Черный снег вермахта - Александр Александрович Тамоников
– Да, все работает, – важно кивнул эсэсовец. – А теперь убирайся!
– Слушаюсь, господин капрал! – отчеканил Шубин.
Он и правда вышел из зала, но, вместо того чтобы направиться к выходу, повернул направо – туда, где находилась лестница, ведущая на галерею. Держа в руках кусачки и кусок провода и демонстрируя эти предметы каждому охраннику, он поднялся на галерею, прошел ее насквозь и стал спускаться на сцену, за кулисы. Всю дорогу он находился на виду у кого-то из охранников. И только в одном месте, на крутом повороте лестницы, его никто не видел. На это и рассчитывал разведчик – что найдется такое место, где его никто не будет видеть. Он взглянул поверх перил лестницы. Там находился зал совещания, еще наполовину пустой. А под самыми перилами был тот самый карниз, о котором говорил Семен Егорович. Шубин скользнул через перила и вытянулся на карнизе. Здесь было страшно узко – сантиметров сорок в ширину. Но можно было пролежать, вытянувшись, какое-то время. Снизу, из зала, его не могли видеть. Участники совещания могли заметить разведчика лишь в тот момент, когда он перелезал на карниз. Тут уж как получится – повезет или не повезет. Но в тот момент, когда Шубин проник на карниз, никто из немецких генералов вверх не смотрел. А значит, разведчику повезло.
Шубин лежал и слушал. В зале стоял равномерный гул голосов, который бывает, когда много людей переговариваются вполголоса. Вдруг гул смолк, так что стало слышно, как открылась дверь зала и кто-то вошел. Затем раздался дружный возглас: «Хайль Гитлер!»
«Ага, значит, и фюрер ихний пожаловал», – понял Шубин. В этот момент он опять пожалел, что у него нет с собой гранаты или мины. Но захватить на карниз такой громоздкий предмет, как граната, было совершенно невозможно. Тем более невозможно было достать и бросить гранату, лежа на узком выступе. Оставалось рассчитывать на то, что он сейчас получит совершенно секретную информацию, которая, может быть, для наших войск даже важнее, чем смерть немецкого вождя.
Гитлер сел, совещание началось. Началось оно с доклада фельдмаршала Манштейна. Своим скрипучим, совсем не командирским голосом фельдмаршал изложил свой план ведения кампании на левом берегу Днепра. План этот был очень хитрым, хотя и рискованным. Манштейн предлагал отказаться от обороны Харькова, оставить этот город и продолжить отступление.
– Да, пусть наши солдаты отступают, – говорил фельдмаршал. – Пусть они отходят все дальше на запад – почти до самого Днепра. Пусть русские торжествуют, пусть направляют в эти районы все больше своих подразделений. Они недолго будут торжествовать. Потому что они втягиваются в мешок, который мы им готовим. Когда они втянутся в мешок, мы затянем его горловину – и уничтожим всех, кто в него попался. Мы начнем наступать с севера, из района Полтавы, и с юга, от Волновахи, и сомкнем кольцо вот здесь, возле Лозовой. Первой нашей жертвой станет группа генерала Попова, которая сейчас на всех парах стремится сюда, к Запорожью. А затем, когда мы снова вернем себе Харьков, мы окружим и уничтожим все соединения Юго-Западного и Воронежского фронтов. Мы полностью лишим противника преимущества, которое он получил после окружения наших войск под Сталинградом!
Манштейн говорил убедительно. И Шубин, знакомый с положением дел на фронте, с планами советских войск, понимал, что его план осуществим. Если этот план будет осуществлен, наши войска ожидает настоящая катастрофа!
Но, как видно, Манштейн убедил не всех. Гитлера он точно не убедил. Едва фельдмаршал закончил свое выступление, фюрер начал возражать. Он заявил, что все это авантюра. Что он запрещает немецким войскам отступать из Харькова, вообще запрещает им отступать.
– Ни шагу назад! – приказал он. – Немецкий солдат должен стоять насмерть!
Шубин с удивлением осознал, что в этом споре он находится на стороне бесноватого фюрера. Ведь хитрый план Манштейна грозил нашим войскам тяжелым поражением, грозил катастрофой. А продолжение немецкого сопротивления давало советским войскам возможность пусть медленно, но наступать и выполнить задачи операции «Скачок».
Заявив о своем несогласии с Манштейном, Гитлер все же дал высказаться и другим участникам совещания. И здесь выяснилось, что большинство генералов оценило преимущество замысла Манштейна. Один за другим генералы высказывались в поддержку его плана. Началась ожесточенная полемика. Шубин с удивлением узнал, что немецкие генералы не боятся возражать Гитлеру, спорить с ним. Фюрер снова и снова утверждал, что он не разрешит немецким войскам оставить Харьков, а Манштейн и другие генералы говорили, что защита города приведет к ненужным жертвам, что лучше сдать город, а потом взять его обратно.
Перепалка продолжалась, и Глебу становилось все труднее неподвижно лежать на этом проклятом карнизе. Он уже не чувствовал своего тела. Невыносимо болели не только ноги и спина – болела шея, прижатая к карнизу рука… Но сделать с этим ничего было нельзя. Пока не закончится совещание, пока немцы не покинут зал, он не сможет выбраться из своего убежища.
Наконец общими усилиями генералы смогли убедить Гитлера принять план Манштейна. И он нехотя согласился утвердить план по окружению советских войск. Но заявил, что все это делается только под личную ответственность фельдмаршала. И он своей головой будет отвечать за последствия. После этого оставалось уже только уточнить детали: расположение отдельных дивизий, сроки начала наступления. Все это тоже было необычайно важно, и Шубин старался запомнить как можно больше подробностей.
Наконец совещание подошло к концу. Глеб услышал, как участники совещания дружно встали, наступило молчание. В этом молчании послышались одинокие шаги: это фюрер выходил из зала. Затем раздался гул голосов: генералы обсуждали итоги закончившегося совещания. Слышались шаги, голосов становилось все меньше. И наконец установилась тишина. Теперь Шубин услышал шаги по лестнице у него за спиной и на галерее – оттуда уходила охрана. Надо было ждать, пока все немцы уйдут. Но вот стало тихо – так тихо, что Шубин слышал, как далеко от зала, где-то в фойе, переговариваются последние оставшиеся здесь фашисты.
Только теперь разведчик мог покинуть свое убежище. Ему стоило огромных усилий поднять руку, затем голову, уцепиться за край карниза… Но в конце концов Шубин смог перевалиться с карниза на лестницу. Здесь он лежал еще несколько минут, ожидая, когда восстановится кровообращение во всем теле. Теперь можно было думать о том, как покинуть дворец, ставший резиденцией фюрера.
Разумеется, нечего было и думать о том, чтобы выйти через главный вход. Да и два запасных входа, о которых Шубину рассказал Семен Егорович,
