Ганс Шерфиг - Замок Фрюденхольм
— Не знаю. Вы ведь коммунист.
— Это обвинение? Разве противозаконно быть коммунистом, социал-демократом или консерватором?
— Нет. Я ничего не знаю. Я не знаю также, вызовут ли вас к судье в течение двадцати четырех часов.
— Вы намерены нарушить конституцию?
— Я ничего не намерен. Я ничего не знаю. Я только выполняю приказ.
— Вам придется отвечать за эти незаконные действия. Вы в них тоже виновны. В моем доме незаконно произведен обыск.
— Ничего не могу поделать. Мы живем в необычное время, господин Ольсен.
— Я требую, чтобы мне было предъявлено обвинение! Требую вызова к судье!
— Не могу вам помочь, господин Ольсен.
— Тогда отпустите меня!
— Не могу. Я обязан действовать согласно приказу.
— А кто отдает вам незаконные приказы?
— Этого я не могу вам сказать. Но я думаю, что вы поступили бы разумно, господин Ольсен, если бы вели себя спокойно и ответили на несколько незначительных вопросов.
— Я не буду отвечать.
— Вы знаете рабочего молочного завода Оскара Поульсена?
— Я не отвечаю.
— Послушайте, Ольсен! Вы вредите только себе самому. Если ваша совесть чиста, вы можете спокойно ответить. Вы знаете, где находится этот Поульсен?
— Я протестую против этого допроса. Протестую против незаконного ареста. Протестую против незаконного домашнего обыска. Можете записать это в протокол.
Полицейский вставил лист бумаги в пишущую машинку и, подумав немного, написал:
«Компарент отказался отвечать на вопросы, помимо лично его касающихся, и требует включить в протокол протест против обыска в его квартире, который он считает незаконным».
Он протянул Мартину бумагу и перо.
— Если вы согласны, можете подписать.
— Компарент? Я не знаю, что такое компарент? Это я?
— Да. Так называется лицо, привлекаемое к суду.
— Меня привлекают к суду?
— Да.
— Вы — это суд?
— Я представитель власти.
— И власть нарушает законы?
— Господин Ольсен, я не могу спорить с вами. Я прекрасно понимаю ваше возмущение. Мы находимся в исключительном положении, когда не мы хозяева в стране и когда мы ничего изменить не можем. Мы должны стараться вести себя спокойно. Если вы согласны с тем, что я написал, подпишите.
Мартин подписал.
— А что теперь?
— Я ничего не знаю, господин Ольсен. Надеюсь, что все уладится наилучшим образом. Пожалуйста, сюда!
Его повели через конторские помещения и коридоры, провели за скрипучую дверь с решеткой и объявили, что он находится под предварительным арестом.
43
Полиции в это воскресенье пришлось нелегко. Она охотилась за людьми по всей стране. Уже рано утром была мобилизована большая группа полицейских, сразу же с усердием приступивших к делу. Арестам предшествовали важные переговоры.
Министр юстиции Нильс Хернилль не заметил, чтобы накануне произошло что-то из ряда вон выходящее. За последнее время ему не часто докладывали о том, что происходит. После патриотической демонстрации в день конституции немцы потребовали удаления министра юстиции. Однако власти удовлетворили его желание остаться на посту до того июльского дня, когда исполнится год с момента его назначения министром юстиции. До этого срока оставалось немногим более двух месяцев, и от Хернилля зависело, чтобы они протекли мирно. А затем его ждало приятное место судьи, которое даст ему гораздо больше свободного времени для занятий геральдикой и генеалогией.
Нильс Хернилль вышел из министерства в субботу в семнадцать часов. Вечер провел в частном доме, где был в гостях и премьер-министр, вызвавший восхищение присутствующих тем, что в теплый летний день в первый раз надел белый смокинг.
Несколько раз в течение вечера премьер-министра вызывали к телефону, и у Хернилля возникло смутное предчувствие каких-то больших событий. Ночью, возвращаясь домой вместе с премьер-министром, он поинтересовался, что это были за звонки.
— Ничего особенного, — ответил премьер-министр. — Просто немцы закрыли порты.
Больше Хернилль ни о чем не спросил. Машина остановилась у калитки его дома, оба министра пожелали друг другу спокойной ночи и поблагодарили за приятно проведенный вечер. Все было спокойно в районе вилл. Хернилль шел по саду, сирень еще не совсем отцвела, дрозд выводил свои трели. Хернилль остановился, постоял, вдыхая аромат и слушая пение дрозда, затем вошел в дом.
Телефон на вилле был переносный. Каждый вечер перед отходом ко сну Хернилль переносил его в спальню, чтобы в случае серьезных событий внешний мир мог связаться с ним и ночью. В такое тревожное время нужно быть готовым ко всему.
Но в эту ночь Нильс Хернилль забыл перенести телефон, и он остался в той комнате, где его никто не слышал. Это обстоятельство и послужило причиной того, что министр юстиции не имел никакого отношения к воскресной охоте за коммунистами. Поразительная, но счастливая случайность для дисциплинированного и исполнительного чиновника.
Именно в эту ночь телефон звонил.
Но министр спал крепким сном невинного младенца. А говорят, что тот, кто спит, не грешит. Встав в воскресенье утром, выспавшийся и отдохнувший, Нильс Хернилль уселся за кофе с мармеладом и выдаваемыми по карточкам булочками. Он ничего не знал о случившемся ночью. Не знал, что Германия напала на Советский Союз. Не знал, что его полиция охотилась за его соотечественниками. Министр юстиции не знал, что конституция датского королевства в эту ночь прекратила свое существование.
Небольшая техническая подробность сняла с министра юстиции Нильса Хернилля ответственность за происшедшее. Только утром от начальника департамента Асгера Петерсена, позвонившего ему, он узнал о ночных событиях. Но вмешиваться при всем его желании было уже поздно. Охота за коммунистами велась по стране вовсю.
Начальник департамента полиции Асгер Петерсен был только что назначен на эту должность. Он-то не проспал телефонного звонка. Его разбудил в три часа ночи эсэсовский бригадефюрер фон Канштейн. Петерсену следует незамедлительно явиться в Дагмархус. Немцы имеют сообщить ему нечто важное.
Начальник департамента полиции вскочил с постели и стал одеваться. В четыре часа он был на месте. В Дагмархусе собрались немцы и датчане, среди них были инспектор датской полиции и директор датского Министерства иностранных дел, которому пришлось в это утро отказаться от обычной прогулки верхом.
Немцы были настроены бодро, уверены в близкой победе. Они сообщили датчанам, что началась война с Советским Союзом и коммунизмом, и передали им список мероприятий, каковые было бы желательно осуществить. В этом списке среди других содержался, в частности, и пункт об аресте руководящих датских коммунистов.
Директор Министерства иностранных дел и начальник департамента полиции заявили, что сами они такого приказа отдать не могут. Поскольку среди руководящих коммунистов были и депутаты фолькетинга, эта акция означала открытое нарушение конституции. В таком случае чиновник, прежде чем предпринять что-либо, обязан обратиться в правительство.
— Если датская полиция немедленно не арестует этих людей, мы сделаем это сами!
— Справитесь ли вы?
— Да, — сказал бригадефюрер эсэсовцев фон Канштейн и показал картотеку на коммунистов, которую полицейский комиссар Оденсе любезно передал своим немецким друзьям. Это была копия специальной картотеки Отделения «Д».
После коротких переговоров немцы разрешили начальнику департамента полиции позвонить министру юстиции Херниллю. Но телефон министра не отвечал. Генеральный секретарь Министерства иностранных дел позвонил премьер-министру, и тот ответил, поскольку телефон у него стоял на ночном столике.
— Немцы требуют ареста руководящих датских коммунистов.
— Вот как, — ответил премьер-министр с постели.
— Следует ли выполнять требование немцев?
— Да.
— Они требуют также ареста коммунистических депутатов фолькетинга. Это противоречит конституции.
— Тем не менее арестуйте их.
Премьер-министр повернулся на другой бок и заснул.
Эти формальности сочли необходимым соблюсти, прежде чем начать охоту. Датчане не попытались заставить немцев смягчить требования. Не сочли нужным выразить хотя бы формальный протест.
В немецком списке значилось полсотни коммунистов, которых желательно было арестовать. В утренние часы датская полиция успела задержать свыше четырехсот.
Получив приказ немцев и согласие премьер-министра, начальник департамента полиции Асгер Петерсен вместе с советником по уголовным делам Германсеном и штурмбаннфюрерами СС Фестом и Хуффом отправились в Полицейское управление, где по тревоге были собраны работники сыскной полиции.
Здесь-то и был выработан план охоты. Собравшиеся просмотрели особую картотеку на коммунистов полицейского комиссара Хорсенса. Комиссар по уголовным делам Германсен, которого датские друзья звали Дядюшкой Гансом, привез из Дагмархуса немецкую картотеку с пятьюдесятью или шестьюдесятью фамилиями людей, которых немцы желали видеть арестованными.
