Абрам Вольф - В чужой стране
— Выходит, прибедняешься, товарищ комиссар! — проговорил он с улыбкой и сел рядом с Шукшиным. — Немцы не зря так напуганы действиями русских партизан. По нашим сведениям, сюда перебрасывается крупная немецкая часть.
— Это неплохо, — ответил Шукшин. — Наша задача в том и состоит, чтобы сковывать силы врага, заставить немцев держать в Бельгии больше войск. Раздобыть бы нам оружие! Здесь, товарищ Силиве, можно создать русское партизанское соединение, бригаду, дивизию! Дайте нам оружие, мы освободим все лагеря!
— Оружие… Мало у нас его, товарищ Констан, очень мало. Разве мы не дали бы его вам? — Силиве задумался. — Товарищ Констан, в районе города Пеера действует значительная группа русских. — Силиве достал из кармана небольшую карту. — Вот здесь. Это тоже в провинции Лимбург… Вы знаете об этой группе?
— Нет, не знаю. Кто командует ею?
— Ян Бос. Это бельгийцы его так зовут. Имя этого парня Иван Дядькин.
— Дядькин?! — воскликнул Шукшин. — Я слышал о Дядькине… Вы встречались с ним?
— Нет, но я разговаривал с комендантом их района. Он говорит, что Ян Бос — отчаянный парень. Отряд его дерется здорово.
— Когда мы с ним можем встретиться? — нетерпеливо спросил Трефилов. — Пеер не так далеко, можно быстро туда добраться.
— Надо немножко подождать. Пусть сначала туда поедет Жеф, разведает.
К Дядькину Шукшин послал старшего политрука Маринова. Надо было хорошо присмотреться к отряду Яна Боса. Особенно Шукшина интересовал командир. По рассказам бельгийцев, он представлялся ему ухарем, сорвиголовой. Захочет ли этот Дядькин объединить отряды, войти под чье-то командование, подчиниться жесткой дисциплине?
До Пеера Маринов и Жеф добирались на велосипедах. Ехать было трудно: все время дул резкий встречный ветер, шоссе обледенело. К тому же Маринов не был хорошим велосипедистом.
За два дня путешествия, к большому удивлению партизан, их ни разу не остановили патрули. Дежурившие на мостах жандармы и солдаты почтительно посматривали на представительного, хорошо одетого мужчину средних лет, неторопливо проезжавшего мимо них в сопровождении молодого человека. Они принимали Маринова за какую-то важную особу.
— Григорий, с тобой хорошо ездить. Ты — настоящий бельгийский доктор! — говорил Жеф дорогой. — Может быть, ты на самом деле доктор? А? Ты, Григорий, не из простых людей, я слышал. Из самых простых, Жеф, — Маринов усмехнулся. — Отец мой был бедным, необразованным человеком, всю свою жизнь батрачил. Так и умер в батраках. Сам я тоже побывал в батраках…
— В батраках? — переспросил Жеф, недоверчиво посматривая на Маринова.
— Да, в батраках… Есть на Волге такое село — Инясево. Хорошее село!.. Вот в этом Инясеве я и вырос. Жизнь моя нелегкой была. Отец умер рано, мать осталась с четырьмя ребятишками, один другого меньше. Я самый старший был. Что делать, как жить? Пошел я в пастухи, а потом, когда немного подрос, в батраки к кулаку нанялся. По-вашему — к богатому бауэру, фермеру… Но тогда у нас уже установилась Советская власть. А при Советской власти, Жеф, человек не пропадет. Учиться меня направили. Окончил курсы, рабфак… Что такое рабфак? Как бы тебе это объяснить… В общем, что-то вроде подготовительной школы. Специально для рабочих и крестьян, чтобы они дальше учиться могли. Понимаешь? Поучился, а этом самом рабфаке и дальше пошел. Университет окончил, директором школы стал…
Жеф внимательно слушал его, морща лоб и не то удивленно, не то с сомнением поводя головой. Он уже многое знал о жизни Советской России, но представить, как батрак, не имевший ни гроша в кармане, мог стать образованным человеком, — ему было трудно.
Миновав Пеер, партизаны прибыли в деревню Марлоо. Жеф привел Маринова к зажиточному крестьянину Джеку Сурсу — его новый, из светлого кирпича дом стоял в центре села.
Хозяин чистил под навесом вороную лошадь, сердито покрикивая на нее: конь не стоял на месте, нетерпеливо перебирал ногами.
Увидев гостей, хозяин повесил на гвоздь скребок и неторопливо пошел навстречу. Это был коренастый, широкоплечий человек средних лет. Маленькие темные глаза его смотрели неприветливо.
Жеф дружески поздоровался с хозяином.
— Джек, это тот самый товарищ, который должен повидаться с Яном Босом.
— Тот самый? — Джек не то с любопытством, не то с недоверием посмотрел на Маринова. Этот человек не походил на молодых русских ребят, что живут в соседних лесах.
— Вам нужен Ян? Он вас ждет. Идемте в дом.
Маринов подумал, что Дядькин сейчас у этого крестьянина, но в доме он увидел белокурого бельгийского паренька, читавшего двум девочкам — дочерям Сурса — книжку.
— Вот этот парень, Пьер, — Джек кивнул на паренька, — поведет вас к Яну. Но сначала немного подкрепитесь.
Обедали молча. Хозяин и гости незаметно, но внимательно изучали друг друга. Когда они собрались в дорогу, Суре сказал Жефу:
— Передай Яну, чтобы он приходил с ребятами. Надо же им согреться. Такая нынче зима! В моем доме не так уж опасно… Мать! — окликнул он хозяйку, хлопотавшую на кухне. — Собери там что-нибудь для Яна!
— Я уже собрала! — Хозяйка вошла в комнату с кожаной туго набитой сумкой. — Вот нашему Яну!
Лесов в районе Пеера было меньше, чем в Мазайке, сосняк здесь стоял небольшими делянами. Но часа через полтора пути, когда Маринов, Жеф и сопровождавший их молодой бельгиец поднялись, на высокий холм, перед ними оказался большой массив леса. Он занимал почти всю просторную низину.
— Здесь живет Ян Бос! — Пьер вошел в лес и оглушительно свистнул. В ответ раздался крик совы. — Идемте! — Пьер углубился в чащу.
На едва приметной тропе стоял партизан с немецким автоматом. Он молча пропустил Маринова и Жефа, о чем-то спросил Пьера и бесшумно скрылся за деревьями.
В землянке было трое. Посредине стоял богатырского роста широченный человек и протирал пистолет. Землянка была довольно высока, но богатырь стоял согнувшись, голова его касалась потолка. Второй сидел за столиком, уткнувшись в учебник немецкого языка. Увидев Маринова, он поднялся, приветливо улыбнулся. Его широкое, сильно изрытое оспой лицо сразу стало добрым и мягким.
— Начальник штаба лейтенант Воронков!
— Старший политрук Маринов. Послан к вам командованием отряда. Так сказать, полномочный представитель… — Маринов крепко ползал руку Воронкова и повернулся к богатырю: — товарищ Ян Бос?
— Нет, я лейтенант Кучеренко, заместитель командира отряда. Ян Бос — вот! — Кучеренко показах рукой на сидевшего в тени на топчане человека, которого Маринов вначале не заметил.
Дядькин встал. Протягивая руку, прямо, пристально посмотрел в лицо Маринову. Дядькин молод, ему не больше двадцати двух-двадцати трех лет. Серые острые глаза смотрят из-под густых бровей твердо, требовательно, губы властно подобраны. «Парень с характером» — подумал Маринов.
— Значит, вы от Котовца? — сказал Дядькин, чиркая зажигалкой.
— Да, от Котовца. Вы знали о нашем отряде?
— Знали. К нам попал один документ — донесение начальника гестапо Мазайка. Развернулись вы неплохо!
— Мы тут тоже без дела не сидим, — недовольно проговорил Кучеренко. — У них, Иван Афанасьевич, район лучше.
— Брось ты, район… Оружие! Оружия хорошего нет! — Дядькин нахмурился.
— С оружием у нас тоже плохо, — примиряюще сказал Маринов. — С бельгийцами контакт есть?
— Налаживаем. — Дядькин взял с пола огромный закопченный чайник, разлил по стаканам кипяток. — Прошу, товарищи! Вина нет… Да, так о связях с бельгийцами. Партизан в нашем районе мало. А местная организация Белой бригады вначале нас не признавала, не считала, должно быть, серьезной силой. Положение тогда у нас было трудное… Народ из лагерей бежит, чтобы с врагом драться — у нас тут почти все из Цварберга и Беерингена, жизнь на карту ставят, а тут такое дело… Есть дают а насчет оружия или чтобы вместе операцию провести — никаких разговоров. И людей собрать никак не можем. Живут по три-четыре человека, кто где. Нас тут всего человек двести пятьдесят было. Одни в горы давай пробираться, другие во Францию — там, мы слышали, партизаны стихийно действуют. А кое-кто решил идти к фронту, в Россию.
— К фронту? — Маринов покачал головой. — Через всю Германию, Польшу, Украину… Разве проберешься?
— Люди были готовы на все, лишь бы снова бить врага! — с волнением проговорил Воронков. — Понимаете, враг рядом, а бить нечем… Хоть бы какая завалящая винтовка!
— Спасибо, рабочие из Пеера помогли, — снова заговорил Дядькин. — Понимаете, сами нас нашли… Сами! Мы их до конца жизни помнить будем! — Он взял со стола яблоко, финским ножом разрезал на дольки, бросил в чай — в землянке запахло медом. — Да, таких людей не забудешь… Первыми к нам Мария Давенс и Густав Кительбутерс пришли, рабочие. В деревне Марлоо они появились, в той самой, где вы сейчас были. Мы, говорят, пришли сюда, чтобы помочь русским товарищам.
