Пётр Андреев - Повесть о моем друге
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал в своих воспоминаниях:
«За несколько дней до начала действий Красной Армии по освобождению Белоруссии партизанские отряды под руководством партийных органов республики и областей провели ряд крупных операций по разрушению железнодорожных и шоссейных магистралей и уничтожению мостов, что парализовало вражеский тыл в самый ответственный момент».
Маршал Советского Союза А. М. Василевский в своих мемуарах отмечает:
«С 5 по 8 июля 1944 года белорусские партизаны пустили под откос 60 вражеских эшелонов. Потери, нанесенные врагу белорусскими партизанами, огромны. На протяжении всей операции партизаны всячески помогали нашему командованию и войскам, непрерывно снабжая их достоверными и очень ценными сведениями о группировках противника, громили его штабы, нарушали связь, а иногда и непосредственно действовали в бою совместно с частями Красной Армии. По мере продвижения наших войск многие партизанские отряды вливались в ряды действующей армии».
Бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант К. Ф. Телегин (тот самый генерал Телегин, который помогал Сергею организовать в 1942 году «Особый сбор») вспоминает, что к началу наступательной операции
«…со всеми партизанскими бригадами была установлена тесная связь через офицеров с радиостанциями, заброшено самолетами необходимое вооружение, боеприпасы, согласованы планы, по которым с 20 июня развернулась схватка с врагом в его тылу. Взрывались железнодорожные мосты, виадуки, рельсы, водонапорные башни, под откос летели воинские поезда, громились штабы частей, узлы связи, уничтожались мелкие гарнизоны, и многие тысячи гитлеровцев нашли свою смерть от рук народных мстителей. В борьбе за форсирование рек Случь, Ясельды, Шары, в штурме Пинска, Барановичей, Бреста и во многих других местах партизаны действовали совместно с частями фронта в тесном взаимодействии, проявляя огромное мужество, дерзость и воинскую зрелость, достойные преклонения, и их вклад в победу в Белоруссии огромен…».
Пятьдесят дивизий фашисты и их сателлиты вынуждены были отвести с фронта для борьбы против партизан, подпольных организаций и массового саботажа населения оккупированных территорий, а также на охрану важнейших объектов германской армии.
За время войны советские партизаны взяли в плен около сорока пяти тысяч фашистских солдат, в том числе пять генералов, сотни офицеров.
Бывший генерал вермахта Л. Рендулич признает в своих воспоминаниях:
«История войн не знает ни одного примера, когда партизанское движение играло бы такую большую роль, какую оно сыграло в последней мировой войне. По своим размерам оно представляет нечто совершенно новое в военном искусстве. По колоссальному воздействию, которое оно оказало на фронтовые войска и на проблемы снабжения, работы тыла и управления в оккупированных районах, оно стало частью понятия «тотальной войны». Партизанское движение, с годами усиливавшееся в России, в Польше, на Балканах, а также во Франции и Италии, повлияло на характер всей войны».
Действия партизанских отрядов и бригад становились все более слаженными и целенаправленными. Крепкая воинская дисциплина, высокое политико-моральное состояние были результатом огромной организаторской и воспитательной работы партийных организаций, политорганов и командиров. Партизан сорок третьего — сорок четвертого годов значительно отличался от партизана начала войны. Он познал радость победы. Он научился не только обороняться, но и наступать — смело, дерзко, решительно, результативно. Он захватывал деревни и города, восстанавливал там Советскую власть, советский порядок. Освобожденные и контролируемые партизанами территории к концу 1943 года составляли почти шестьдесят процентов общей площади Белоруссии.
В одном из своих выступлений тех лет наш Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин отмечал:
«Помощь партизан в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками огромна, и удары партизанских отрядов по фашистам приобретают все большее значение в стратегии войны. Тесно взаимодействуя с армией, партизаны тем самым не только усиливают свои удары по врагу, но и предпринимают все более широкие и тактически сложные операции».
Героическая народная эпопея Великой Отечественной войны дала еще одно замечательное подтверждение великой прозорливости В. И. Ленина, который говорил:
«Никогда не победят того народа, в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, Советскую власть — власть трудящихся, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность пользоваться всеми благами культуры, всеми созданиями человеческого труда».
…Сергей лишь несколько дней провел тогда в Минске. Его вновь направили на политработу в действующую армию, и пути наши разошлись; как говорится, «дан приказ ему на запад, мне — в другую сторону…»
Перед самым отъездом Сергей разыскал директора картинной галереи. Галереи не было, войска Красной Армии и партизаны только-только вошли в столицу Белоруссии, но одним из первых шагов советской, народной власти был шаг — в определенной мере — типический: в первую очередь восстанавливать школы, музеи, картинные галереи, театры, библиотеки.
Сергей достал из машины — своего походного, фронтового дома — какой-то странный предмет, обернутый, словно ребенок, байковым одеялом, аккуратно перехваченный ремнем. Прижав сверток к груди, Сергей вошел в комнату, где разместилось несколько отделов Минского облисполкома, спросил, где, за каким столом разместился отдел культуры, справился, здесь ли директор картинной галереи и, выяснив, что здесь, на месте, передал женщине (видимо, партизанке) сверток:
— Здесь картина Бялыницкого-Бирули. Первый вклад в новую экспозицию.
Женщина вздохнула, глаза ее повлажнели:
— Спасибо, товарищ полковник… Не рано ли только об экспозиции?
— В самое время, — убежденно ответил Сергей. — Говорю это как ваш бывший коллега — тоже был директором картинной галереи, — улыбнулся он.
…С академиком живописи Бялыницким-Бирулей, замечательным советским живописцем, тонко, по-своему чувствовавшим природу родной Белоруссии, Сергей подружился в Москве: как и все деятели искусства, старый живописец был в одном ряду с теми, кто сражался с гитлеровцами — одни винтовкой, другие пером, третьи кистью.
Сергей часто приходил в маленькую квартирку художника, доставал из кармана то банку консервов, то несколько кусков хлеба, то сахар, то картофель и, стараясь делать это незаметно, оставлял на столе — голодные то были времена.
Бялыницкий-Бируля сердился, протестовал, но Сергей был неумолим:
— Во-первых, я молодой…
— Так молодому больше и надо!
— Во-вторых, — Сергей продолжал, — чтобы видеть цвет, ощущать его, передавать таким, каков он есть, вам нужна сила…
— А вам нужна сила, чтобы воевать!
— На то меня в столовой обедом кормят, — усмехался Сергей и садился подле мастера, наблюдая, как тот работает: на холсте рождалось чудо — пейзажи родной Белоруссии, голубое, высокое небо, нежные золотистые березы, студеные, быстрые, весенние реки, чистые и прозрачные как слезы.
Однажды перед тем как Сергей улетал в партизанский район, старый художник, словно почувствовав, что предстоит разлука, может быть долгая, подарил моему другу две картины. Сергей пробовал возражать, отказывался, но здесь уж Бялыницкий-Бируля был неумолим.
— Тогда дружбе конец! — горячился он. — Как меня год кормить, от себя отрывать — так я терпи, да?! А коли от меня подарок — «спасибо, не надо»?! Не пойдет. Если не возьмешь, лучше ко мне не приходи.
Большое полотно Сергей подарил Минской картинной галерее, маленькое — куда бы ни забрасывала его жизнь — постоянно возил с собой, словно талисман.
В том, как он относился к живописи любимого художника, была заключена, казалось мне, неистребимая любовь Сергея к людям творчества. Сказался опыт работы на «культурном фронте» в Бресте, когда мой друг воочию увидел, сколь труден, ответствен и напряжен вдохновенный, сжигающий труд истинного художника.
Уже после Победы Сергей как-то сказал мне:
— Мы воевали против фашистов тысячу четыреста восемнадцать дней, но память об этих днях будет вечной, а сохраняют эту память, передавая ее из поколения в поколение, те, кто пишет книгу, создает роль, рождает симфонию, запечатлевает прекрасное на белом холсте — низкий поклон им за это!
…В книжных шкафах Сергея, которыми был заставлен его кабинетик в штабе, я видел много книг с трогательными дарственными надписями писателей и поэтов, с которыми Сергей встречался в Москве, на фронте, у партизан, в редакциях газет. Были здесь книги маститых русских и украинских мастеров, грузинских и узбекских классиков. Часто, оставшись у Сергея на ночь, я упивался строками казахских и азербайджанских поэтов, прозой Лациса и Упита. С нежностью я перелистывал книги классиков белорусской, да, пожалуй, и всей нашей многонациональной литературы — Янки Купалы и Якуба Коласа.
