Войта Эрбан - Беженцы и победители
Валек и Насонов уточняют маршрут движения. Договариваются идти двумя группами на расстоянии видимости. Ориентиры: справа — небольшой лесок, слева — северная окраина Усиче. Ближайшая цель — одинокий дом с дощатой крышей, а дальше на северо-западе — выступ леса у развилки дорог. Дом с дощатой крышей осмотрит заместитель подпоручика Валека четарж Старек с четырьмя бойцами. Остальные будут их прикрывать. Потом они продвинутся вдоль переднего края примерно на полкилометра, до северной окраины Усиче, где в линии обороны противника имеются бреши. На обратном пути впереди пойдут чехословацкие разведчики. Они поведут пленных.
— Все ясно? — спрашивает лейтенант Насонов.
— Все, — кивает в ответ Валек.
Разведчики идут пригнувшись. Через каждую сотню метров они останавливаются и настороженно всматриваются в темноту. Тоник Козак шагает следом за Стандой Валеком. Когда они останавливаются в третий раз, Станда подходит к Козаку и берет его за руку:
— Как дела, Тоник?
— Все нормально. Мне совсем не страшно, а когда рядом ты… — шепчет тот.
— Да я не об этом…
Потом они останавливаются перед самым домом с дощатой крышей.
— Станда, разреши мне осмотреть его вместе с Вашеком Стареком, — просит Тоник.
— Иди, но будь осторожен.
Сержант Бондарчук и рядовой Симаков пролезают под поваленной сосной и слева обнаруживают тропинку, которая ведет прямо к дому. Сержант машет рукой, и его сигнал передают по цепочке. К нему сразу же подползают все остальные разведчики.
Разведчики лейтенанта Насонова рассредоточиваются вдоль тропы, которая идет от дома к селу Усиче. Сержант Бондарчук выбирает место на правом фланге, чтобы видеть и дом, и подпоручика Валека, занявшего со своими разведчиками позицию у сосны.
Вправо от дома чернеет сруб колодца с журавлем. Тихонько звякает цепью раскачиваемое ветром ведро. Из окон дома двор, видимо, хорошо просматривается, поэтому нет смысла преодолевать оставшиеся сорок метров по-пластунски. Да и время поджимает.
Вашек Старек, Тоник Козак и Миша Бабич стремглав бросаются к колодцу. Миша прижимается к срубу и берет на мушку чердачное окно, двое других осматривают дом сзади. Когда они появляются из-за угла, Вашек берет на прицел фасад дома, а Давид Фришман и Ферда Губачек встают у дверей. Едва Давид дотрагивается до них, как они со скрипом открываются.
Разведчики проникают внутрь. Ферда освещает фонариком сени. Пол в них глиняный, неровный. С правой стороны висят грабли и еще какие-то орудия труда, в углу стоит кадушка. В первой комнате они видят деревянную кровать, покрытую стареньким стеганым одеялом, стол, три стула, один из которых перевернут, и нетопленую печь. Окна почему-то завешены черными тряпками.
Выбежав в сени, Ферда знаком показывает Стареку, что можно входить.
В это время Давид Фришман делает шаг в другую комнату и застывает на пороге как вкопанный. В дальнем углу под темной иконой колышется пламя лампады, отражающееся в широко открытых глазах старухи. Ее редкие седые волосы торчат во все стороны, худые плечи под льняной рубахой вздрагивают. Трясущимися старческими пальцами она поддерживает на коленях окровавленную голову мертвого старика…
— Кошмар… — шепчет потрясенный Давид. — Настоящий кошмар… — Он сдерживается из последних сил, хотя повидал многое на войне. На лбу у него выступает холодный пот.
Миша Бабич, склонившись к самому уху старушки, пытается привести ее в чувство:
— Бабушка, вы слышите меня? Бабушка…
Но глаза старушки, вперившиеся в темный лик богородицы, остаются безучастными.
Тем временем разведчики осматривают погреб и чердак. Нигде ни души. С тяжелым чувством покидают они дом у дороги, задавая себе один и тот же вопрос: кому понадобилось совершать это злодейское убийство? Немцам? Бандеровцам? И ради чего они его совершили — чтобы отомстить или чтобы запугать? А может, это было убийство ради убийства? В конце концов разведчики решают на обратном пути похоронить старика, а старушку увести с собой.
— Скажи своим ребятам, чтобы не распускались из-за этого, — кивая в сторону дома, предупреждает Валека лейтенант. — Пусть не забывают, что нам приказано во что бы то ни стало взять «языка» и доставить его в целости и сохранности…
Теперь разведчики продвигаются гораздо быстрее, не выпуская из поля зрения лесок, в котором засели фашисты. Они хоть и оборудовали здесь позиции для ведения круговой обороны, но в любой момент могут отступить по направлению к Торчину.
Подобравшись к спящему селу, разведчики решают залечь. Валек, Старек и Бондарчук подползают к лейтенанту Насонову.
— Сейчас, ребята, постарайтесь быть повнимательнее, — шепчет лейтенант, показывая на окраину Усиче. — Думаю, нам следует выйти на дорогу, ведущую к Торчину, и устроить там засаду. Противник наверняка попытается сегодня ночью этой дорогой воспользоваться. Как ты считаешь, Станислав?
— Вероятно, ты прав, — поддерживает лейтенанта Валек.
Разведчики стараются передвигаться как можно осторожнее. Часто используют короткие перебежки. Наконец они выходят на дорогу, теряющуюся на другом краю поля. Удобное место для засады они находят метров через триста, где по обеим сторонам дороги поднимается невысокая насыпь.
Разведчики из группы Валека прижимаются к насыпи, а Насонов со своими ребятами прыгает в кювет и прислушивается. Кругом тишина, лишь легкий ветерок шелестит прошлогодней травой. Советские разведчики стремглав перебегают через дорогу и прячутся в кювете по другую ее сторону. Чехи занимают их место. Штаймар и Владя наблюдают за дорогой, лежа на насыпи. Тонда Козак и Бабич прикрывают их с тыла.
Проходит час, другой… На дороге по-прежнему ни души. У разведчиков деревенеют ноги от холода, усилившийся ветер продувает их насквозь. С каждой минутой нарастает напряжение: ведь скоро рассветет, а задание все еще не выполнено.
Со стороны Торчина доносится рокот моторов. В тот же миг Козак и Бабич сваливаются в кювет к Валеку.
— Что там?
— Вроде бы две автомашины, — прерывисто дыша, докладывает Тоник.
— Едут очень медленно, — добавляет Бабич.
Станда передает эти сведения в другой кювет — дважды каркает вороном. Делает он это мастерски — от настоящего карканья и не отличишь.
В это мгновение примерно в 400 метрах от засады появляется на дороге легковая автомашина, за ней — другая. Дистанция между ними небольшая. Разведчики следят за приближающимися автомашинами, затаив дыхание. Пора действовать, а Насонов почему-то медлит. Ждать уже невмоготу. Наконец раздается команда: «Вперед!» — и советские разведчики бросаются наперерез первой автомашине. Группе Валека поручено захватить второй автомобиль.
Внезапность нападения действует на немцев ошеломляюще, а нацеленные на них автоматы окончательно лишают их способности сопротивляться.
— А ну побыстрее выходи из машины! — выводят их из оцепенения разведчики. — Быстрее!
Через несколько секунд пленные уже стоят со связанными руками и кляпами во рту. У них отбирают оружие, бинокли, документы. Один из пленных — офицер, майор из штаба 72-й пехотной дивизии. Вот это удача!
— Пошли, пошли! — торопит разведчиков лейтенант Насонов и, обратившись к немцам, показывает в направлении насыпи: — Вперед! Не задерживаться!
Пленные послушно шагают под конвоем чехословацких воинов. Когда они подходят к дому с дощатой крышей, Валек делает знак остановиться. Он ведет пленных в дом и молча показывает на старушку, застывшую в немой скорби.
Давид снимает маскхалат, бережно набрасывает его на старушку и уводит ее за собой. Кто-то приносит из другой комнаты кусок материи и накрывает им старика. Вскоре они вернутся сюда и похоронят старика на сельском кладбище…
В соответствии с приказом немецкого майора и сопровождавших его необходимо немедленно доставить во второй отдел штаба 13-й армии. И разведчики торопятся. Пленные ведут себя спокойно, особенно майор. Наверное, потому, что торопиться им теперь некуда.
Майору по документам сорок пять лет. До войны он преподавал математику в гимназии в Вюрцбурге. Зовут его Гельмут Ерабек.
Владя с интересом всматривается в усталое лицо с серыми, запавшими глазами, в которых застыло какое-то отсутствующее выражение:
— Так ведь это чешская фамилия, герр майор, не правда ли?
— Брось, Володя. Его допросят в штабе, — говорит капитан Королев, которому хочется побыстрее передать пленных по назначению и отправиться спать.
— Да я не допрашиваю, Петр Матвеевич, — отвечает Владя. — Просто у него чешская фамилия, и мне интересно, знает ли он, откуда родом его предки.
— Он что, чех?
— Чехом, вероятно, был кто-то из его прадедов. Возможно, он родом из Судет.
— Ну что ж, спроси, только побыстрее, а то его ждут в штабе.
