Михаил Прудников - Особое задание
Стрельба стихла, но отряд не двигался. Что-то случилось впереди колонны. Когда Алексей и Скобцев пробрались к месту происшествия, с трудом обходя людей, стоявших на узкой части, они увидели в сумерках, что кого-то поднимают с земли…
— Кто это? — спросил Алексей пожилого бойца.:.
Тот молчал.
Алексеи повторил вопрос.
— Аня, — почему-то шепотом ответил солдат.
— Ранена?
Партизан посмотрел на Алексея так, будто тот проявил совершенно неуместное любопытство. Но этот взгляд был исчерпывающим ответом.
Аню подняли и понесли. Отряд снова двинулся через болото. Марфа Семеновна по-прежнему указывала дорогу. Губы ее были скорбно сжаты, но она не плакала. Положение отряда оставалось настолько серьезным, что приходилось забыть о собственном горе.
Алексей снова шагал рядом со Скобцевым. Оба подавленно молчали.
— Может, еще придет в себя, — наконец проговорил Алексей.
— Куда там! — махнул рукой Скобцев. — Если сейчас жива, то умрет по дороге. Здесь же не подашь настоящую помощь.
К утру отряд вышел на твердую почву. Над партизанами спокойно шумел сосновый бор. Выстрелов не было слышно. Разведка донесла, что каратели, видимо, не стали углубляться в лес и повернули назад.
Опасность, кажется, пока миновала, и можно было отдохнуть, но подавленность и тревога владели всеми.
Алексей не мог справиться с горем. По лицу Скобцева и комиссара Алексей догадывался, что то же, что и он, испытывают и его друзья…
Хоронили Аню в тот же день. У свежей могилы собрались все, кто был свободен от службы. Неярко светило сентябрьское солнце. В лесу стояла удивительная, по-осеннему прозрачная тишина, которую нарушал лишь шорох опавших листьев под ногами людей. Яркими флагами пламенели осинки над обнаженными головами бойцов.
Комиссар оказал речь. Казалось, что он находил слова в самых потаенных уголках души. Он призывал бойцов отомстить за Аню.
— Мы никогда не забудем смелую дочь нашего народа. Она заслуживала бы пушечного салюта, но мы здесь, в тылу врага, не можем почтить ее память даже ружейной стрельбой. И когда придет день Победы, мы все должны помнить, что наша Аня отдала жизнь во имя нашей Родины, нашей свободы…
В лесу вырос маленький холмик. Партизаны положили на него большой камень, который нашли в лесу.
Он поможет отыскать могилу отважной девушки.
С Москвой Алексея удалось связать, когда отряд окончательно обосновался на новом месте. Алексей заявил Центру, что прерывать работу сейчас считает нецелесообразным, и просил разрешения остаться в тылу.
Вскоре он получил ответную радиограмму. В ней говорилось:
"Благодарим за мужественное решение. Андрей".
Алексея предупредили, что из Москвы получен также "куэрикс". Этот термин Алексею был хорошо известен, он означал важность очередного радиосеанса.
Алексей и Готвальд ждали радиста в избушке лесника. Вечер выдался теплый, безветренный и безлунный. Рядом с избушкой, — в самой гуще леса, жил-шумел целый партизанский городок из землянок и палаток.
Командир отряда уговаривал Алексея отдохнуть, но как-то незаметно для себя Алексей продолжал работать: обсуждал с разведчиками планы операций, помогал им проверять новых людей. Отряд пополнялся — прослышав о новом партизанском центре, к нему стекались люди из окрестных сел. Перебралась сюда и жена Готвальда вместе с малолетним сынишкой.
…Радист пришел в половине девятого. Это был низкорослый рыжеватый паренек. Улыбаясь, он протянул Алексею телефонограмму. По этой еле приметной, заговорщической улыбке Алексей догадался, что тот явился с приятной новостью. И не ошибся. Центр сообщал, что командир разведывательно-диверсионной группы "Коршун" Алексей Столяров за добытые сведения исключительной государственной и военной важности награжден орденом Красного Знамени с присвоением очередного воинского звания.
Одновременно Центр извещал о награждении Валентина Францевича Готвальда орденом Красной Звезды, о назначении его заместителем командира группы и присвоении ему воинского звания "младший лейтенант".
Первым порывом Алексея было обнять Готвальда, который выжидательно смотрел на него. Но, подумав, он сунул радиограмму в карман и прошелся по избушке.
— Ну что там Центр? — не вытерпел Валентин.
— Секрет, — подмигнул ему Алексей.
Готвальд топтался на месте, поглядывая на Алексея. Чувствовалось, что ему очень хочется прочесть радиограмму, но попросить об этом он не решался.
— Вот что, дружище, — сказал Алексей, хлопнув вновь назначенного заместителя по плечу, — разыщи-ка свою жену и пригласи ее сюда. Да и сына тоже.
Валентин кинул на Алексея удивленный взгляд.
— Жену?
— Жену. Да поживей.
Готвальд, пожав плечами, вышел из домика.
Алексей тем временем отправился в палатку командира отряда. Он пробыл у него не больше десяти минут. Вскоре в избушке лесника жена Готвальда накрывала деревянный пошатывающийся стол белой простыней, на которой появились банки с консервами, три бутылки вина с красивыми иностранными этикетками, плитки шоколада.
Дверь то и дело скрипела, и тесная избушка стала наполняться гостями. Пришли командир отряда, комиссар, начальник разведки, командиры подразделений.
Низенькую комнату заполнил смех, гул голосов.
— Откуда такое богатство? — спросил Готвальд, с удивлением оглядывая стол.
Командир усмехнулся.
— Известно откуда — трофеи…
Когда все сели за стол, комиссар по просьбе Алексея прочитал вслух радиограмму и поздравил награжденных. Готвальд, счастливо улыбаясь, переглянулся с Алексеем. Загремели щедрые аплодисменты, звякнули кружки…
И вдруг около Валентина оказался его сынишка, двухлетний Игорек, такой же светловолосый и голубоглазый, как его отец. Что-то лепеча, ребенок протягивал отцу небольшой сверток. Валентин неуверенно взял пакет и повертел его в руках.
— Что это?
— Ты посмотри, не бойся! — крикнул ему Алексей.
Готвальд снял обертку. И все увидели у него в руках маленький трофейный "вальтер".
— Какой красавец! — невольно вырвалось у Готвальда.
— Это тебе от меня, — сказал Алексей. — Храни.
Ты заслужил и более ценный подарок. Этот маленький пистолет удобен для разведчика. Легче спрятать и труднее найти.
Все засмеялись, оценив шутку вновь испеченного майора. Веселье затянулось до глубокой ночи.
Алексей вскоре получил еще одно сообщение из Центра:
"В ближайшие дни ждите самолет с нашим человеком. Он познакомит вас с новым заданием. Учтите его чрезвычайную важность. Андрей".
Столяров тряс руку вышедшему из самолета невысокому человеку в кожаной куртке. Это был старый знакомый Алексея Геннадий Колос. Он принадлежал к разряду тех людей, на примере которых природа как бы хотела доказать незыблемость известной истины — внешность обманчива. Приземистый, широкоплечий, с круглым невыразительным лицом, Колос производил впечатление человека простоватого и даже недалекого. И только в очень узком кругу чекистов знали, что за этой внешностью кроется тонкий изобретательный ум и редкостная выдержка, а Колос немало тренировался, чтобы выработать это постоянное выражение простоватости и ограниченности. Покатые, широкие плечи Геннадия таили в себе незаурядную физическую силу.
За Колосом давно утвердилась репутация человека смелого, удачливого, но крайне осторожного. Посылали его на самые ответственные задания. О некоторых его подвигах Алексей был осведомлен. Но и он не знал, что уже во время войны Колос, сам того не желая, завоевал себе известность даже в стане противника. Листовки с его портретом мокли и желтели на телеграфных столбах Винницы. Немцы оценили голову неуловимого разведчика в пятьдесят тысяч марок. Как очутилась его фотография в гестапо, Колосу так и не удалось выяснить. Возможно, ее передал проникший в группу Колоса, много месяцев действовавшего на Украине, провокатор. Во всяком случае, Геннадию пришлось сменить адрес. Теперь он был послан в помощь Алексею.
Той же ночью Столяров, Колос и Готвальд собрались в палатке командира отряда, и Алексей наконец услышал о новом задании Центра.
— Недавно, — начал Геннадий своим глухим неторопливым тенорком, — наши контрразведчики задержали немецкого шпиона по кличке Гельмут. Так вот, этот самый Гельмут проходил курс обучения в гестаповской школе здесь у вас, неподалеку.
— Что это за школа? — спросил Скобцев. — Мы о такой не знаем.
— Не знаете, потому что она очень засекречена.
Но теперь наши ее обнаружили.
Колос достал небольшую карту и, положив на стол, разгладил ее короткопалой рукой.
— Эта школа находится вот здесь, — Геннадий ткнул в синий кружочек на карте, — в пятнадцати километрах к юго-западу от города, в бывшем совхозе.
