Игорь Гуров - Зарево над предгорьями
Когда неизвестные были шагах в ста от передовых постов охраны лагеря, Вовка вскинул карабин и два раза подряд выстрелил в воздух.
— Руки вверх! — закричал он.
— Руки вверх! — выбежала из укрытия Крутицкая и навела на пришельцев автомат.
Пленники молча подняли руки.
— До штаба сами доведете? — спросила Крутицкая Вовку. — Или тревогу поднимать?
— Доведем.
Они пошли вперед. Навстречу бежали капитан Стрельников и два автоматчика.
— Кто поднял тревогу? — крикнул Стрельников.
— Товарищ капитан, мы поймали вот этих…
— Свои! — радостно выдохнула девушка, опуская руки. — Товарищ капитан, я…
— Руки вверх! — прервал ее Стрельников. — Следуйте, куда вам прикажут. Там разберемся, кто свой и кто чужой.
Задержанных провели в штабную землянку. Качко был в соседнем отряде. Стрельников послал за Селезневым и Тоней.
— Военфельдшер, обыщите женщину! — приказал он.
— Напрасно это вы, товарищ, — заговорил толстяк. — Свои мы. Ищем Качко. Ведь это отряд Качко?
Стрельников не ответил. Он рассматривал документы задержанного.
— Полицейская собака! — сквозь зубы произнес он.
Толстяк побледнел.
— Пошлите за Качко!
Вошел Селезнев. Стрельников протянул ему бумаги арестованного. Здесь были удостоверение полицейского, выписки из приказов начальника полиции, пачка чистых бланков с печатями немецкой комендатуры и гестапо.
Тоня ввела девушку, которую она обыскивала за перегородкой, и передала Селезневу браунинг и четвертушку бумаги, испещренную цифрами.
Селезнев внимательно смотрел на задержанных. Судя по документам, они были предателями. Но очень уж спокойно они держались. И майору невольно вспомнился далекий хутор в глубине приазовских плавней, шеф-полицай Григорий Володько и его друзья.
— Ну что ж, найдем Качко, а тогда увидим, — сказал он. — Измаил, принеси чего найдется поесть. Володя останется караулить.
Измаил принес котелок каши.
Селезнев продолжал наблюдать за пленными.
Девушка съела несколько ложек и, свернувшись калачиком на нарах, заснула. Толстяк неторопливо доел кашу.
Загремели шаги по ступенькам. Отворилась дверь, и в землянку вошел Качко.
— Ба, дорогой гость! — воскликнул он.
— Здравствуйте, товарищ Качко, — прохрипел толстяк.
Они обнялись.
Качко присел рядом со спящей девушкой.
— Тося, а Тося, — тронул он ее за плечо, — проснись, дорогая. Давай хоть поздороваемся.
Девушка села и по-детски терла глаза кулаками.
— Василек, — проговорила она чуть слышно. — Василек! — Прижавшись к груди Качко, она громко заплакала. — Если бы ты знал, как трудно!..
— Ну, Тосенька, Тося, не надо, — гладил ее по волосам Качко. — Хочешь, оставайся у нас.
Девушка вздохнула:
— Нет, Вася… нельзя. Не могу я.
Вовка, смущенный, подошел к толстяку.
— Вы извините, — пробормотал он, — я не знал…
— Ничего, ничего, хлопец. Так и надо! Молодцы… А у нас к вам, товарищ Качко, дело.
— Отдохните сегодня, друзья. Посидим, побеседуем… Душой отдохните, а тогда и к делу. Кстати, к утру и Козлов с Заниным вернутся..
Гостям дали хорошенько выспаться. А когда они встали и позавтракали, в землянке собрались Занин, Качко, Селезнев и комиссар отряда Козлов.
— Как вас звать? — спросил толстяка Селезнев.
Тот в ответ засмеялся:
— Да как нравится. У фашистов я Иван — ну, и зовите Иваном… Мы пришли к вам по решению подпольного горкома партии. Есть несколько объектов, на которые возможно провести нападения. Это тюрьма полевой жандармерии. Дом на отлете, у самой Кубани. Охрана — семь-восемь человек. Можно освободить около ста арестованных. Дальше — дом бургомистра города. Охраняют двое полицаев. Бургомистра либо увести с собой, либо ликвидировать. Склад горючего, ремонтные авиамастерские…
Он продолжал перечислять, что еще надо сделать.
— Самим нам не справиться и нет смысла раскрывать хорошо законспирированных людей. Нужна помощь партизан. «Батя» занят подготовкой большой диверсии на маргариновом комбинате. Подпольный горком считает, что за дела, о которых я говорил, должен взяться ваш отряд.
— Правильно! — сказал Козлов. — Вон «Батя» давно в городе орудует. Чем мы хуже?
— У меня есть вопросы, — обратился к Ивану Селезнев. — Каково расстояние от проволоки до бензобаков на складе горючего? Каков сектор обстрела у пулемета на вышке? Двери в тюрьму бронированы? Дальше…
— Я затрудняюсь ответить на ваши вопросы, товарищ майор, — остановил его Иван. — Если нужно, мы соберем эти сведения, но понадобится время. К сожалению, все, кому сможем мы доверить это дело, люди не военные.
— Мне кажется, затягивать не следует, — проговорил Селезнев. — Нужно нам самим провести разведку, и разведку квалифицированную, офицерскую.
— Значит, надо идти кому-нибудь из нас, — сказал Качко. — В этом-то и заключается трудность!
— Да, — согласился Занин. — Качко и Козлова настолько хорошо знают в городе, что идти им в разведку нельзя. Bы же, майор, человек пришлый, города не знаете и можете запутаться.
Помолчав, Селезнев произнес:
— Все же надо идти мне и взять проводником Вовку или Шурика.
— Вовку после награждения тоже хорошо знают. Да и таким здоровяком он стал, что его в первой же облаве задержат. А Шурик… Шурик… — в раздумье повторил Качко. — Конечно, он за то время, что жил у нас, изучил город. Да только тяжело рисковать мальчонкой…
— Что поделаешь? — вздохнул Селезнев. — И тут они чуть не каждый день под огнем.
— Что ж, так и решим, — заключил Занин.
— С вами, товарищ Иван, мы сможем встретиться в городе? — спросил Селезнев.
— Ни в коем случае! Я помощник начальника полиции, Тося — переводчица комендатуры. Мы не можем рисковать своим «положением».
— Здесь уж, товарищ майор, нам спорить не приходится, — улыбнулся Занин. — Иван по конспирации мастер. Был в подполье при царе, при Деникине, при Врангеле.
— А как же вам удалось отлучиться?
Иван усмехнулся:
— У наших фашистских хозяев очень плохо с продовольствием. Немцы еще кое-как питаются, а нас перевели на «подножный корм». Вот мы и отпросились в аул Псекупс за продуктами. Кстати, товарищ Качко, нам нужно принести с собой чего-нибудь.
— За этим дело не станет.
Иван и Тося пробыли в отряде еще два дня и исчезли так же неожиданно, как и появились.
РАЗВЕДКА ИДЕТ В ГОРОД
Селезнев готовился к разведке. Он часами просиживал над картой, расспрашивал находящихся в отряде краснодарцев об отдельных улицах, домах.
Наконец Селезнев доложил Качко, что к разведке готов.
— Я считаю, кроме нас с Шуриком, нужно послать еще двух партизан.
— Хорошо, — согласился Качко. — Бери лейтенанта Сенчука и старшину второй статьи Павлова.
Они толковые парни.
— Против Павлова не возражаю. Но зачем Сенчук? — поморщился Селезнев. — Не лежит у меня к нему душа.
— А, брось ты! — отмахнулся Качко. — Парень в последних операциях показал себя неплохо. Нельзя же подозревать человека во всех смертных грехах только потому, что он ворчун.
— Смотри, Василий, чтобы потом не раскаялись… Многим рискуем…
— Нервы у тебя расходились, вот что. Для Сенчука это будет проверкой. И раз уж решили провести квалифицированную разведку, так до конца и выдержим. Я и Павлова потому посылаю, что он хороший сапер: сможет на месте определить, что и как лучше подорвать, сколько нужно взрывчатки.
Сенчук и Павлов, не задумываясь, согласились идти в город, а Шурик открыто ликовал.
Следующие три дня Селезнев инструктировал товарищей, уточнял с ними цели и главные объекты разведки, стараясь все предусмотреть.
В город входили рано утром. Порознь, но видя друг друга.
Павлов, снабженный справкой, что по болезни он освобожден от трудовой повинности, бродил вблизи вокзала и паровозного депо. Селезнев и Шурик заходили во дворы. Обросший бородой, одетый в какую-то рвань Селезнев снимал с головы шапку и начинал играть на гитаре, а Шурик — на губной гармошке. В кармане майора лежала бумага, подписанная немецким комендантом станицы Гренадерской. В ней говорилось, что крестьянам братьям Гавриловым разрешено отлучиться в город сроком на одну неделю.
Во многие дворы не пускали часовые — солдаты или полицаи. Эти дома Селезнев запоминал.
Сенчук появился в городе на подводе, нагруженной мешками с яблоками, картошкой и кукурузой. Он должен был узнать, возможно ли партизанам проникнуть в Краснодар под видом крестьян, приезжающих торговать.
На рынке появление подводы Сенчука произвело фурор.
Скудно выглядели тогда базары. Ветер гулял по павильонам. Торговля шла главным образом меновая — на штуки или стаканом. А тут целая подвода яблок и овощей! Торговля за деньги, на килограммы! Не прошло и десяти минут, как вокруг Сенчука образовалась толпа.
