Владимир Масян - Замкнутый круг
Но Ченцов-то догадывался, что раздражение Снегирева вызвано только смертью капитана Смолина. Погиб автор послания в министерство, исчез главный свидетель. А вместе с ним растаяли надежды на самоопровержение, и полковник должен был выступать третейским судьей.
В честности Пашки Ченцов не сомневался. Но и знал, что такое нынче сражаться с бумажкой, которая в умелых руках могла стать «неопровержимыми доказательствами». Василий Васильевич почувствовал даже что-то вроде укора совести за то, что друг его попал в столь щекотливое положение.
— Итак, вы утверждаете, что не знали о цели посещения Сидором дома Игната Попятных, — продолжал спрашивать следователь Медведев.
— Сотник грозил из него душу выбить, если старик проговорился или донес красно… вам то есть.
— А о чем мог проговориться старик?
— Не знаю.
— А если подумать?
— Ей-боженьки, не знаю!
— Перекрестись! — попросил Костерной.
Бандеровец с тоской посмотрел на него и опустил глаза.
— Что же ты, сукин сын, нам голову морочишь? — не выдержал Снегирев. — Хочешь, чтобы тебя к стенке поставили?
Бандеровец невольно дернулся и съежился, но продолжал молчать.
— Скрывать факты в твоем положении глупо, — проговорил Ченцов. — Скоро мы и без тебя все узнаем. Но тогда тебе придется отвечать за измену родине и бандитизм по всей строгости закона, без скидок на твою молодость и политическую незрелость.
— А если… — в глазах парня появилась надежда.
— Суд учтет, сколь велико будет это «если»! — отрезал Снегирев, явно горя желанием съездить парню по шее. — Говори сейчас же!
— От ваших показаний, от вашей помощи следствию, — спокойно пояснил Ченцов, — зависит ваша дальнейшая судьба. Признания из страха перед смертью не избавят вас от покаяния перед собственной совестью.
— Если она у него есть! — криво усмехнулся полковник.
— Я никого не убивал, — вдруг заплакал бандеровец.
Снегирев брезгливо махнул рукой и отвернулся.
— Итак, вы пришли к Игнату Попятных, чтобы узнать… — снова начал допрос Медведев.
— Куда делись Петруха Ходанич и адъютант Сидора щербатый Сирко, — всхлипывая, договорил арестованный.
— Почему эти люди интересовали Сидора?
— Он предполагал, что они могли сбежать, и не без помощи деда Игната.
— Сейчас из банды уходят многие, но не за всеми бегает сам главарь.
— После боя в Копытлово пропал неизвестно где начальник разведки Капелюх. Сидор хотел узнать, не мог ли он тоже скрываться в доме у Попятных.
— Что же, они такие дурные, чтобы отсиживаться на явке банды?
— Дед мог их спрятать в другом месте.
— Стоило ли оставлять за собой такой след?
— Мы тоже так думали, но Сидор больше ничего не говорил.
— Откуда родом были Сирко и Капелюх?
Бандеровец задумался.
— Возможно, они рассказывали о своих родственниках, — подсказал Ченцов, — или просто о хороших знакомых?
— Сирко, кажись, хвастал, что у него сеструха во Львове живет. А Капелюха немцы долго в полицаи не принимали из-за того, что тот в Ровно при советах стал заведовать продуктовой базой, хотя и скоро проворовался.
— Еще какие-нибудь сведения имеете о них?
— Нет, — бандеровец пожал плечами. — Не помню больше ничего.
— Ну, ладно, — согласился Ченцов. — У нас еще будет время заняться воспоминаниями. А теперь вернемся в Глинск. Долго ли намеревался Сидор пробыть у Игната Попятных?
— Сидор не знаю, а мы должны были возвратиться на базу вчерашней ночью.
— Почему такая спешка?
— Сегодня наша боевка должна была перейти на новое место, где-то в районе Вороньей горы.
Костерной переглянулся с Ченцовым. Выходило, что Степанида дала верные сведения о смене бандеровцами места дислокации. На переправе через лесную речку по сигналам с земли бандитов перехватит эскадрилья, штурмовиков. Тех, кто после штурмовки не пожелает сдаться, разгромят солдаты мотострелкового батальона, еще вчера переброшенного в тот квадрат.
— Сколько человек остается в банде?
— Три боевки.
— Значит, человек шестьдесят, — уточнил Костерной.
— Около, — согласился бандеровец.
— Знаете вы что-нибудь о нападении на почтовый поезд?
— Конкретно нам ничего не говорили.
— А зачем Кудлатый направился в город?
— В город? — удивился парень. — Они пошли за продуктами в Лидово!
— Ясно. У вас, товарищ полковник, есть вопросы к арестованному? — спросил Ченцов.
— Я не верю ни одному его слову. Можете увести! — распорядился Снегирев.
Вместе с арестованным ушел следователь Медведев. Костерного подполковник задержал.
— Доложите, капитан, о поисках Сидора в Глинске, — как-то уж чересчур официально попросил он.
Костерной вытянулся по стоике смирно и загудел в четком рапорте:
— Я со взводом солдат прибыл в Глинск через два часа после происшествия в селе. Пожар в хате вдовой красноармейки Жмеринко уже был потушен. Но воды поналивали столько, что собака след взять не могла. Обыск в селе результатов не дал.
— Как все началось? — поинтересовался Снегирев.
— По докладу сержанта Чапраги выходило, что капитан Смолин отправился в восьмом часу вечера к гражданке Жмеринко повечерять.
— Что? — переспросил полковник.
— Поужинать, по-нашему, — пояснил, не моргнув глазом, Костерной, словно не понял намека полковника. — Больше живым капитана Смолина сержант не видел. Избу Игната Попятных они покинули, когда услышали выстрелы на соседнем подворье. Их обстреляли. Только когда они поняли, что бандеровец один, они окружили его, загнали на огороды и пристрелили.
— Выходит, самого Сидора в селе никто не видел?
— По словам гражданки Жмеринко, бандитов было четверо. Двое убитых, пленный сидел перед вами.
— Упустить главаря! — сокрушался Снегирев. — Паршивый бабник! Но за два часа он не мог уйти далеко!
— Мы приехали через два часа, — обиженно ответил Костерной. — Узнали о Сидоре, когда привели раненого пленного в чувство. Это еще прошел без малого час.
— Да, — согласился Ченцов. — За это время он отмахал километров двадцать. К тому же в лесу его могли ждать лошади.
— Но упустить такую возможность! — не мог успокоиться полковник.
— Знать бы, где соломки… — начал было Костерной.
— Вы свободны, капитан, — сухо оборвал его полковник.
Костерной, как бычок, мотнул головой и, небрежно козырнув, вышел.
— Что ты к людям цепляешься? — укорил друга Ченцов. — За ошибку Смолина они не ответчики.
— Зато ты, паря… — поперхнулся на полуслове Снегирев.
— С себя ответственности я не снимаю, — ясно выговаривая слова, произнес Ченцов. — Готов отвечать, если виноват.
— Ищи теперь ветра в поле!
— Придет срок, найдем.
— Нету у нас срока. Нету! — с отчаянием проговорил полковник.
— Не мы, так другие, а все равно поймают бандита. Иначе зачем и держать нас?
Снегирев посмотрел на бесхитростную улыбку Ченцова, и сердце его сжалось от дурного предчувствия.
* * *Уже на подходе к базе они почуяли неладное. До схронов оставалось несколько километров, а боевого охранения на тропе не было. Не стоял часовой и при входе на поляну.
— Неужто на новое место ушли? — забеспокоился Кудлатый, и без того изрядно вымотавшийся за дорогу.
— Не напороться бы на засаду, — предположил Борис, и бандеровцы дружно отступили с тропы в лес. По очереди долго наблюдали за опустевшей поляной. Никаких признаков жизни. Кострищи тщательно засыпаны землей и завалены сухим хворостом. Вытоптанная сапогами трава запорошена желтой хвоей. Крышки схронов — под кучами бурелома — даже привычному глазу не отыскать враз.
— Замаскировали базу и ушли, — решил Боярчук.
— А зачем знак опасности оставили? — не согласился Кудлатый.
— Какой знак?
— Погляди туда, — бандеровец показал пальцем на макушку ели, что росла недалеко от схрона Сидора.
Там, на специально оголенной от хвои ветке, болтался на ветру белый лоскут материи, разорванной на узкие ленты.
— Что означает эта игрушка? — удивленно спросил Борис.
— Надо уходить отсюда, если не хочешь, чтобы тебя взяли на мушку. Вернемся на базу ночью. До этого ни один схрон тебе не откроется. Опасность где-то рядом.
— Ночью? — чуть не вскрикнул Боярчук. — А как же поезд? Когда мы успеем подготовить людей?
— Я ухожу, — бесстрастно заявил Кудлатый.
— У меня приказ!
— Приказ, — Кудлатый ткнул пальцем в знак на дереве, — оставить всем поляну. Находящимся в схронах — сидеть, как мышь в норе. До ночи, ясно?
Они вернулись в урочище, с которого утром начали подъем к базе. Съестных припасов у них не было. На голодный желудок сон не шел. Лежали злые, докуривали самокрутки Кудлатого, сквозь зубы сплевывали в траву желтую горькую слюну. Несколько раз над лесом пролетал пятнистый ПО-2. Низко, даже летчиков можно было разглядеть в открытых кабинах. И хотя знали, что с высоты видны только открытые места, все равно вжимали головы в плечи, тыкались лицами в прелую землю.
