Николай Куликов - Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа
В последней фразе я отчетливо уловил панические нотки и постарался уверенным тоном несколько успокоить напарника:
— Во-первых, это еще неизвестно, во-вторых — мы-то с тобой пока здесь, на свободе, а не в лапах смершевцев!
— Значит, так, — Михаил встал со скамейки, отбросив лишь наполовину выкуренную папиросу, — посиди тут немного, подыши воздухом, а я прогуляюсь — буду минут через тридцать-сорок!
— Куда ты?
— Постараюсь осторожненько разузнать про напарника: потолкаюсь, поброжу вблизи его квартиры — что-нибудь обязательно прояснится. Знаешь, как бывает: бабы в сторонке соберутся посудачить, любопытные соседи тут же толкаются — в общем, ты меня понял…
— На рожон не лезь!
Спиридонов ничего не сказал и быстро удалился. Хотя я и пытался изобразить перед ним видимость спокойствия, на самом деле был в полнейшем смятении — еще бы! По всем признакам получалось, что агента, к которому мы направлялись, «накрыла» советская контрразведка: как иначе объяснить это скопление автомобилей и военных со штатскими в том месте, где он снимал комнату?! Каким-то невероятным совпадением? Вряд ли… «Просто мистика: выходит, за неполные трое суток я второй раз чудом избегаю смертельной опасности! — анализировал я создавшуюся ситуацию. — Однако с выводами спешить пока не будем! Надо дождаться Спиридонова». Немного успокоившись, я пришел к такому выводу: если даже радист и арестован, то ничего сверхъестественного в этом нет. Как-никак Спиридонов с напарником находились в Смоленске более года, неоднократно передавали немцам различные радиограммы, и наверняка «Смерш» давно запеленговал их рацию. Значит, арест любого из членов этой группы был лишь вопросом времени. Удивительным тут было совпадение: радиста «взяли» (если это так) как раз незадолго до нашего прихода. Впрочем, этому также могли быть свои объяснения, например: рация выходила в эфир этой ночью, в очередной раз была запеленгована станциями слежения, и «Смерш» наконец вычислил радиста. Думаю, многое мне сможет прояснить Спиридонов. (Как раз вдали я заметил его невзрачную прихрамывающую фигуру.)
Тяжело дыша, Михаил вскоре неуклюже плюхнулся на скамейку рядом и вытер пот с лица несвежим носовым платком. По его дрожащей руке и тревожному выражению лица я понял, что оправдались наши наихудшие предположения, — и не ошибся! Чуть отдышавшись, он сообщил:
— Все, хана — загребли чекисты Виктора!
— Точно выяснил?
— Точнее некуда! Там у них шуму на пол-улицы было — перестрелка и все такое… Я близко не подходил, потолкался на дистанции, потом зашел к одному инвалиду-сапожнику, он на соседней улице обитает, — якобы насчет ремонта обуви. Ну, слово за слово, разговорились: старик этот мне все и рассказал. По его словам, часа три назад, когда он только с постели поднялся, — это около пяти утра, вдруг слышит: на соседней улице стрельба началась, да еще какая!
— Погоди, Михаил, не торопись! Твой старик ничего не перепутал, точно стреляли?
— Да я о том же его спросил: мол, дед, в самом деле стреляли? Так он даже обиделся: «Я, — говорит, — в немецкую оккупацию в таких вопросах разбираться очень хорошо выучился!» По его словам, минут десять стрельба шла — одиночными и очередями. Потом вроде как бухнуло, и вскоре все затихло. Дедок этот не поленился, пальтишко набросил и доковылял до соседней улицы. Там и другие соседи, в основном бабы, собрались: так их военные отогнали и вокруг дома Пелагеи Петровой все оцепили.
— Он что, радист твой Витя, у этой самой Пелагеи квартировал? — спросил я, заранее зная ответ.
— Как ты догадался? — пробурчал Спиридонов, потом закурил и с минуту сидел молча.
Я его не торопил — в общих чертах все и так было ясно. Потом я задал вопрос, который уже давно вертелся на языке:
— Послушай, этот радист, он когда последний раз выходил в эфир?
— Да сегодня ночью и выходил — вернее, должен был выходить.
— Расскажи поподробнее — это важно!
Из короткого рассказа Спиридонова я выяснил следующее: Виктор Черепанов работал в гараже того же ОРСа, где трудился кладовщиком Михаил. Отдел рабочего снабжения, или, сокращенно, ОРС железной дороги, обеспечивал продовольственными и промышленными товарами небольшие магазины при железнодорожных станциях Смоленской области. Свои отношения агенты-напарники, конечно, не афишировали, но по службе общались постоянно. Виктор, будучи шофером-экспедитором, бывал в частых командировках — развозил товар на своем грузовом ЗИСе. Портативную коротковолновую радиостанцию немецкого производства он по необходимости брал с собой в рейсы — в тайнике под сиденьем в кабине. На связь выходил в различных районах области, в зависимости от маршрута очередной командировки: они со Спиридоновым считали, что таким образом запутывают следы и сбивают с толку смершевцев. Возможно, так оно и было — до поры до времени…
Прошлой ночью Черепанов возвращался из короткого рейса и за несколько десятков километров от города должен был передать немцам последние сведения по железнодорожным перевозкам.
— Уверен, именно сегодня ночью его запеленговали, и скорее всего не в первый раз, — сказал я негромко. — Короче, его вычислили: рано или поздно это должно было случиться.
— Но мы постоянно меняли позывные и рабочие частоты — не меньше четырех раз за последние восемь месяцев. Выходили на связь в различное время, с разных точек и никогда не работали открытым текстом — все сообщения тщательно шифровались… — растерянно бормотал Спиридонов. — Третий, железнодорожник, был вне подозрений…
Видимо, произошедшее просто не укладывалось у него в голове.
— Ишь ты! Частоты они меняли, прямо чудо-агенты — куда там «Смершу»! — произнес я с неожиданной злостью. — Целую лекцию мне тут прочел по теории агентурной работы во вражеском тылу! Запомни: никогда нельзя недооценивать противника — особенно такого, с которым мы сейчас имеем дело!
— Да ладно тебе — учить меня вздумал! Мы тут тоже не пальцем деланы, больше года держались в этом аду! — Спиридонова задели за живое мои слова: он обиженно замолк и отвернулся.
Конечно, наши нервы были натянуты до предела, но ссориться сейчас не следовало, и я не стал продолжать перебранку. За разговорами я не забывал внимательно следить за обстановкой в скверике и вокруг него, фиксируя даже незначительные детали. Пока ничего подозрительного не наблюдалось. Уже ощутимо рассвело, и на улицах появились редкие прохожие, по булыжной мостовой загромыхали нечасто проезжающие автомобили. На другом конце небольшого сквера, где мы обосновались, какая-то пожилая женщина — видимо, бабушка, вывела на прогулку маленькую девочку лет трех-четырех. «Рановато для гуляния, — отметил я машинально, — впрочем, может быть, они кого-то ждут». Потом обратился к Михаилу:
— Что еще узнал у этого деда-сапожника?
— Они там слышали какой-то грохот, вроде как граната взорвалась, — ответил Спиридонов уже более спокойно, видимо, «отошел».
— Этот дедок с бабками-соседками и в гранатах разбираются?
— Так ведь народ войной обученный — взрыв гранаты различить сумеют. У Виктора как раз «лимонка» имелась — сам видел. Думаю, он ее в ход и пустил: терять-то ему нечего, слишком много грехов за ним числилось перед «красными»…
— За тобой, думаю, не меньше! — не удержался и «поддел» я Михаила.
— А за тобой? — парировал он.
— Ладно, не заводись! Ты вот о своем напарнике все в прошедшем времени начал говорить: «имелась, числилось»… Не рановато ли хоронишь? Может, он как раз сейчас на тебя показания дает!
— Тоже верно…
— Но даже если он мертв, — продолжал я развивать свою мысль, — смершевцы очень оперативно, можешь не сомневаться, отработают все его связи и знакомства и неминуемо выйдут на тебя!
— Теперь уже ты мне лекции читаешь, как на занятиях в разведшколе: я все и без тебя прекрасно усек, не маленький! — снова огрызнулся Спиридонов, уставившись перед собой в землю: весь разговор он находился в такой позе, сгорбившись и не поднимая головы.
Со стороны наша беседа выглядела достаточно мирно: сидят на лавочке приятели — вполне обычные советские люди, о чем-то разговаривают. Кому бы могло прийти в голову, что эти двое «обычных» граждан — немецкие агенты?
Тем не менее долго здесь задерживаться не следовало: мы должны были двигаться дальше. Куда? Прекрасно зная методы немецкой разведки, я был уверен: на случай подобной нештатной ситуации у Спиридонова имелся вполне конкретный план действий по запасному варианту — причем заранее разработанный еще на «той стороне». Кроме того, если придется спасаться в одиночку, то аналогичный вариант отхода был и у меня — переход линии фронта на определенном участке, для чего мне был сообщен специальный пароль. До прифронтовой полосы я мог добраться поездом: с моими документами советского офицера-отпускника, якобы возвращающегося в родную часть, это было вполне реально.
