Анатолий Кудравец - Сочинение на вольную тему
Верно сказано: осень на рябом коне едет.
Лес стоял совсем голый — только дуб кое-где держал скрюченную, точно из ржавой жести, листву, чтобы шелестеть ею до новой.
Лес должен раздеться, земля напиться, а там и зима может приходить.
Лес разделся, воды налило — ни пройти, ни проехать, пора бы и морозу ударить. Хоть бы воду собрал да грязь подтянул. Но мороза все не было.
Вот так крутил ветер, нахлестывал дождем то с одной, то с другой стороны, пока Игнат не заметил, что на потолке рядом с трубой потемнела побелка, а затем и капать начало оттуда.
«Дожил, вопщетки, мать твою…» — в сердцах подумал о себе Игнат, хмуро глядя, как медленно наливается, тяжелеет и затем срывается вниз капля, рассыпаясь брызгами по полу. Подставил медный таз, чтобы вода не растеклась по хате, но капли так звонко стучали по нему, что не выдержал, положил на дно тряпку.
Залез на чердак, посмотрел: отошла жесть возле трубы, и дождь стал засекать в щель. Вода по трубе пошла вниз, размывая глину. Заткнул щель снизу, пока дождь немного утихнет, просохнет крыша и можно будет приставить лестницу к крыше, залезть да посмотреть. Удивлялся только, почему протекать стало: ведь и хата новая, и сам крыл, своими руками…
Было это поутру. А днем ветер повернул с востока, небо очистилось, проглянуло даже солнце, на какое-то время оживило все окрест. Играла вода на солнце, сверкали, серебрились капли на сучьях яблони… И теперь уже все это не страшило — ни дождь, ни ветер, ни пятно на потолке.
Назавтра встал по обыкновению, еще затемно, оделся, не зажигая света, чтобы не беспокоить им жену, заглянул в мастерскую, щелкнул выключателем — лампочка не зажглась. Подумал: перегорела. Запалил керосиновую, она всегда была под рукой, проверил лампочку: нет, все нормально. Значит, что-то не так. Вышел во двор, бросил взгляд вдоль улицы — ни у кого не светятся окна. Редко кто вставал раньше его в Липнице, разве что по болезни или по иной крайней причине, но пора было хоть кому-то засветить свои окна. Должно быть, электрики отключили, а подключить забыли, решил он.
Выбрался за ворота на улицу и сразу запутался в проволоке, как синица в волосянке. Так-сяк выпутался, смотрит: столб лежит на боку и дальше проволока порвана.
— Вот тебе и на, — произнес вслух и пошел дальше по улице. Еще один столб лежит, а второй завис на Миколковой липе, болтается, точно висельник. Опять запутался в проволоке и только тогда подумал: «А что, если б она была под током». От этой мысли даже мурашки пробежали по телу.
Выпутался и на этот раз, двинулся дальше, теперь уже осторожнее. Дошел до конца поселка. Тут все столбы стояли на месте. Не может быть, чтобы так положил их ветер. Положил и проволоку изорвал. И на липу забросил… Где уж там ветер… Вчера под вечер Хведоров Адась ехал на тракторе в лес. Сам пьяненький, и трактор без фар. Еще останавливался около его двора, закурить просил.
— Куда ты такой да на эдаком тракторе? — поинтересовался Игнат.
— А во проскочу, дров привезу. Нарубил недавно.
— Завалишься куда-нибудь с трактором — ни его, ни тебя не вытянут. Поворачивай назад, — посоветовал Игнат.
— Ай, молчите, дядька. Или мне впервой? — осклабился Адась.
Разве закроешь ему дорогу? Сел и погнал зигзагами. Конечно же, это его работа. Игнат слышал, как уже за полночь гудел трактор. Он еще подумал: «Ага, возвращается». И вот, воротился. По столбам дорогу нащупывал.
Игнат вернулся в хату. Марина уже проснулась, подала сонный голос:
— Что-то радиво сегодня молчит.
— Молчит, и, видать, долго будет молчать, — ответил Игнат. — Линия порвана. Тут и свет, тут и радиво.
— Как же теперь будем?
— Так и будем.
Когда немного рассвело, он снова вышел на улицу. Серое небо висело низко над хатами, но дождя не было. Сивая, точно взболтанная, стояла в лужах вода. Ноги чавкали в разбухшей и вязкой грязи.
Колея от колес трактора и прицепа петляла восьмерками и была свежая, словно трактор только что прошел. Он как будто специально норовил идти по столбам. Заденет прицепом, столб хряснет у земли, переломится, трактор вильнет вправо, на дорогу. И идет некоторое время почти что прямо, пока не приблизится следующий столб. Опять поворот — на столб, затем снова — на дорогу.
Столбы были старые, стояли с тех пор, как проводили электричество, они подгнили, но все же стояли. Долго ли, нет, но еще постояли бы.
«Одним махом и ослепил, и оглушил…»
Двор Адася был в самом конце поселка, на взгорке. Стоял он несколько на отшибе и как бы поперек улицы всеми своими постройками — хата, хлев, истопка, все в одну линию, одной стеной к колхозному полю.
На улице и возле двора трактора не было. «Неужто не он?» — подумал Игнат, хотя был уверен, что натворить подобное мог только Адась. И след вел к нему. И ведь взрослый, кажется, мужчина, и дочка толковая выросла, в институт поступила, сама поступила, без никого, и еще двое меньших дома, — словом, все как подобает, а возьмет в рот горелки — и готов колхоз делить.
Трактор с прицепом стоял за хлевом. Прицеп чисто убран, даже подметено в нем. Дрова сложены под стеной хлева, словно там и лежали давно. Левый борт прицепа немного разбит.
«Если б не был гружен — весь разбил бы, а так выдержал».
Только он вошел во двор, из хаты с ведром в руке выбежала Зина, Адасева жена. Спешила к колодцу.
— День добрый, дядька Игнат, — поздоровалась торопливо, точно провинившаяся. — Вы к Адасю?
— Ага, к нему.
— Коли ехать куда, так трактор неисправен, — она взглянула на Игната голубыми, как васильки, глазами и тотчас отвела их в сторону.
«Что ты заливаешь, девочка, кому?» — подумал Игнат.
— Вопщетки, мне-то никуда не надо ехать, а вот ему… Посшибал вчера столбы, всю линию положил. Так что…
— Я же говорила: не едь, да разве вправишь ему мозги? — Зина неожиданно сорвалась на крик и повернула обратно в хату.
Игнат вошел вслед за ней. С порога она устремилась за перегородку, и оттуда раздался ее звонкий голос:
— Вставай, нечего вылеживаться! Просила же как человека, не едь, так нет… А теперь что будет! Вставай, вон люди пришли…
— Пришли, так подождут, — голос у Адася был, однако, не сонный. И вскоре из двери перегородки показался он сам, запихивая рубаху в штаны. — А-а, это ты, дядька. Что же стоишь, садись уж. — Адась указал глазами на табурет, а сам прошел в сенцы, болтнул чашкой в ведре, выпил воды, вернулся, сел на другой табурет, затуманенными глазами уставился на Игната, как бы спрашивая: «И что тебе надобно? Или не видишь, что мне и так муторно?»
— Так что же ты думаешь делать? — спросил Игнат, стараясь не смотреть в раскисшее свекольное лицо Адася.
— Как что делать? — пожал тот плечами. — Трактор ремонтировать.
— Вопщетки, еще один такой выезд — и ты его доремонтируешь, хотя я не об этом.
— А о чем?
— О том, что ослепил и оглушил ты поселок. И думаешь, так и сойдет? — Игнат шагнул к выключателю, щелкнул им: лампочка не зажглась. Он не хотел распаляться, сдерживал себя, но глухое раздражение вскипало в нем. Достал трубку, набил табаком, выкатил из печи уголек, прикурил.
— Кто докажет, что это я? Мало тут разных машин ходит?
— Потребуется — докажут. И доказывать нечего.
— Ну, ты же, дядька, не видел, что я ехал вчера? Верно? И никто не видел. Был ветер, буря дайжа была… А столбы гнилые… вот их и положило, а? — Адась говорил спокойно, невинными глазами глядя в глаза Игнату.
«Гляди, откуда и разум берется? — подумал Игнат. — Совсем трезвый, будто и не пил вчера».
— Ведь так оно было, дядька Игнат? — переспросил Адась.
Поначалу Игнату показалось, что он шутит. Такое бывает после пьянки, когда человек не знает, на каком он свете. Но сейчас видел: Адась говорит вполне серьезно. И готов поверить в то, что говорит.
— А если бы провода были под током? — в свою очередь спросил Игнат.
— Откуда мне знать: под током или не под током? Пускай с небесной канцелярией разбираются, или с электриком хотя бы, или с инженером.
— А ты знаешь, что дядька Игнат уже мог бы и не сидеть сейчас перед тобой и слушать твою дурь?
— Как это?
— А так, что я вышел до свету на улицу и засилился в провода. Так что ты думаешь делать? — Голос Игната звучал с хрипотцой. — Или, может, хочешь, чтобы следователь с тобой поговорил?
— Может, это он и пришел уже, тот следователь, а? Может, и ведет уже следствие? — ухмыльнулся Адась.
— Ты во что, милый, ты мне свои зубы не показывай. Нагляделся я за свой век всяких. Я пришел к тебе, а мог, вопщетки, и не прийти. — Игнат встал.
— Дядька, ну разве ж так можно? Следователь… Следователю хватит работы и без нас.
— Я тоже так думаю. А чтобы все было по-доброму, так поставь новые столбы. Я посчитал: нужны три штуки. Лес у тебя есть, ошкуренный, сухой…
