-таки у вас на первом месте?

— Не знаю, кого ты имеешь в виду, используя множественное число, а лично я полагаю, что на первом месте должны быть деньги. Это та же власть, только надежнее, потому что не зависит ни от жульнических выборов, ни от дурацких референдумов серой массы любимого народа. Разве только популярности будет не хватать для честолюбия. Но это можно пережить или добрать попозже.