Владимир Масян - Замкнутый круг
— Приказ, — Кудлатый ткнул пальцем в знак на дереве, — оставить всем поляну. Находящимся в схронах — сидеть, как мышь в норе. До ночи, ясно?
Они вернулись в урочище, с которого утром начали подъем к базе. Съестных припасов у них не было. На голодный желудок сон не шел. Лежали злые, докуривали самокрутки Кудлатого, сквозь зубы сплевывали в траву желтую горькую слюну. Несколько раз над лесом пролетал пятнистый ПО-2. Низко, даже летчиков можно было разглядеть в открытых кабинах. И хотя знали, что с высоты видны только открытые места, все равно вжимали головы в плечи, тыкались лицами в прелую землю.
— Не нравится мне это, — ворчал Борис.
— Да уж чего хорошего, — крутил шеей Кудлатый. — Обложили. Теперь удавочку накидывают.
— Страшно, а жрать все одно хочется, — посетовал Михась.
— Между прочим, отсюда недалеко до усадьбы лесника Пташека, царство ему небесное, — встрепенулся Панас. — Только теперь там нет никого. А сказывали хлопцы: припасов лесных держал — море!
— Глядишь, в погребке чего-нибудь да осталось, — загорелся идеей Михась. — Что лежать без толку, айда сходим!
— Далеко, — заупрямился Кудлатый, но в голосе его не было твердости. — Час ходьбы, не меньше.
— Давайте мы с Михасем разведаем, — предложил Борис. — Так безопаснее будет.
Кудлатый согласился.
Так же, как утром поляну, долго осматривали они усадьбу лесника, прислушивались к каждому долетавшему с подворья звуку. Створки ворот были сорваны с петель и валялись на земле, поэтому двор хорошо просматривался. Были разнесены в щепы и ворота клуни, ветер гонял внутри постройки пыль да перья с соломой. В глубине виднелся рухнувший потолок.
Подумалось: «Отсюда началась моя лесная эпопея». Боярчук переполз к другому дереву и оглядел дом. Ставни и дверь в нем были открыты. Кое-где в окнах выбиты стекла. У крыльца догнивал труп черного кобеля, над которым роились зеленые мухи. Боярчук встал в полный рост.
— Ложись! — зашипел на него Михась.
— Кому охота падаль нюхать? — Боярчук безбоязненно шагнул к воротам. — Если бы здесь был кто, обязательно убрали бы псину. Чуешь, какой запах.
Михась осторожно, держа наготове автомат, пошел за ним.
Сначала облазили все в доме. Но солдаты, производившие здесь обыск, основательно перетряхнули имущество, забрали все сколько-нибудь ценное или съестное. Погреб под домом также был пуст, хранил только запах копченостей.
— Свети лучше, — матерясь, ощупывал его стены Михась.
— Смотри слюной не подавись, — Борис сбросил вниз зажженную тряпку. — Вылезай, поищем в леднике.
Борис помнил, что между колодцем и клуней, ближе к саду, торчал земляной холм с каменной нишей в боку и каменными ступеньками, ведущими в подземелье. Однако погребница оказалась взорванной, а ход завален камнями.
— От сволочи! — громко возмущался Михась. — Обчистили усе и опоганили!
— Видно, зря приходили, — тоже раздосадованно вздохнул Боярчук. — Наелись!
— Хло-опцы! — раздался вдруг из-под камней протяжный зов. — По-о-могите!
— Шо це за чертовщина! — схватился Михась за автомат. — А ну, балакай, курва, кто ты такой, а то гранату пульнем!
— Свой я, свой! — хрипло запричитал голос. — Я — Сирко! Сирко я!
— Адъютант Сидора? — Борис нагнулся над входом. — Ты один?
— Один. Ноги у меня перебиты. Помогите, хлопцы!
— Придется разбирать завал, — сказал Борис и послал Михася поискать в сараях лопату.
Сам вернулся в дом, где на полу заприметил погнутый шкворень, которым солдаты, наверное, взламывали половицы. Потом вдвоем они принялись долбить камни и выгребать из траншеи землю. Работали без отдыха минут тридцать пять — сорок. Наконец, вывернув пару больших камней, они протолкнули остальные вовнутрь, и в завале образовался небольшой лаз.
Зажгли связанный из соломы жгут, и Боярчук первым полез в погреб. Сирко полулежал на окровавленном тюфяке, кое-как брошенном в отсеке, где когда-то хранилась картошка. Вид его был жалок и ужасен. Лицо осунулось, в глазах болезненный лихорадочный блеск, губы опухли и потрескались — явный признак горячки. Перебитые ниже колен ноги неумело замотаны бурыми от крови тряпками.
— Ради бога, хлопцы, воды дайте, помираю! — попросил он, и по впалым щекам его покатились крупные слезы.
Борис опустился на колени, протянул раненому свою фляжку. Но руки Сирко тряслись, и не было сил дотянуться до желанной влаги. Боярчук сам напоил адъютанта. Михась тем временем старательно обшаривал лари и бочки в подвале.
— Как же ты оказался здесь? — спросил Борис у закрывшего было глаза Сирко.
— Длинная история, — с трудом ответил тот.
— Тебе все равно придется рассказать ее. И может быть, лучше здесь.
— Я понимаю, — вздохнул Сирко.
— Кривой Зосим тебя в дезертиры записал, — стряхивая с усов квашеную капусту, прочавкал Михась. — Труба дело.
— Кривой Зосим?
— Он после Прыща безпеку возглавил. Зачнет теперь перед Сидором свое усердие казать.
— А где Прыщ? — с ужасом спросил Сирко.
— Ты поменьше спрашивай, — сказал Борис. — Рассказывай о себе.
— Капелюх меня здесь бросил, — после долгого молчания тихо проговорил бывший адъютант главаря.
— О! — вскрикнул Михась. — Ейшо один покойник пробудился!
— Когда и как ты встретился с Капелюхом? — настойчиво спросил Боярчук.
— Мы сговорились ждать друг друга на хуторе Семеновском, что стоит на дороге между Глинском и Копытлово.
— В день, когда совершалось нападение на село?
— Да.
— Не тяни кошку за хвост, — догрызая второй огурец, рассердился Михась. — Вместе бежать задумали?
— Капелюх обещал показать, где сотник золото сховал. Взять его и уйти за кордон.
— Шо-шо?! — Михась подскочил к раненому. — Ты казав — золото?
— Погоди, — отстранил его Борис. — Пусть расскажет подробнее.
Сирко собирался с духом.
— Ну же! — торопил его Михась.
— Капелюх давно говорил мне, что Сидор обманывает нас и большую часть добычи прячет с Грозой в тайниках. В одном таком потаенном месте хранилось золото, которое Сидор награбил еще при немцах. Много золота. На всех бы хватило.
— Вот бы и позвали с собой всех, — хмыкнул Михась.
— Сундучок мы откопали той же ночью, в пещерах на глиняном карьере. Хорошую глину там еще при поляках выбрали, так что опасаться Сидору некого было. Брошенное место. И все бы хорошо было, кабы мы на патруль не напоролись где-то недалеко от Здолбицы. Я, стоя, погонял лошадей. Капелюх в телеге лежал, отстреливался. Вот очередью из дегтяря меня и срезало. От погони мы ушли, добрались сюда, к леснику. Капелюх затащил меня в подвал, отобрал оружие. Я просил не бросать меня, а он вышел и гранатой взорвал ход.
— Но с вами был еще Петр Ходанич? — спросил Борис.
— Пришлось оставить его в Глинске, — неохотно отозвался Сирко.
— То есть?
— Мне показалось, что он заподозрил меня.
— И ты убил его?
— Ударил по голове. Жив ли, нет ли — не знаю.
Борис с трудом удержал себя, чтобы не пристрелить бандита. Но по-иному думал Михась. Дождавшись, пока Борис уйдет делать носилки, он хладнокровно полоснул по Сирко короткой автоматной очередью. Бывший адъютант главаря дернулся и затих теперь уже навсегда.
— Зачем? — неприязненно спросил Борис высунувшегося из подземелья Михася.
— У него гангрена началась, — невинно глядя в сторону, проговорил бандеровец. — На кой ляд нам мертвяка тащить. Подай лучше ведро с колодца, огирков наложу.
Когда они уходили с подворья лесника с ведром, полным квашеной капусты и моченых огурцов, Михась заискивающе спросил:
— Кудлатому станем докладать?
— А ты сам-то как мыслишь?
— Ежели Сидор узнает, что мы наслышаны о его золоте, то нам… — Михась выразительно изобразил пальцами удавку.
— В таком случае, я никого здесь не видел и ничего не знаю.
— А ты, оказывается, неплохой малый, — довольный, хохотнул бандеровец. — И представь, я тоже никого не видел и ничего не знаю.
«Это мы еще проверим», — подумал Борис, а вслух сказал:
— Жаль, что ларчик уплыл. Пригодился бы на черный день.
Михась согласно кивнул.
— Завтра, когда почтовый брать будем, — понизив голос, проговорил Боярчук, — не лови ворон. Шепни своим хлопцам, что в вагоне могут быть слитки.
Глаза бандеровца загорелись потайной мыслью. Он услужливо перехватил у Бориса ведро и так и нес его один до самого урочища.
* * *В схроне у Сидора собрались командиры боевок Грицко, Кудлатый, чудом уцелевший на переправе Гарбуз, новый начальник службы безопасности Кривой Зосим и Боярчук. Настроение у всех было подавленное. Вести, одна горше другой, чередой тянулись в банду. Сжималось кольцо окружения, в бой вступили регулярные части Советской Армии, авиация. Боевке Гарбуза не удалось уйти на новую базу. Назад вернулись только четверо. Шестнадцать бандеровцев потонули в реке под бомбами и пулеметным огнем.
