Абрам Вольф - В чужой стране
Через полчаса связной командира отряда Михаил Резенков уже шел лесной тропой за канал к Марченко.
* * *Моросит дождь, невидимый, мелкий, как пыль. И лес, и шоссе, и сиротливые вымокшие поля за дорогой — все окутано серой мглой. Лежа на мокрой траве, поеживаясь от холода, партизаны нетерпеливо посматривают на шоссе. Уже два часа они лежат в засаде, а машина с солдатами не появляется.
Трефилов с отделением Братка залег с левой стороны шоссе, в узкой, но густой полосе кустарника. Напротив, немного правее, где сосны близко подступают к дороге, укрылся со своими партизанами Новоженов. Бельгийцы отошли дальше метров на сто пятьдесят. Они должны подать сигнал, когда покажется машина, а во время боя наблюдать за дорогой, чтобы внезапно не наскочила колонна противника.
Ближе к бельгийцам, отдельно от взвода, лежат Митя и связной Резенков. Как только машина поравняется с ними, Резенков бросит гранату. Взрыв гранаты — сигнал атаки.
Трефилов не случайно поставил сюда Резенкова. Этот парень молод, но необычайно смел и тверд. Из лагеря он пытался бежать пять раз. Его ловили, избивали до полусмерти, но он бежал снова и снова. Только на шестой раз Резенкову удалось добраться до леса.
В отряде он по собственной инициативе стал связным. Не зная ни немецкого, ни фламандского языка, без документов Резенков среди белого дня появлялся на дорогах, уходил за десять, двадцать, а то и тридцать километров. Вернется, доложит, что выполнил приказание, и дело с концом. Свидетелей того, как проходил через посты, охраняемые немцами, как уходил от патрулей, не было…
…Резенков, прижимаясь грудью к мокрой траве, напряженно вглядывается в туманную мглу, прислушивается.
— Наскрозь промок, ядрена палка, — ворчит Митя. — Где их леший носит…
— Тихо! — резким движением руки остановил Резенков. Он услышал шум моторов.
Через несколько минут из-за поворота выскочили два мотоцикла. Они пронеслись мимо с такой бешеной скоростью и так близко, что Резенков почувствовал, как вместе с едким запахом бензина на него пахнуло сырым ветром.
Снова тихо, пустынно. Митя не выдерживает, опять начинает разговор:
— Придется их бить, сволочей, поаккуратней. Комиссар велел одежу с фрицев снять. Вот теперь и задача, ядрена палка. Стукнуть, значит, надо и чтобы одежу зазря не попортить.
Послышался свист: Жеф предупреждал, что появилась машина. Резенков, не отрывая глаз от дороги, взял гранату и, раздвинув кусты, подался вперед.
Грузовик быстро приближается. Уже можно различить лицо офицера, сидящего в кабине. В открытом кузове, вдоль обоих бортов, жмутся друг к другу солдаты.
Грузовик близко, совсем рядом. «Только бы не промахнуться, вторую гранату бросить не успею…»
Ударил взрыв. Машина метнулась в сторону, стукнулась бортом о старую сосну у обочины дороги и врезалась в кустарник. Со всех сторон затрещали выстрелы. Гитлеровцы, прячась за борта, открыли ответный огонь.
— Бей гадов, круши! — на дорогу, размахивая пистолетом, вылетел Браток.
Резенков, опережая Братка, кинулся к машине. Прямо на него, перемахнув через борт, падал здоровенный солдат. Выстрел — и солдат свалился под ноги. Схватившись за борт, Резенков стремительно подтянулся, но вдруг руки его разжались, и он, теряя сознание, упал на асфальт.
Браток с разлета запрыгнул в машину, выхватил нож и кинулся на немецкого автоматчика. Рядом с Братком бросились в схватку Маринов, Зуев, Чалов… Крики, выстрелы, удары прикладов, блеск ножей…
Бой был коротким и яростным. Только двум гитлеровцам удалось прорваться, все остальные были уничтожены.
— Взять патроны! — крикнул Трефилов. Партизаны принялись разбивать прикладами ящики, но вдруг раздался громкий свист. Надо уходить!
Забрав оружие, партизаны скрылись в лесу, небольшими группами разошлись в разные стороны.
Браток увел свое отделение в сторону канала. Партизаны взвода Новоженова и бельгийцы встретились в глубине леса, около небольшого, сильно заболоченного озера, лежавшего на дне глубокой впадины.
Трефилов проверил, все ли собрались. Не было Чалова, Зуева и Мити. Зуев и Чалов несли тяжело раненого Резенкова к командирской землянке. А где же Митя?
— С кем он шел? — спросил Трефилов, обеспокоенно посматривая на партизан. Все молчали. Митю никто не видел.
— Он сидел в засаде рядом с Резенковым, — проговорил Маринов. — Но потом, когда началась схватка… Нет, в бою его не было!
— Верно ведь, не было! — спохватился Новоженов. — Куда ж он исчез, черт рыжий! Вот я ему…
— Не сбежал же он! — сердито прервал Трефилов. — Придется возвращаться.
— К дороге сейчас не выйдешь, — сказал Маринов. — Немцев туда понаехало! Придется ждать.
— Да, придется, — согласился Трефилов. — Новоженов, останешься здесь. Как стемнеет, выйдешь к дороге. Возьмешь двух человек… Пошли!
Партизаны направились в свой лес, к Нерутре. Трефилов шел впереди рядом с Жефом, молчал, лицо его было сумрачно. Жеф, взглянув на него сбоку, спросил:
— Почему злой, комиссар? Операцию провели хорошо. Ваши ребята умеют драться.
Трефилов не ответил. Он был зол оттого, что не успели захватить патроны. Столько было в машине патронов, и почти ничего не взяли! И лейтенант выскользнул… Трефилов уже считал, что раздобыл офицерский мундир, а лейтенант удрал! «Когда он успел проскочить, скотина? — раздумывал Трефилов. — И Мити нет… Убит или немцы захватили?»
Новоженов вернулся поздно ночью, доложил, что обшарил каждый куст, но Мити не нашел.
На другой день рано утром Трефилов и Чалов отправились на велосипедах в село Молиберсен, за пятнадцать километров, чтобы установить связь с группой бельгийской Секретной армии — подпольной организацией, действовавшей параллельно с Белой бригадой. С партизанами отправился доктор Фаллес, приезжавший к раненому Резенкову. Фаллес часто наведывался к партизанам.
Выйдя к проселочной дороге, проходившей лесом, они неожиданно встретили Митю. Он шел не спеша своей тяжелой походкой, переваливаясь с ноги на ногу; на плече у него лежала винтовка, которую он держал за конец ствола.
— Где ты шатался? Кто разрешил оставить взвод во время выполнения боевой операции? — накинулся Трефилов на Митю. Он был готов ударить его.
— Не, мы не шатались, товарищ комиссар, — маленькие глаза Мити виновато замигали. — Тут такое дело получилось, ядрена палка… — Митя, шмыгая носом, расстегнул ремень, туго перехватывавший его непомерно широкое пальто, извлек из-за пазухи тужурку и штаны. — Во, мундир раздобыл. Офицерский! — Митя, боязливо поглядывая на комиссара, пощупал сукно, прищелкнул языком. — Ой и зда-аровая гитлерюга попалась, товарищ комиссар! Насилу управился. Еще поболе тебя верзила будет… Я сразу прикинул, что тебе в аккурат подойдет… Держи!
Трефилов недоуменно смотрел то на Митю, то на мундир, который тот держал в руках.
— Ты стукнул лейтенанта?
— Ага. Я его аккуратно, ты не сумлевайся. Гляди, целехонький! — Митя потряс тужурку и штаны.
Трефилов расхохотался.
— Молодец, друже, молодец! Но где ты был, где тебя носила нечистая?
Митя, польщенный похвалой, блаженно заулыбался.
— Я за нем до самой ночи гонялся, товарищ комиссар. Ежели бы стрелять — так я бы его в один секунд… А как тут стрелять? Мундир попортить можно, ядрена палка! Ну, я за ними пошел. Он в меня с пистолета пуляет, а я за нем… Возле ручья я его, стерву, настиг. Ой, и зда-аровая гитлерюга! Кой-как придушил. Однако целый час душил, вот те крест!
* * *Трефилов и Чалов вернулись из Молиберсена поздно вечером. В командирской землянке они застали Триса и Жефа.
— Ну как они? Согласились с нами работать? — нетерпеливо спросил Трис.
— Согласились, — ответил Трефилов. — Командир у них боевой парень. Если, говорит, мои начальники запретят мне действовать, я их пошлю ко всем чертям и пойду к партизанам. Интересное дело, создали Секретную армию, а действовать своим людям не разрешают!
— Тут политика, комиссар, — ответил Трис. — Ты послушай, что говорит господин Спаак! Он только и делает, что выступает по лондонскому радио и призывает бельгийцев сидеть тихо и смирно, «не раздражать немцев». Секретная армия и Белая бригада имеют директивы не начинать действий, пока в Европе не высадятся англо-американцы. Они, видите ли, боятся за наши жилища и жизни! Не поймешь, чего хотят… Не то заигрывают с немцами, не то ждут, когда Бельгию освободят союзники… Неужели они не понимают, что своей борьбой мы помогаем Красной Армии громить бошей?
— В том-то и дело, дорогой товарищ Трис, что они это понимают! — сказал, поднимаясь, Маринов. — Очень хорошо понимают! Беру г пример с Черчилля… Второго фронта нет и нет! — Маринов, горячась, зашагал по землянке. — Хотят, чтобы русские истекли кровью!..
