Свен Хассель - Направить в гестапо
Порта пожал плечами.
— Трудно сказать. Кто-то выживает, кто-то гибнет. Кого-то презирают, кого-то уважают.
— У вас в роте трубачи есть?
— Трубачом, значит, хочешь быть? — Порта посмотрел на него сверху вниз и усмехнулся. — Это перемена взглядов, не так ли? Минуту назад ты на нас даже смотреть не хотел. Теперь мы уже не столь самоуверенны, правда?
— Я никогда не был самоуверенным, — горячо запротестовал водитель. — Не такой дурак. В этом треклятом мире не стоит быть слишком уж уверенным в себе. Каждому понятно, что под начальством штандартенфюрера до старости не дожить. Шансов в вашей части будет, пожалуй, столько же. Если меня отправят к вам — сможешь ты как-то мне помочь?
— Помочь? — переспросил Порта, сразу же насторожась.
— Стать трубачом. Погоди, покажу тебе. — Водитель полез в перчаточный ящик и достал трубу, блестящую, с золотой кавалерийской ленточкой.
— Смотри. — Он указал на приклеенные к инструменту розочки. — Видишь? Я получил их на конкурсах. Где я только ни играл на этой трубе. Играл на одной пирушке у Адольфа, куда собрались все шишки. Играл для старого короля Кароля, играл в тридцать восьмом году, когда приехал Чемберлен и его замучили разговорами. В английских газетах даже напечатали мою фотографию. Указали фамилию и все прочее. Люди обращали на меня больше внимания, чем на Адольфа и Чемберлена.
— Неудивительно, — сухо сказал Порта. — Кому была охота слушать околесицу этих двух шутов?
— Ну, если не веришь мне…
— Да верю, верю, черт возьми! — Порта сердито отодвинул трубу, когда водитель поднес ее к губам. — Не труби в эту штуку, весь городок сбежится посмотреть.
— Я только хотел, чтобы ты знал…
— Не нужно. Подожди, пока это произойдет, тогда я посмотрю, что можно будет сделать.
— Поговоришь об этом со своими офицерами?
— Послушай, — сказал Порта, — у тебя неверные представления. Мне говорить ни с какими офицерами не нужно. Ротой, по сути дела, командую я. Раз говорю, что будешь трубачом, значит, будешь, вот и все.
Водитель с сомнением посмотрел на него. Порта с неожиданным дружелюбием обнял эсэсовца за плечи.
— Приходи как-нибудь к Поильцу Бернарду и прихвати с собой трубу. Покажешь нам, на что способен.
— А как с сигаретами?
— Что «как»? Нужны они тебе?
— Нужны — только все дело в цене. Если возьмешь мои фотографии, то, клянусь, не пожалеешь. Таких больше нигде не найдешь. Они сами по себе стоят двенадцати сигарет с опиумом. Вот, взгляни-ка.
Водитель достал из кармана бумажник и выбрал фотографию. Порта холодно посмотрел на нее, притворяясь равнодушным. Только блеск маленьких глаз выдавал желание завладеть ею, и водитель заметил его. Он плутовато сунул снимок назад и вынул другой, с изображением до того порнографически дерзкой сцены, что она удивила даже Порту. Будучи не в силах больше сдерживаться, Порта потянулся к нему. Эсэсовец усмехнулся и отдернул его.
— Ничего, а? И это еще одна из самых скромных — подожди, еще увидишь несколько других! — Он облизнул губы и подмигнул. — Целый месяц будешь кончать во сне!
Порта попытался вернуть утраченное достоинство. Отступил назад на шаг и хмыкнул.
— Я могу найти сколько угодно женщин, — сказал он. — Зачем мне картинки?
— Подожди, пока снова не окажешься на фронте. Там, иду на спор, с этим делом не так легко…
— Есть способы, — угрюмо ответил Порта.
— Да? Ну, как знаешь, дело хозяйское. — Эсэсовец стал быстро перебирать фотографии, иногда задерживая взгляд на некоторых и еще больше соблазняя Порту грубым смешком или поджатием губ. — Смотри, отказываешься от хорошей сделки. Мне казалось, ты умнее — в конце концов, надоедят они тебе, всегда можешь обменять их на другой набор или продать за хорошую цену. Хотя, если они не привлекают тебя, о чем говорить…
— Постой. — Порта протянул руку. — Дай ка, я их быстро просмотрю, хочу убедиться, что все они настоящие и стоящие, как ты говоришь. Меня однажды надули таким образом, и больше этого не случится.
— Как это было?
— Один хмырь продал мне тридцать пять фоток. Показал первые четыре, и я сдуру поверил, что остальные такие же. А когда вернулся домой, обнаружил, что оказался в дураках — на других были снимки всяких пейзажей, домов и прочего. Я потратил восемь дней, разыскивая этого гада. И до сих пор ищу — даже пообещал Малышу пару бутылок водки, если тот поймает его. И как-нибудь непременно встречусь с ним. Лиц я не забываю. А когда он попадется мне… — Порта наклонился к окошку машины, и в руке его внезапно появился нож; он быстро провел лезвием всего в двух сантиметрах от горла водителя. — Уже больше не будет продавать грязные фотки, можешь поверить.
— Верю, — сказал водитель, верхняя его губа подергивалась. — Демонстрировать не обязательно.
— Подумал, тебе будет любопытно узнать.
— Неужели полагаешь, я настолько глуп, что попытаюсь проделать этот номер? С другом? С таким человеком, как ты?
— Почему бы нет? — проворчал Порта. — Я бы, не раздумывая, проделал его с тобой, если б думал, что мне это сойдет с рук. И проделал бы с любым, у кого хватило бы дурости на него клюнуть. А мы с тобой, приятель, птицы одного полета. Что сделал бы я, сделал бы и ты, и мы оба это знаем. Так что дай-ка мне взглянуть на эти фотки, а потом уже что-то решим.
— Ну, не знаю… — Водитель почесал ключом зажигания мочку уха. — Давай так: я дам тебе быстро просмотреть фотографии, а ты дашь мне на это время одну сигарету. Просто подержать — для гарантии.
— Идет.
Обмен состоялся. Порта поспешил схватить фотографии. Водитель сидел, держа сигарету с опиумом и наблюдая, как меняется лицо Порты, когда его маленькие слоновьи глаза впивались в один снимок за другим.
— Нравятся? — небрежно спросил он.
Порта несколько раз сглотнул, откашлялся и попытался говорить нормальным голосом.
— Неплохие, — признал он. — Некоторые очень впечатляют. Думаю, — алчно продолжал Порта, — их можно будет давать напрокат, когда сам насмотрюсь — Малыш настолько глуп, что пообещает мне годовое жалованье, лишь бы подержать их немного в руках. Ладно, идет.
Оставшиеся одиннадцать сигарет перешли из рук в руки. Порта положил фотографии в карман, водитель достал три перетянутые резинками пачки денег. Порта стал флегматично пересчитывать их.
Водитель обнюхивал сигареты. Они были твердыми, плотно набитыми, таких превосходных он не видел уже давно. Подумал, будет ли стоить трудов и расходов как-нибудь подпоить Порту и попытаться выяснить, где он достает товар…
— Погоди-ка, — сказал Порта. — Тут не хватает ста марок.
— Не может быть. В каждой пачке по тысяче, я пересчитывал сам.
— Ну, так посчитай еще раз.
Водитель посчитал. Трижды. Ста марок недоставало. Он недоуменно потряс головой, но зов опиума был силен, и ему не хотелось рисковать из-за ста марок. Поэтому протянул еще одну банкноту.
— Так-то лучше. — Порта перехватил резиновой ленточкой все три пачки, сунул их в карман и застегнул его. — А еще ты обещал мне адрес.
— Сейчас дам. Это неподалеку от Альстера. Белый дом с черной крышей, бросается в глаза. — Эсэсовец написал что-то на листке бумаги и протянул Порте. — Заведение странного вида, раньше принадлежало каким-то китайцам.
— А они не оставили там своих девочек? Я бы не отказался от желтеньких. Говорят, — беспечно сказал Порта, — они могут делать это, стоя на голове и подняв ноги.
— Тут ничего сказать не могу, но деньги там потратишь не зря. Скажи только, что ты от Рудольфа. Рудольфа Клебера. Они меня знают. У них… — Не договорив, эсэсовец внезапно оцепенел. — Осторожно, он возвращается!
Рудольф мгновенно преобразился в образцового водителя, сидящего за рулем терпеливо и прямо, сигареты с опиумом он ловким движением руки отправил в потайной карман.
Порта быстро отступил назад на два шага и принял уставную позу часового. Выглядел он так, словно недвижно стоял там сотню лет. Двигались лишь его глаза, наблюдая за вышедшими из здания троими: Паулем Билертом, одетым в черное с головы до ног; унтершарфюрером СД, державшим руку на кобуре с пистолетом; и шедшим между ними лейтенантом Ольсеном. Они влезли в машину, и длинный, низкий серый «мерседес» величественно покатил от казарм.
Порта провожал его взглядом, пока он не скрылся. Задался на минуту вопросом, куда и зачем повезли лейтенанта, однако на уме у него было более важное дело. Вскоре он покинул свой пост, бросив казармы на произвол судьбы, и тайком вошел в гараж. Там, присев на корточки за железными бочками с горючим, стал жадно разглядывать свои трофеи. Перебрал фотографии, рассматривая каждую во всех подробностях, потом волнение стало невыносимым, и он отложил их ради более приятного занятия. Вынул пачку денег и пересчитал их снова. Потом достал из другого кармана банкноту в сто марок. С довольной улыбкой сунул ее под резиновую ленту к остальным. Это научит болвана Клебера смотреть в оба.
