Михаил Прудников - Особое задание
— Эта школа находится вот здесь, — Геннадий ткнул в синий кружочек на карте, — в пятнадцати километрах к юго-западу от города, в бывшем совхозе.
Как показал Гельмут, в ней обучаются восемьдесят будущих диверсантов. Какую опасность представляет собой эта школа, думаю, вам объяснять не надо. Центр поручает нам с вами уничтожить это осиное гнездо…
4. Услуга Гельмута
Теплым погожим октябрьским днем к гауптману — коменданту одного из небольших гарнизонов в окрестностях города — привели неизвестного, задержанного поблизости.
— Он заявил, что хочет говорить только с вами, — доложил часовой, сопровождавший незнакомца.
— И только наедине, — добавил бродяга по-немецки.
Гауптман взмахом руки выслал своих подчиненных, смерил арестованного долгим, пристальным взглядом маленьких светлых глаз.
Неожиданный гость был одет в порыжелую красноармейскую гимнастерку и синие диагоналевые бриджи.
Офицерская фуражка с лакированным козырьком почти скрывала его глаза. Широкоплечий, худощавый, с темным от загара лицом незнакомец спокойно потирал небритый подбородок, густо заросший щетиной.
"Черт побери, что еще это за субъект?" — подумал комендант.
Гауптмана раздражали вызывающая самоуверенность этого человека и его независимое поведение.
Но "субъект" первой же фразой ответил на немой вопрос коменданта. Навалившись грудью на край стола, он торопливо зашептал:
— Герр гауптман, в моем распоряжении две минуты. Передайте господину штурмбаннфюреру Курту Венцелю, что у вас был Гельмут. Гельмут, — повторил незнакомец. Говорил он на довольно правильном немецком языке. — Нахожусь в партизанском отряде. Передайте также: в отряде готовится какая-то операция.
Какая — пока не знаю. Сообщу позже.
Незнакомец встал, оправив гимнастерку, и еще глубже надвинул фуражку на глаза.
— Если у вас нет документов, назовите пароль, — настаивал комендант.
— Мое имя Гельмут и есть пароль. Разве вам не сообщили?
Комендант ничего не знал, но проявить неосведомленность не захотел.
Незнакомец сделал нетерпеливое движение.
— А теперь отпустите меня. Я смог отлучиться из отряда лишь на три часа. Мне нужно вернуться как можно скорей. Распорядитесь, чтоб меня не задержали.
Какого черта я пришел бы к вам по доброй воле. — И неожиданный гость направился к дверям.
— Покажите ваши документы, — остановил его озадаченный комендант. — Я настаиваю на этом. — Гельмут обернулся и молча посмотрел на коменданта.
— Документы? — удивился он. — Вы хотите, чтобы я непременно носил при себе документы? Для чего?
Чтобы предъявить партизанам? Слушайте, герр гауптман, не валяйте дурака. Ведь гестапо не похвалит вас, если вы задержите его сотрудника.
Комендант усмехнулся.
— Вы отчаянный парень! А если я прикажу арестовать вас?
Комендант не знал, что ему делать. Что, если этот нахал действительно сотрудник гестапо? А если нет?
Потрескавшиеся губы Гельмута тронула улыбка.
— Уверен, что вы этого не сделаете. Я ж предупреждаю: гестапо вас не похвалит. Повторяю: если вы арестуете меня, вы сорвете важное дело.
Гауптман засмеялся.
— Я думаю, что вы сумасшедший. Да и наглец к тому же. Хорошо. Можете быть свободным. Но все равно из виду мы вас не выпустим. Сведения проверим.
Агент ли вы или только себя за него выдаете. Идите. — Он снял трубку полевого телефона и бросил в нее короткую фразу.
Через минуту на пороге появился унтер-офицер.
— Позаботьтесь о том, — сказал ему комендант, — чтобы этот человек без задержки миновал посты. Но и проследите, куда он пойдет.
В тот же вечер комендант отправился в город и лично доложил штурмбаннфюреру Венцелю о странном посетителе. Начальник полиции подтвердил, что агент под кличкой Гельмут действительно был заслан в русский тыл.
— Должно быть, он не пробрался через линию фронта и сейчас внедрился в какой-то партизанский отряд… А он, кстати, не сказал, к какому отряду ему удалось прибиться?
— Нет, он ничего не сказал, а все ссылался на гестапо.
Венцель решил не продолжать этого разговора, понимая, что от тупого служаки ничего больше не добьешься…
Через некоторое время Гельмут снова напомнил о себе.
В селе Воробьеве он забежал в избу полицейского и попросил его жену передать немцам, что партизанский отряд имени Чапаева собирается предпринять диверсию на железной дороге в районе Строгоновки.
Начальник полиции не знал, как ему отнестись к этим сведениям, но на следующий день другой агент гестапо подтвердил данные Гельмута. Действительно, в районе Строгоновки около железной дороги шатались какие-то подозрительные личности.
Штурмбаннфюрер приказал усилить охрану участка железнодорожного полотна в этом районе. И мера оказалась не напрасной. Действительно, в назначенную ночь партизаны подошли к железной дороге, прямо к тому месту, где для них гестаповцы приготовили засаду. Но когда партизаны подошли уже совсем близко, прозвучал одиночный, по-видимому, случайный выстрел.
Трудно было определить даже, где стреляли.
Часовые, охранявшие мост, открыли по партизанам пальбу из пулеметов, но отряд мгновенно рассыпался и скрылся в лесу.
Вскоре Венцель, уже проникшись доверием к Гельмуту, через того же полицейского из села Воробьеве назначил встречу с таинственным агентом. Но тот не явился. И, как выяснилось позже, по вполне уважительным причинам: партизанский отряд перебазировался в это время в другой район.
После неудавшейся диверсии на железной дороге Гельмут снова появился в доме знакомого уже ему полицейского и предупредил, что партизаны собираются взорвать мост через реку Линь в ночь с 20 на 21 октября. И снова это же сообщение подтвердил другой агент непосредственно в гестапо. Но разгромить диверсионную группу не удалось и на сей раз. За неуклюжее руководство операцией Венцель понизил в должности командира карательного отряда.
Разъяренный неудачей, Венцель отправил несколько человек на передовую линию в штрафной батальон.
— Получить такие данные и провалить операцию, упустить партизан!
Штроп тоже был вне себя от злости, хотя в душе и радовался неудачам самонадеянного Венцеля.
На некоторое время следы Гельмута затерялись.
У Венцеля было превосходное настроение. Дело в том, что два дня назад он получил очередное звание.
Это событие с помпой отметили в офицерском ресторане. Собрались друзья и сослуживцы. Штроп, знавший о страсти начальника полиции к хорошим винам, женщинам и антикварным вещам, преподнес Венцелю великолепный обеденный сервиз с золотой окантовкой, извлеченный из богатых недр Пакетаукциона,[1] и дюжину красного "Дюбоне".
— Из того, что ты любишь, здесь нет только женщин, — заявил Штроп под общий смех собравшихся на вечеринку офицеров, — но этот товар ты достаешь успешней меня.
Венцель подозревал, что главный следователь гестапо, кичившийся своими аскетическими привычками, его недолюбливал. И считал это вполне естественным: уж очень разные люди были они со Штропом. Казалось, главного следователя не интересовало ничего, что выходило за рамки его служебных обязанностей. Даже в офицерском ресторане его видели чрезвычайно редко.
А молодой Венцель не упускал случая воспользоваться радостями жизни. И вот теперь этот лестный тост и подарок!
Венцель был растроган не на шутку. В ответном слове он поблагодарил Штропа и подчеркнул, что ему чрезвычайно приятно работать бок о бок с таким опытным и беспредельно преданным делу фюрера офицером, как главный следователь гестапо.
За столом было весело. Много пили и много говорили, главным образом об успешном наступлении под Воронежем и Сталинградом. Волки хвастались своими фронтовыми подвигами, не веря друг другу. Среди собравшихся не было никого, кто побывал бы на передовой.
В самый разгар ужина, когда Венцель был изрядно навеселе, в зал ресторана неожиданно вошел сотрудник полиции. Он отыскал глазами своего шефа и, подойдя к нему, сказал вполголоса:
— Вас хочет видеть один человек.
— Какой еще человек? — недовольно поморщился Венцель.
Полицейский пожал плечами.
— Он заявил, что не желает говорить ни с кем, кроме начальника.
— Так скажите ему, чтобы зашел завтра.
— Он говорит, что завтра будет поздно, — виноватым тоном возразил полицейский. — Дело не терпит отлагательства.
— Черт его побери! Кто все-таки он такой и что ему нужно?
— Не знаю. Просил передать, что от Гельмута.
— Гельмута? — Венцель поднялся из-за стола и, извинившись перед своими собутыльниками, направился к выходу.
— Проведите его в мой кабинет, а я сейчас приеду, — сказал он семенящему за ним полицейскому.
