Аркадий Сахнин - Тучи на рассвете (роман, повести)
Сердце Муна тревожно забилось. В маленьком камышовом сарайчике тихонько хрюкал поросенок. Это — надежда всей семьи. Вместе с Тэном старик не раз прикидывал, когда можно будет зарезать животное, чтобы по кусочку мяса хватило на всю зиму.
Оставив на улице кричащего Хен Бо, старик засеменил во двор. Так и есть! Обрубив мечом веревку, на которой висел красный перец, и растоптав мелко нарезанные огурцы, сушившиеся на циновке, полицейские ловили поросенка.
Старик протянул к ним трясущиеся руки:
— Сына подождите, без него нельзя… Что же вы делаете?!
Поросенок отчаянно визжал, но его затолкали в мешок и потащили со двора.
Вконец растерявшийся Мун ухватился за мешок, но полицейский с силой выдернул его из рук старика.
А к ним уже бежал Тэн, и сзади него из открытых ворот молча и грозно надвигалась толпа.
— Отдай! — крикнул Тэн, рванув к себе мешок.
Самурай выхватил маузер, но Тэн ударил японца кулаком по руке, и пуля попала в Хана. Он упал, выбросив вперед руки, и кровь струйкой потекла по его лицу. И в ту же минуту второй самурай ударил Тэна по голове рукояткой револьвера.
Разъяренная толпа ринулась на японцев, сбила их с ног, смяла и обезоружила.
Привлеченные выстрелом, к дому Тэна бежали еще три полицейских с револьверами. Но теперь маузеры были в руках Тэна и другого крестьянина. У самых ворот они уложили двух японцев. Третий, отстреливаясь, побежал назад, вскочил в телегу, ударил бамбуковой палкой лошадей и умчался из деревни.
Толпа, вооруженная уже четырьмя маузерами, мечами и кольями, металась по улице, но полицейских больше не было видно. Тогда все бросились на сопку в конце деревни, где помещался полицейский участок. И здесь никого не оказалось. В ярости люди переломали мебель, изорвали бумагу и подожгли дом.
Когда все вернулись в деревню, кто-то крикнул:
— В горы!
И словно эхо пронеслось по улице:
— В горы! В горы!
Быстро собирали пожитки, кто что успел, и бежали в ближайшее ущелье. Еще не все скрылись, как из-за полицейской сопки донесся треск мотоциклов. Словно москиты, налетели самураи и в полчаса разгромили деревню.
Они опустошали хижины и часть добра грузили в машины, а часть жгли.
Самураи умчались, и деревня осталась как после боя: изуродованные и сожженные дома, трупы людей.
* * *Сбор налога на стихийное бедствие, постигшее деревню Змеиный Хвост, продолжался во всем уезде.
Японская полиция действует быстро и точно.
Со двора во двор по окрестным селениям ходили вооруженные мечами самураи. От стихийного бедствия пострадала целая деревня. Надо помочь людям. Вообще надо помогать друг другу. Государство не в состоянии принять все расходы на свой счет. Империя Ниппон и так слишком много тратит на своих корейских братьев. У кого нет денег, пусть вносят натурой. Можно платить рисом, скотом, птицей. Расценки имеются в Восточно-колониальной компании. Это государственные расценки, и они не так уж низки, как кажется крестьянам.
От налога на стихийное бедствие не освобождается никто. Есть приказ самого губернатора провинции. Каждый должен внести небольшую сумму на такое благородное дело. Даже у самых ленивых, у тех, что едят одни коренья, — даже у таких есть дочери, которые все равно не останутся в доме отца. Их можно продать. Крестьянин от этого только выгадает. Самому кое-что останется, и одним ртом в семье будет меньше. У кого нет дочери, пусть возьмет необходимую сумму в долг у помещика. Потом можно всегда отработать. Долги есть у каждого. Значит, их будет немного больше, и только.
И крестьяне потянулись к базам Восточно-колониальной компании, где скупают все. Понесли зерно, птицу, овощи.
Ли Ду Хан радовался. Он всегда говорил, что издольщикам нельзя верить. Они постоянно твердят, будто им нечего есть. Но это от скупости. Вот ведь нашли и зерно, и деньги…
Ли Ду Хан получил уже почти все, что ему причиталось, и начал строить новую усадьбу на том же месте, где стоял старый дом. Место удобное, обжитое, и незачем его менять. Управляющий вызвал из города большую артель плотников. Подсобные работы будут выполнять двенадцать крестьян, которые так и не заплатили налог. Ли согласился дать им заработать, чтобы они могли внести налог государству.
… Ли Ду Хан стоял посреди двора, когда к нему, низко кланяясь, подошел крестьянин. Это был Пак Собан, Пак-неудачник. Помещик удивился, но и обрадовался его приходу. Даже в хлопотах о новом доме он не забывал о Мен Хи, о том, что настоящее богатство еще придет к нему.
Он никак не мог себе простить, что не захватил тогда девчонку с собою, понадеявшись только на поминальную доску. А доску он действительно вывез и надежно спрятал.
Управляющий уверял его, что перед поджогом деревни все батраки разбежались и никто из помещичьей челяди не попал к японцам. Значит, жива и Мен Хи. Ли Ду Хан все собирался разыскать Пака Собана и узнать, куда он ее девал. Как хорошо, что тот сам пришел.
— Где моя дочь? — глухо спросил Пак.
— Твоя дочь? — удивился помещик. — Что же ты меня о ней спрашиваешь? Я у тебя хотел узнать, где твоя дочь. Ведь это же твоя дочь? Ты получил за нее столько, что мог бы и последить за ней. Или, может быть, ты прячешь ее? Так знай, что от меня не укроешь ничего.
Пак тоскливо смотрел на помещика.
— Я пришел отрабатывать налог, — сказал он. — Пришел вместе с женой.
Ли Ду Хан внимательно посмотрел на Пака и понял, что тот действительно не знает, где Мен Хи. Он быстро сообразил, что должен держать Пака возле себя. Если его дочь жива, она обязательно придет к отцу. И Ли Ду Хан стал снова ласковым.
— А у тебя, бедного, уже не осталось ни денег, ни зерна? Ты не можешь оплатить налог? Ну не горюй. Я много раз выручал тебя из беды, выручу и на этот раз. Я люблю тебя, как отец, за твою честность и трудолюбие. Я дам тебе в аренду тенбо земли. Расплатишься, когда снимешь урожай. Зато каждый день до обеда ты вместе с женой будешь работать у меня, а после обеда на своем участке. Между делом и дом себе построишь, глины здесь много. Крышу пока сделаешь из веток, а когда соберешь урожай, у тебя и солома будет.
Пак стоял и думал. Он работал у многих помещиков. Он жил в сараях, спал под сопками, голодал. Нет, уж лучше в родных местах. Правда, нарастут проценты и за старые долги и за новые, но хоть угол свой будет, да и земля здесь урожайная. А от большого урожая, может быть, и ему что-нибудь перепадет.
И Пак решил снова поселиться там, где была деревня Змеиный Хвост. В тот же день отправился на свое пепелище у высокой мачты. Они расчищали площадку для хижины, а вокруг никого не было, и мать его детей тихо пела:
Ариран, Ариран, высоки твои горные кряжи,И счастье — там, на вершинах скал.Злые духи, ущелья и пропасти черныеПреграждают пути к дорогой Ариран.
Чо Ден Ок делает карьеру
Нет, не зря старался в свое время младший надсмотрщик строительства Супхунской гидростанции Чо Ден Ок. Японская администрация оценила его преданность и сообразительность. Он получил место в Восточно-колониальной компании и уверенно шел вверх по служебной лестнице. Всего через три года после того, как он переступил порог пученского уездного отделения компании, робко кланяясь каждому чиновнику, он получил отдельный кабинет на том же этаже, где вершит делами руководитель отделения Цуминаки.
О, будь он сам японцем, он давно бы подмял под себя этого Цуминаки, который только и держится тем, что приехал из Токио! Но теперь с ним не придется иметь дело. Еще десять дней надо просидеть в этой дыре, а там Тэгу… полицейская форма… настоящие дела.
Полицейский инспектор города Тэгу господин Чо Ден Ок еще покажет себя… Он знает, чего хотят самураи, он научился угадывать их желания даже по едва заметному жесту.
Сегодня Чо впервые мечтает о будущей деятельности в полиции, уже имея туда назначение. Конечно, это только одна ступень той огромной лестницы, по которой он уверенно идет к вершине славы. Но он добьется своего. Он еще будет назначен инспектором в крупный центр вроде Хейдзио. Он еще получит кабинет в самом полицейском управлении Сеула. Он купит себе большой дом, куда привезет молодую жену. А старая пусть остается в деревне, где она живет и сейчас. В Сеуле много красивых девушек. Он подберет себе двух-трех, содержать их он сможет вполне. Его имя станет известно в Токио, и он не будет больше зависеть от таких выскочек, как Цуминаки, который присваивал себе все заслуги Чо.
Но эти последние десять дней надо по-прежнему угождать ему, а то еще напортит под конец.
Чо Ден Ок встает из-за письменного стола и начинает ходить по комнате. Даже важные бумаги не могут заставить его сосредоточиться надолго. Его голова на тонкой и длинной шее все время вертится. То он глянет в окно, то подастся вперед, улавливая едва доносящиеся в кабинет звуки шагов или разговора за дверью, то включит приемник, чтобы послушать сводки с фронтов.
